Мак-Кейн тщательно обдумал все это; потом нагнулся,
приоткрыл дверцу одной из клеток с мышами и набрал в левую руку полную
пригоршню зерна из кормушки.
Когда он вышел из туалета, Лученко все еще сидел за столом, Нолан -
на своей койке, а вот Майскевик переместился, и сейчас стоял в центре
прохода, закрывая его. Тоген все так же лежал на койке, Боровский что-то
вынимал из тумбочки. Кружка с чаем стояла на своем месте. Мак-Кейн обошел
стол слева.
- Эрншоу, - голос Лученко был необычно тихим. - У меня может быть
кое-какая информация о вашем коллеге. - Мак-Кейн поднял голову и с
интересом посмотрел на него. Тот продолжил:
- Но конечно, деньги вперед.
- Вы не говорили об этом.
- Я, должно быть, забыл. Здесь за все платят. Вы американец, я
уверен, вы поймете.
- Вы хотите, чтобы я платил вам за то, что вы делаете вашу работу?
- Такой здесь обычай.
- Нет, спасибо.
Мак-Кейн повернулся и хотел идти дальше, но дорогу ему заступил
Майскевик.
- Если вы не хотите воспользоваться предложенной вам услугой, ваше
дело. - продолжал Лученко. - Но я сделал свою часть работы. И за нее
придется заплатить.
Майскевик грубо остановил Мак-Кейна, ладонью в грудь, и задумчиво
поглаживая костяшки пальцев, заметил:
- Здесь все платят свои налоги, понятно?
Это был один из тех редких случаев, когда Мак-Кейн слышал, как
Майскевик разговаривает. Да, смысл его слов был вполне понятен. Все
разговоры в камере стихли, неожиданно понял Мак-Кейн. Кто-то тихо вышел
из-за дверей туалета и остановился.
Мак-Кейн загадочно посмотрел на Лученко.
- Я думал, что мы с вами всегда можем обсудить это бла... - его левая
рука швырнула пригоршню зерна в глаза Майскевику, и когда болгарин
инстинктивно зажмурился, правой рукой Мак-Кейн сгреб со стола и выплеснул
ему в лицо кружку с чаем. Майскевик взвыл и отшатнулся назад, схватившись
за обваренное лицо. Мак-Кейн пнул его ногой в пах, потом поймал обеими
руками за воротник и нанес убийственный удар коленом в лицо. Майскевик, с
остекленевшими глазами и разбитым носом, осел на стенку секции Тогена и
Боровского, тогда Мак-Кейн выбил из-под него ноги, и Майскевик грохнулся
на пол. Невероятно, но он пытался подняться. Мак-Кейн сгреб его за волосы,
запрокинул голову назад и ударил его прямыми пальцами в выпяченный кадык.
Майскевик крякнул и осел окончательно, его голова упала набок, струйки
крови стекали с разбитого лица по одежде.
Это произошло слишком быстро и было слишком жестоким, чтобы
кто-нибудь успел вмешаться. Лученко таращился из-за стола, Нолан с
посеревшим лицом выглядывал у него из-за плеча, Боровский застыл у своей
тумбочки в полуобороте. Мак-Кейн поставил кружку на стол, стараясь
выглядеть спокойным, несмотря на адреналиновый заряд, пульсировавший
внутри.
- Это моя просьба от отмене налогов. - бросил он Лученко. Затем
перешагнул через ноги Майскевика и прошел дальше. Остальные, сбежавшиеся
со всей камеры, расступились перед ним. На полпути он остановился, налил
себе чашку чая из кипятильника на центральном столе и понес ее к себе на
койку.
За его спиной камера медленно приходила в себя. За последним столом
все еще сидел остолбеневший Лученко, Нолан с Боровским и еще парой других
подняли Майскевика на ноги и поволокли его в туалет.
Скэнлон наклонился со своей койки, когда Мак-Кейн сел напротив.
- Вот, - он протянул плоскую фляжку. - Глоточек этого зелья принесет
тебе больше пользы, чем твой чай.
Мак-Кейн кивнул и сделал долгий глоток.
- Спасибо. - он вернул фляжку и принялся за чай.
Скэнлон с интересом разглядывал его. Потом сам отхлебнул из горлышка
и, наконец, сказал:
- Интересно, мистер Эрншоу, в какой же школе журналистики вы этому
научились?
В здании администрации, в Тургеневе, генерал Протворнов еще с троими
гостями внимательно просматривали запись инцидента в камере В-3, сделанную
с помощью широкоугольного объектива, встроенного в осветительный плафон в
потолке камеры. Перед генералом на столе лежала толстая красная папка с
надписью "Мак-Кейн, Льюис Эйч. Американское Разведывательное Управление
Министерства Обороны. Совершенно секретно."
Сергей Кириллихов из ЦК партии кивнул, поджав губы, и развернул свое
кресло от экрана.
- В конце концов вы были правы, генерал. - сказал он Протворнову. -
Он реагировал как раз так, как и предсказывали ваши люди. Мои
поздравления.
Протворнов довольно похлопал по папке.
- Когда он учился в школе, в Калифорнии, там в этой школе была банда
хулиганов, которые терроризировали других школьников, особенно испанцев.
Однажды они допустили ошибку, налетев на группу новичков, которые
оказались детьми никарагуанских партизан, их только недавно привезли в
США. Этих хулиганов чуть не убили, и это произвело глубокое впечатление на
Мак-Кейна. Потом, когда он работал с НАТО, в Берлине он отправил в
больницу подозреваемого в ограблении. То, что мы видели - вполне в его
духе.
Максим Сепелян из министерства обороны с сомнением потер подбородок.
- А вы... Вы не думаете, что он может оказаться слишком прямолинейным
- может быть, слишком импульсивным?
Протворнов покачал головой.
- Нет. Мы тщательно изучили его психологическую мотивацию. Несмотря
на то, что вы только что видели, он вовсе не предрасположен к насилию. Он
прибегает к силе, только когда его принудят к этому, в порядке самозащиты.
Когда у него есть выбор, он основывается на благоразумии, убеждении и
терпении. Но он резок, обладает сильными убеждениями и лоялен. Это именно
те качества, которые нам нужны.
Последний из троицы, генерал Андрей Толомачук, из девятого управления
КГБ, показал рукой на экран.
- Я полагаю, что виденное нами - не игра. Болгарин действовал не по
инструкциям?
- Конечно, нет. Все это вполне естественно, уверяю вас. Частью нашей
задачи было проверить, отвечают ли способности и решимость Мак-Кейна нашим
ожиданиям.
Все четверо обменялись заинтересованными взглядами.
- Ну что ж, я удовлетворен, - объявил Кириллихов. Толомачук согласно
кивнул. Сепелян думал дольше, потом тоже сделал утвердительный жест.
- Вернувшись в Москву, я доложу, что можно приступать к следующей
фазе операции, как и было запланировано. - сказал Кириллихов.
Протворнов был доволен.
- Значит, все идет по расписанию. День начала операции - седьмое
ноября?
Кириллихов кивнул.
- Еще четыре месяца, - Сепелян усмехнулся. - А кажется, что так
долго.
- Это столетие, - возразил Толомачук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
приоткрыл дверцу одной из клеток с мышами и набрал в левую руку полную
пригоршню зерна из кормушки.
Когда он вышел из туалета, Лученко все еще сидел за столом, Нолан -
на своей койке, а вот Майскевик переместился, и сейчас стоял в центре
прохода, закрывая его. Тоген все так же лежал на койке, Боровский что-то
вынимал из тумбочки. Кружка с чаем стояла на своем месте. Мак-Кейн обошел
стол слева.
- Эрншоу, - голос Лученко был необычно тихим. - У меня может быть
кое-какая информация о вашем коллеге. - Мак-Кейн поднял голову и с
интересом посмотрел на него. Тот продолжил:
- Но конечно, деньги вперед.
- Вы не говорили об этом.
- Я, должно быть, забыл. Здесь за все платят. Вы американец, я
уверен, вы поймете.
- Вы хотите, чтобы я платил вам за то, что вы делаете вашу работу?
- Такой здесь обычай.
- Нет, спасибо.
Мак-Кейн повернулся и хотел идти дальше, но дорогу ему заступил
Майскевик.
- Если вы не хотите воспользоваться предложенной вам услугой, ваше
дело. - продолжал Лученко. - Но я сделал свою часть работы. И за нее
придется заплатить.
Майскевик грубо остановил Мак-Кейна, ладонью в грудь, и задумчиво
поглаживая костяшки пальцев, заметил:
- Здесь все платят свои налоги, понятно?
Это был один из тех редких случаев, когда Мак-Кейн слышал, как
Майскевик разговаривает. Да, смысл его слов был вполне понятен. Все
разговоры в камере стихли, неожиданно понял Мак-Кейн. Кто-то тихо вышел
из-за дверей туалета и остановился.
Мак-Кейн загадочно посмотрел на Лученко.
- Я думал, что мы с вами всегда можем обсудить это бла... - его левая
рука швырнула пригоршню зерна в глаза Майскевику, и когда болгарин
инстинктивно зажмурился, правой рукой Мак-Кейн сгреб со стола и выплеснул
ему в лицо кружку с чаем. Майскевик взвыл и отшатнулся назад, схватившись
за обваренное лицо. Мак-Кейн пнул его ногой в пах, потом поймал обеими
руками за воротник и нанес убийственный удар коленом в лицо. Майскевик, с
остекленевшими глазами и разбитым носом, осел на стенку секции Тогена и
Боровского, тогда Мак-Кейн выбил из-под него ноги, и Майскевик грохнулся
на пол. Невероятно, но он пытался подняться. Мак-Кейн сгреб его за волосы,
запрокинул голову назад и ударил его прямыми пальцами в выпяченный кадык.
Майскевик крякнул и осел окончательно, его голова упала набок, струйки
крови стекали с разбитого лица по одежде.
Это произошло слишком быстро и было слишком жестоким, чтобы
кто-нибудь успел вмешаться. Лученко таращился из-за стола, Нолан с
посеревшим лицом выглядывал у него из-за плеча, Боровский застыл у своей
тумбочки в полуобороте. Мак-Кейн поставил кружку на стол, стараясь
выглядеть спокойным, несмотря на адреналиновый заряд, пульсировавший
внутри.
- Это моя просьба от отмене налогов. - бросил он Лученко. Затем
перешагнул через ноги Майскевика и прошел дальше. Остальные, сбежавшиеся
со всей камеры, расступились перед ним. На полпути он остановился, налил
себе чашку чая из кипятильника на центральном столе и понес ее к себе на
койку.
За его спиной камера медленно приходила в себя. За последним столом
все еще сидел остолбеневший Лученко, Нолан с Боровским и еще парой других
подняли Майскевика на ноги и поволокли его в туалет.
Скэнлон наклонился со своей койки, когда Мак-Кейн сел напротив.
- Вот, - он протянул плоскую фляжку. - Глоточек этого зелья принесет
тебе больше пользы, чем твой чай.
Мак-Кейн кивнул и сделал долгий глоток.
- Спасибо. - он вернул фляжку и принялся за чай.
Скэнлон с интересом разглядывал его. Потом сам отхлебнул из горлышка
и, наконец, сказал:
- Интересно, мистер Эрншоу, в какой же школе журналистики вы этому
научились?
В здании администрации, в Тургеневе, генерал Протворнов еще с троими
гостями внимательно просматривали запись инцидента в камере В-3, сделанную
с помощью широкоугольного объектива, встроенного в осветительный плафон в
потолке камеры. Перед генералом на столе лежала толстая красная папка с
надписью "Мак-Кейн, Льюис Эйч. Американское Разведывательное Управление
Министерства Обороны. Совершенно секретно."
Сергей Кириллихов из ЦК партии кивнул, поджав губы, и развернул свое
кресло от экрана.
- В конце концов вы были правы, генерал. - сказал он Протворнову. -
Он реагировал как раз так, как и предсказывали ваши люди. Мои
поздравления.
Протворнов довольно похлопал по папке.
- Когда он учился в школе, в Калифорнии, там в этой школе была банда
хулиганов, которые терроризировали других школьников, особенно испанцев.
Однажды они допустили ошибку, налетев на группу новичков, которые
оказались детьми никарагуанских партизан, их только недавно привезли в
США. Этих хулиганов чуть не убили, и это произвело глубокое впечатление на
Мак-Кейна. Потом, когда он работал с НАТО, в Берлине он отправил в
больницу подозреваемого в ограблении. То, что мы видели - вполне в его
духе.
Максим Сепелян из министерства обороны с сомнением потер подбородок.
- А вы... Вы не думаете, что он может оказаться слишком прямолинейным
- может быть, слишком импульсивным?
Протворнов покачал головой.
- Нет. Мы тщательно изучили его психологическую мотивацию. Несмотря
на то, что вы только что видели, он вовсе не предрасположен к насилию. Он
прибегает к силе, только когда его принудят к этому, в порядке самозащиты.
Когда у него есть выбор, он основывается на благоразумии, убеждении и
терпении. Но он резок, обладает сильными убеждениями и лоялен. Это именно
те качества, которые нам нужны.
Последний из троицы, генерал Андрей Толомачук, из девятого управления
КГБ, показал рукой на экран.
- Я полагаю, что виденное нами - не игра. Болгарин действовал не по
инструкциям?
- Конечно, нет. Все это вполне естественно, уверяю вас. Частью нашей
задачи было проверить, отвечают ли способности и решимость Мак-Кейна нашим
ожиданиям.
Все четверо обменялись заинтересованными взглядами.
- Ну что ж, я удовлетворен, - объявил Кириллихов. Толомачук согласно
кивнул. Сепелян думал дольше, потом тоже сделал утвердительный жест.
- Вернувшись в Москву, я доложу, что можно приступать к следующей
фазе операции, как и было запланировано. - сказал Кириллихов.
Протворнов был доволен.
- Значит, все идет по расписанию. День начала операции - седьмое
ноября?
Кириллихов кивнул.
- Еще четыре месяца, - Сепелян усмехнулся. - А кажется, что так
долго.
- Это столетие, - возразил Толомачук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127