- Не могу не заметить, ты вдруг стал довольно популярен, - сказал
Скэнлон за обедом. - Как ни поверну голову - тет-а-тет здесь, тет-а-тет
там. Я так понял, ты вербуешь?
- Как ты говоришь, просто довольно-таки популярен.
- Брось, мы с тобой сейчас, похоже, партнеры. Я что, не могу узнать,
с кем мне придется работать вместе?
- Если возникнет такая необходимость.
- Осторожность, осторожность и еще раз осторожность, а?
- Ты знаешь правила игры. Это помогает избежать неприятных
осложнений.
- Да, тебя хорошо научили. Исключительно из любопытства - на какую же
разведку ты работаешь?
- СИС - на бриттов. Они внедрили меня специально, чтобы присматривать
за тобой. Такая уж у тебя репутация в Лондоне.
- Ах, вот так? Ну что ж, мистер Эрншоу, журналист, вот он я с
маленьким приветом, который здорово облегчит тебе жизнь. Поговори с Ко. Он
свяжет тебя с комитетом побега. У них есть информация, которая может тебе
пригодиться.
Мак-Кейн недоверчиво уставился на Скэнлона.
- Комитет побега? Ты шутишь!
Скэнлон удовлетворенно кивнул:
- Ага, вот мы запели по-другому. Надеюсь, что у вас есть хоть капля
совести, Эрншоу, потому что тебе должно быть стыдно.
- А кто входит в этот комитет?
- Ладно, ладно. Ты знаешь правила игры. Я дал тебе зацепку. Теперь
тебе нужно поговорить с Ко.
26
Здание советского посольства в Кенсингтоне было построено не раньше
десяти лет назад. Серое одиннадцатиэтажное задние, прямые, ничем не
нарушенные линии, серые каменные стены. За оградой и густыми деревьями -
хорошо ухоженные газоны. За этой же оградой в соседнем похожем здании
живет большинство советского дипломатического персонала в Лондоне. Но
несмотря на такие удобства, как плавательный бассейн, сауна спортзал и
теннисные корты, Анне Доркас все же больше нравилось жить снаружи: это
была привилегия, которой с радостью пользовался ее муж, корреспондент
журнала "Новое Время".
Эта привилегия также значила, что она и Энрико могли увильнуть от
нудных партсобраний, обязательных для всех остальных, и жить своей,
приватной жизнью, а не монашески существовать, как существовали внутри.
Большинство из обитателей посольства об окружающем мире знали только то,
что могли увидеть во время поездок в город, специальными группами, под
надзором. Кроме того, это освобождало ее от вездесущей паутины
осведомителей, вынюхивающих что-нибудь предосудительное. У жен было в
порядке вещей доносить начальству услышанное в интимных беседах друг с
другом, а их мужья могли пропьянствовать вместе ночь, а утром наперегонки
кинуться писать доносы друг на друга. Впрочем, привилегия жить отдельно
давала Энрико, как оперативному офицеру КГБ, отвечающему за вербовку
источников среди британских граждан и иностранных резидентов, работать
более свободно: посольство было под постоянным наблюдением англичан. По
иронии судьбы это же давало Анне возможность заниматься своей внеурочной
диссидентской деятельностью.
Как обычно в свои рабочие дни, она села на метро до Холланд Парк, а
оттуда шла пешком. В этот день машиной пользовался Энрико, ему нужно было
съездить в Хэтфилд побеседовать за обедом с председателем Британской
Промышленной Ассоциации. Англичанин гордился своей политической
проницательностью и был удивлен просьбой использовать некоторые его
высказывания в бюллетене для служебного пользования, который каждый день,
да-да, каждый день читает вся советская верхушка. Энрико убедил его еще и
в том, что за это ему необходимо заплатить, конечно, и не возражайте, "...
бухгалтерия требует этого". Со временем, когда дружба, начинавшаяся,
исключительно как совместный деловой интерес, углубится, он постепенно
будет просить его о все более серьезных одолжениях, пока в один прекрасный
день его жертва не обнаружит, куда он влип и не попытается выбраться.
Тогда начнется более жесткий разговор. Иногда Энрико цитировал четыре
основных слабости, которые приводят людей к вербовке: деньги, идея,
шантаж, самомнение. В случае будущего советского агента, а ныне
британского промышленника, это, вне всякого сомнения, было самомнение.
Охранник у дверей махнул ей рукой, и она вошла через главный вход в
мраморное фойе посольства. Лифт поднял ее на мимо девяти посольских этажей
на десятый, где она вышла в просторную комнату без окон, "прихожую"
лондонской резидентуры первого управления КГБ, занимавшегося всеми
операциями за границей. Как и резидентуры в Вашингтоне, Париже, Бонне,
Риме, Бразилии, Бангкоке, Нью Дели и далее везде, здесь занимались
исключительно подрывными операциями и сбором информации. Специальным
ключом Анна открыла стальную дверь. Дежурный офицер взглянул на нее через
телекамеру и открыл вторую дверь, в трех футах от первой. Она вошла,
приветственно кивнула ему, проходя мимо дежурного поста и направилась по
коридору к своей комнате.
Первое, что замечает большинство людей, впервые попадая в
резидентуру, это могильная тишина. Внешние стены, пол и потолок двух
верхних этажей были двойными, чтобы обеспечить полное звукопоглощение, в
промежутках стояли электронные излучатели, забивавшие шумом любое
подслушивающее устройство. Немногие окна были сделаны из специального
зеркального стекла, которое тоже было звуконепроницаемым и непроницаемым
для всех известных видов подслушивающего оборудования. Целый жизненный
порядок, основанный на обмане, подлости, недоверии и паранойе, подумала
Анна. Как избежать быть втянутым в это вместе со всеми остальными?
Она прошла мимо большого зала агентурной работы, в котором стояло
штук двадцать рабочих секций, в которых офицеры по работе с агентурой уже
были заняты делом, писали рапорты, переводили документы, составляли
оперативные планы. Самой важной работой агентурных офицеров считалось не
получение секретной информации или документов - хотя и это было очень
ценным - а открытие, обработка и последующая вербовка "агентов влияния":
политиков, официальных чиновников, журналистов, ученых и тому подобных
людей, которые могут повлиять на процесс принятия решений и на
общественное мнение. Ведь миссия КГБ не изменилась: сохранить и расширить
влияние олигархии Советской Коммунистической Партии на весь мир -
исключительно незаконными методами.
С другой стороны коридора, был кабинет резидента, генерал-майора
Дмитрия Туренова, с приемной, обшитой деревянными панелями, обставленной
антикварными шкафами, диваном, кожаными креслами и столом для заседаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127