они залепили отверстия в корзине глиной, и вода не
вытекала. Затем ему приказали вырубить участок леса за такой срок, что и
впятером не справиться. На этот раз ему помогли разные лесные твари: жуки,
ежи, дятлы, грызуны - и задание он выполнил.
Наконец Акату приказала ему вырезать из дерева точную копию ее
головы, а сделать это было невозможно. поскольку она лежала, не вставая, в
гамаке и все время скрывала голову под циновкой. Тогда друзья охотника -
муравьи стали нещадно кусать ее тело. Не выдержав, она откинула циновку,
он увидел ее лицо и вырезал его из дерева.
Он выполнял все обязанности, какие Акату на него возлагала как на
зятя, и делал это охотно, зная, что теща имеет право требовать от него
выкупа за дочь. Но Акату, хотя и не могла не отдать ему дочь, не хотела с
этим смириться и решила его убить. Грифы хитростью заманили охотника в
ловушку, чтобы там его заклевать. Лишь благодаря тому, что в последнюю
минуту Маканауро превратился в муху и незаметно улетел, ему удалось
спастись.
- А прекрасная жена последовала за ним? - спросил я.
- Нет, - ответил Манаури, - он лишился ее. Это очень поучительная
история - она ясно говорит: жених нес раньше большую ответственность, да и
у нас теперь тоже несет перед родителями невесты... или перед старейшинами
ее племени, - добавил он, лукаво подмигнув.
Я уж и без последнего намека понял скрытый смысл легенды: с меня
причитается старейшинам дар за Ласану. Но какой? Что было у меня ценного?
Взгляд мой упал на серебряный, украшенный драгоценными камнями пистолет,
заткнутый за пояс. Я вынул его и, протягивая Манаури, сказал:
- Прошу тебя, возьми! Более ценной и любимой вещи у меня нет. Я с
радостью даю его тебе!
Вожди даже языками прищелкнули от удивления: пистолет был подлинным
шедевром оружейного искусства и представлял собой большую ценность.
Манаури и сам опешил, игривая его улыбка исчезла, на лице отразилась
озабоченность. Он отшатнулся от пистолета чуть ли не со страхом во
взгляде.
- Пусть отсохнет у меня рука, - воскликнул он, - если я возьму это!
- А как же принятый у араваков долг жениха? - возразил я упрямо.
Манаури выпрямился. Лицо его выражало гордость, укор и волнение.
- Ты давно его выполнил, - произнес он строго, - и притом с избытком.
Ты дал аравакам в сто раз больше, чем стоит этот дорогой пистолет.
- Ты так считаешь? - рассмеялся я.
- Ты подарил нам дружбу!
- И мудрый совет, и сильную руку вождя! - поспешил не без лести
добавить Канауро.
- Не ты наш должник, а мы твои! - поддержал их Мабукули.
- Вы еще скажете, - пошутил я, - что одной девушки для меня мало.
- Если хочешь знать, мало! - живо согласился Манаури.
- Но, но! - запротестовала Ласана. - Ты верховный вождь, а болтаешь
глупости...
Мы все рассмеялись, нам было хорошо вместе и весело; пистолет я сунул
обратно за пояс.
Уаки, глава рода Арара, жестом попросил слова, а когда все обернулись
к нему, смерил Манаури ехидным взглядом и произнес:
- Все хорошо говорил Манаури, но история женитьбы Маканауро
закончилась не совсем так, как рассказал нам вождь...
- Значит, охотник не превратился в муху и не спасся?
- Нет, превратился и спасся. Но ты скрыл от нас важную вещь!
- Ну скажи, Уаки, что я скрыл от вас?
- Предание гласит, что прекрасная жена охотника вероломно предала
его, подчинилась матери и вместе с другими грифами хотела его убить. Разве
было не так?
- Правда, так, так, - признался Манаури.
- Вот подлая змея, если прежде она и впрямь его любила! - полушутя
выразил я возмущение. - Вот, значит, какие у вас женщины!
- Бывают и такие! - расхохотались вожди, и под нашим навесом вновь
воцарилось веселое оживление.
Ласана поначалу не промолвила ни слова - казалось, ее оскорбили злые
шутки, и лишь потом, когда шум немного утих, схватила меня ласково за руку
и проговорила достаточно громко, чтобы ее слышали вожди:
- Ты, Ян, их не слушай, это болтливые жабы, у них пустой и глупый
язык. Они рассказывали тебе предания, выдуманные такими же, как они,
бездельниками, в них нет правды! Я могу тебе рассказать не одно предание о
верных до гроба женах и о такой любви, какая холодным жабам и не снилась.
Вожди встретили ее брань с добродушной снисходительностью и стали
сами уговаривать Ласану рассказать что-нибудь интересное.
- Хочешь послушать предание о дочери шамана, полюбившей охотника? -
обратилась она ко мне.
- Конечно.
И она начала своим звучным, глубоким голосом:
- У Ваваи, совсем юной дочери шамана, почти еще девочки, было горячее
сердце. И вот она полюбила молодого храброго охотника. Но была она столь
стыдлива, что не могла ему открыться в своей любви, а он ни о чем не
догадывался. У девочек быстро вспыхивает чувство и быстро угасает, но не
такой была Вавая. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилось ее
чувство. Терзавшая ее тоска по милому становилась порой столь невыносимой,
что в голову девушке стали приходить безумные мысли. В конце концов, не в
силах выдержать разлуку и стремясь постоянно видеть любимого и
прислуживать ему, Вавая решилась на отчаянный шаг: она попросила
отца-шамана превратить ее в собаку, чтобы постоянно сопровождать охотника.
Отец отругал ее и отказался выполнить просьбу, но спустя какое-то время,
заметив, как она чахнет от тоски, он уступил и превратил ее в собаку.
В своре охотника она была самой понятливой из всех псов и мгновенно
угадывала все мысли и желания хозяина, который очень полюбил смышленое
животное и охотно его ласкал. Когда охотник, возвратившись с охоты,
отдыхал в своей хижине, собака клала голову на его колени и часами
смотрела ему в глаза. Страдала она лишь одним недостатком: была
своенравной, обрела странные привычки и почти всегда перед концом охоты на
несколько часов убегала от охотника, бесследно исчезая в чаще.
В лесу, где на каждом шагу всякие духи, случаются разные чудеса, и
такие же чудеса стали происходить в хижине охотника. Когда он возвращался
из леса, хижина его оказывалась чисто подметенной, очаг горящим, а лепешки
из маниоки свежеиспеченными и даже еще горячими. Тут же вскоре появлялась
собака, и, хотя охотник вытянул ее пару раз хлыстом за непослушание, она
лишь радостно взвизгивала и ласкалась.
Поначалу охотник приписывал порядок в хижине добрым духам, но потом
все это стало казаться ему странным, и он решил докопаться до истины. И
вот однажды он вернулся с охоты намного раньше, чем обычно, и, осторожно
подкравшись, услышал в хижине какую-то возню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
вытекала. Затем ему приказали вырубить участок леса за такой срок, что и
впятером не справиться. На этот раз ему помогли разные лесные твари: жуки,
ежи, дятлы, грызуны - и задание он выполнил.
Наконец Акату приказала ему вырезать из дерева точную копию ее
головы, а сделать это было невозможно. поскольку она лежала, не вставая, в
гамаке и все время скрывала голову под циновкой. Тогда друзья охотника -
муравьи стали нещадно кусать ее тело. Не выдержав, она откинула циновку,
он увидел ее лицо и вырезал его из дерева.
Он выполнял все обязанности, какие Акату на него возлагала как на
зятя, и делал это охотно, зная, что теща имеет право требовать от него
выкупа за дочь. Но Акату, хотя и не могла не отдать ему дочь, не хотела с
этим смириться и решила его убить. Грифы хитростью заманили охотника в
ловушку, чтобы там его заклевать. Лишь благодаря тому, что в последнюю
минуту Маканауро превратился в муху и незаметно улетел, ему удалось
спастись.
- А прекрасная жена последовала за ним? - спросил я.
- Нет, - ответил Манаури, - он лишился ее. Это очень поучительная
история - она ясно говорит: жених нес раньше большую ответственность, да и
у нас теперь тоже несет перед родителями невесты... или перед старейшинами
ее племени, - добавил он, лукаво подмигнув.
Я уж и без последнего намека понял скрытый смысл легенды: с меня
причитается старейшинам дар за Ласану. Но какой? Что было у меня ценного?
Взгляд мой упал на серебряный, украшенный драгоценными камнями пистолет,
заткнутый за пояс. Я вынул его и, протягивая Манаури, сказал:
- Прошу тебя, возьми! Более ценной и любимой вещи у меня нет. Я с
радостью даю его тебе!
Вожди даже языками прищелкнули от удивления: пистолет был подлинным
шедевром оружейного искусства и представлял собой большую ценность.
Манаури и сам опешил, игривая его улыбка исчезла, на лице отразилась
озабоченность. Он отшатнулся от пистолета чуть ли не со страхом во
взгляде.
- Пусть отсохнет у меня рука, - воскликнул он, - если я возьму это!
- А как же принятый у араваков долг жениха? - возразил я упрямо.
Манаури выпрямился. Лицо его выражало гордость, укор и волнение.
- Ты давно его выполнил, - произнес он строго, - и притом с избытком.
Ты дал аравакам в сто раз больше, чем стоит этот дорогой пистолет.
- Ты так считаешь? - рассмеялся я.
- Ты подарил нам дружбу!
- И мудрый совет, и сильную руку вождя! - поспешил не без лести
добавить Канауро.
- Не ты наш должник, а мы твои! - поддержал их Мабукули.
- Вы еще скажете, - пошутил я, - что одной девушки для меня мало.
- Если хочешь знать, мало! - живо согласился Манаури.
- Но, но! - запротестовала Ласана. - Ты верховный вождь, а болтаешь
глупости...
Мы все рассмеялись, нам было хорошо вместе и весело; пистолет я сунул
обратно за пояс.
Уаки, глава рода Арара, жестом попросил слова, а когда все обернулись
к нему, смерил Манаури ехидным взглядом и произнес:
- Все хорошо говорил Манаури, но история женитьбы Маканауро
закончилась не совсем так, как рассказал нам вождь...
- Значит, охотник не превратился в муху и не спасся?
- Нет, превратился и спасся. Но ты скрыл от нас важную вещь!
- Ну скажи, Уаки, что я скрыл от вас?
- Предание гласит, что прекрасная жена охотника вероломно предала
его, подчинилась матери и вместе с другими грифами хотела его убить. Разве
было не так?
- Правда, так, так, - признался Манаури.
- Вот подлая змея, если прежде она и впрямь его любила! - полушутя
выразил я возмущение. - Вот, значит, какие у вас женщины!
- Бывают и такие! - расхохотались вожди, и под нашим навесом вновь
воцарилось веселое оживление.
Ласана поначалу не промолвила ни слова - казалось, ее оскорбили злые
шутки, и лишь потом, когда шум немного утих, схватила меня ласково за руку
и проговорила достаточно громко, чтобы ее слышали вожди:
- Ты, Ян, их не слушай, это болтливые жабы, у них пустой и глупый
язык. Они рассказывали тебе предания, выдуманные такими же, как они,
бездельниками, в них нет правды! Я могу тебе рассказать не одно предание о
верных до гроба женах и о такой любви, какая холодным жабам и не снилась.
Вожди встретили ее брань с добродушной снисходительностью и стали
сами уговаривать Ласану рассказать что-нибудь интересное.
- Хочешь послушать предание о дочери шамана, полюбившей охотника? -
обратилась она ко мне.
- Конечно.
И она начала своим звучным, глубоким голосом:
- У Ваваи, совсем юной дочери шамана, почти еще девочки, было горячее
сердце. И вот она полюбила молодого храброго охотника. Но была она столь
стыдлива, что не могла ему открыться в своей любви, а он ни о чем не
догадывался. У девочек быстро вспыхивает чувство и быстро угасает, но не
такой была Вавая. Чем больше проходило времени, тем сильнее становилось ее
чувство. Терзавшая ее тоска по милому становилась порой столь невыносимой,
что в голову девушке стали приходить безумные мысли. В конце концов, не в
силах выдержать разлуку и стремясь постоянно видеть любимого и
прислуживать ему, Вавая решилась на отчаянный шаг: она попросила
отца-шамана превратить ее в собаку, чтобы постоянно сопровождать охотника.
Отец отругал ее и отказался выполнить просьбу, но спустя какое-то время,
заметив, как она чахнет от тоски, он уступил и превратил ее в собаку.
В своре охотника она была самой понятливой из всех псов и мгновенно
угадывала все мысли и желания хозяина, который очень полюбил смышленое
животное и охотно его ласкал. Когда охотник, возвратившись с охоты,
отдыхал в своей хижине, собака клала голову на его колени и часами
смотрела ему в глаза. Страдала она лишь одним недостатком: была
своенравной, обрела странные привычки и почти всегда перед концом охоты на
несколько часов убегала от охотника, бесследно исчезая в чаще.
В лесу, где на каждом шагу всякие духи, случаются разные чудеса, и
такие же чудеса стали происходить в хижине охотника. Когда он возвращался
из леса, хижина его оказывалась чисто подметенной, очаг горящим, а лепешки
из маниоки свежеиспеченными и даже еще горячими. Тут же вскоре появлялась
собака, и, хотя охотник вытянул ее пару раз хлыстом за непослушание, она
лишь радостно взвизгивала и ласкалась.
Поначалу охотник приписывал порядок в хижине добрым духам, но потом
все это стало казаться ему странным, и он решил докопаться до истины. И
вот однажды он вернулся с охоты намного раньше, чем обычно, и, осторожно
подкравшись, услышал в хижине какую-то возню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179