у меня
всегда были кое-какие способности к рисованию, и даже абракадабра в ее
графическом выражении вызывала у меня известный интерес. Впрочем, на этот
раз интерес угас через пару-тройку дней, как только обнаружилось, что
график нужен не сам по себе, а для того, чтобы лучше разобраться в
свойствах функции... а я так и не взял в толк, что это за штука.
Один график обсуждали особенно долго и до оскомины детально.
График изображал кривую решений некоего уравнения, где одно решение
было обратным, противоположным, другому. Кривая называлась гиперболой.
Одна часть графика размещалась в положительном квадранте, другая - в
квадранте отрицательном. В обоих квадрантах кривые стремились к
бесконечности, как вверх и вниз, так и в стороны.
Учитель принялся рассуждать о том, что произойдет, если вращать этот
график вокруг одной из его осей. Мне было непонятно, ни зачем вообще нужен
график, ни тем более зачем его надо вращать, и я впал в дремоту. Но все же
заметил, что учитель нарисовал на большом листе картона тело, которое
могло бы получиться в результате подобного вращения.
Тело было непредставимым: диск бесконечного диаметра с двумя
гиперболическими остриями вверху и внизу, сужающимися к бесконечно далекой
точке. Разумеется, сие была математическая абстракция, и я уделил ей
внимания не больше, чем она, на мой взгляд, заслуживала. Но эту
математическую абстракцию нам демонстрировали не просто так, и учитель
рисовал ее не ради любви к рисованию. В окольной манере, в какой велось
все наше обучение в яслях, нам в тот день показали мир, где мне суждено
жить.
5
Мы с Дентоном проехали рощицу у ручейка. Впереди открылся тот самый
проход между холмами.
Я невольно натянул поводья и остановил лошадь.
- Город! - воскликнул я. - Где же Город?..
- Надо думать, по-прежнему у реки.
- Тогда, выходит, Город разрушен!..
Я не видел никакого другого объяснения. Город за все эти тридцать
дней не сдвинулся с места. Что могло задержать его? Только новая атака
туземцев. В противном случае он по меньшей мере достиг бы прохода,
лежащего перед нами.
Дентон наблюдал за мной, еле сдерживая улыбку.
- Вы, наверное, прежде не бывали далеко на север от оптимума? -
осведомился он.
- Нет, не бывал.
- Но вы путешествовали в прошлое. Что случилось, когда вы вернулись?
- На Город напали туземцы.
- Да, конечно, но сколько миль прошло за время вашего отсутствия?
- Семьдесят три.
- То есть гораздо больше, чем вы ожидали?
- Много больше. Я же отсутствовал всего несколько дней, две-три мили
от силы.
- То-то и оно. - Дентон тронул поводья, и мы двинулись дальше. - А на
север от оптимума все наоборот.
- Что наоборот?
- Вам никогда не говорили о субъективном восприятии времени? - Мой
взгляд, тупой и недоуменный, был красноречивее ответа. - К югу от оптимума
субъективное время замедляется. Чем дальше на юг, тем заметнее. А в
Городе, пока он находится вблизи оптимума, время течет более или менее
нормально, и когда вы возвращаетесь из прошлого, вам представляется, что
Город переместился куда дальше и быстрее, чем вы ожидали.
- Но мы сейчас ездили на север...
- Да, и добились прямо противоположного эффекта. На севере наше
субъективное время ускорилось, и нам кажется, что Город застрял на месте.
По опыту предполагаю, что, пока мы с вами прохлаждались на севере, в
Городе прошло дня четыре. Точнее сказать не могу, поскольку сам Город в
настоящий момент отстал от оптимума и находится южнее, чем обычно.
Я довольно долго молчал, стараясь переварить услышанное. Потом
спросил:
- Значит, если бы Город обогнал оптимум, ему не пришлось бы гнаться
за милями с той же скоростью? Он мог бы остановиться?
- Нет. Город остановиться не может.
- Но как же? Если время на севере течет иначе, Город мог бы выгадать
на этом.
- Нет, - повторил он. - Разница в субъективном восприятии времени
относительна.
- Ничего не понимаю, - признался я.
Мы подъезжали к проходу. Коль скоро Город действительно там, где
предсказывал Дентон, то через какие-нибудь десять минут мы увидим его.
- Взаимодействуют два фактора. Один фактор - движение почвы, второй -
субъективные изменения в восприятии времени. Оба фактора безусловно
реальны, но, по нашим данным, не обязательно прямо связаны между собой.
- Тогда почему...
- Постарайтесь понять. Почва движется - в прямом физическом смысле
слова. На севере она движется медленно - и чем дальше на север, тем
медленнее, на юге скорость ее движения возрастает. Если бы мы могли
забраться очень далеко на север, то в конце концов, вероятно, нашли бы
точку, где почва не движется совсем. И напротив, на юге, как мы себе
представляем, скорость движения почвы непрерывно возрастает, пока у самых
дальних пределов этого мира не достигает бесконечно больших величин...
- Я побывал там, - вставил я, - у самых дальних пределов.
- Вы побывали... где? На сколько миль вы удалились от Города -
примерно на сорок? Или, по стечению обстоятельств, чуть-чуть дальше? Ну
что ж, этого довольно, чтобы ощутить возрастание скорости на себе... но
поверьте, это только цветочки. Мы говорим сейчас о расстояниях в миллионы
миль. Да, да, миллионы. А иные полагают, что и миллионы - еще не то слово.
Основатель Города, Дистейн, считал, что этот мир велик бесконечно.
- Но ведь Город мог бы переместиться всего-то на восемь-десять миль и
очутился бы к северу от оптимума.
- Да, и наша жизнь сразу стала бы намного легче. Город по-прежнему
пришлось бы перемещать, но не так часто и не так быстро. Корень зла в том,
что мы должны всеми силами держаться вровень с оптимумом.
- Да что, этот ваш оптимум медом помазан, что ли?
- Оптимум - это полоса, где условия максимально близки к условиям
жизни на Планете Земля. У самой линии оптимума субъективное восприятие
времени свободно от искажений, день равен ровно двадцати четырем часам. В
любой другой точке этого мира дни субъективно растягиваются или
укорачиваются. Почва в районе оптимума движется со скоростью примерно миля
за десять дней. Оптимум важен для нас потому, что в мире, где все
переменчиво, нам нужно хоть что-то постоянное. Не путайте мили расстояний
с милями времени. Мы говорим, что Город переместился на столько-то миль, а
на самом деле имеем в виду, что прожили столько раз по десять дней
продолжительностью по двадцать четыре часа. В общем, заберись мы на север
от оптимума - реального выигрыша мы все равно не получим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
всегда были кое-какие способности к рисованию, и даже абракадабра в ее
графическом выражении вызывала у меня известный интерес. Впрочем, на этот
раз интерес угас через пару-тройку дней, как только обнаружилось, что
график нужен не сам по себе, а для того, чтобы лучше разобраться в
свойствах функции... а я так и не взял в толк, что это за штука.
Один график обсуждали особенно долго и до оскомины детально.
График изображал кривую решений некоего уравнения, где одно решение
было обратным, противоположным, другому. Кривая называлась гиперболой.
Одна часть графика размещалась в положительном квадранте, другая - в
квадранте отрицательном. В обоих квадрантах кривые стремились к
бесконечности, как вверх и вниз, так и в стороны.
Учитель принялся рассуждать о том, что произойдет, если вращать этот
график вокруг одной из его осей. Мне было непонятно, ни зачем вообще нужен
график, ни тем более зачем его надо вращать, и я впал в дремоту. Но все же
заметил, что учитель нарисовал на большом листе картона тело, которое
могло бы получиться в результате подобного вращения.
Тело было непредставимым: диск бесконечного диаметра с двумя
гиперболическими остриями вверху и внизу, сужающимися к бесконечно далекой
точке. Разумеется, сие была математическая абстракция, и я уделил ей
внимания не больше, чем она, на мой взгляд, заслуживала. Но эту
математическую абстракцию нам демонстрировали не просто так, и учитель
рисовал ее не ради любви к рисованию. В окольной манере, в какой велось
все наше обучение в яслях, нам в тот день показали мир, где мне суждено
жить.
5
Мы с Дентоном проехали рощицу у ручейка. Впереди открылся тот самый
проход между холмами.
Я невольно натянул поводья и остановил лошадь.
- Город! - воскликнул я. - Где же Город?..
- Надо думать, по-прежнему у реки.
- Тогда, выходит, Город разрушен!..
Я не видел никакого другого объяснения. Город за все эти тридцать
дней не сдвинулся с места. Что могло задержать его? Только новая атака
туземцев. В противном случае он по меньшей мере достиг бы прохода,
лежащего перед нами.
Дентон наблюдал за мной, еле сдерживая улыбку.
- Вы, наверное, прежде не бывали далеко на север от оптимума? -
осведомился он.
- Нет, не бывал.
- Но вы путешествовали в прошлое. Что случилось, когда вы вернулись?
- На Город напали туземцы.
- Да, конечно, но сколько миль прошло за время вашего отсутствия?
- Семьдесят три.
- То есть гораздо больше, чем вы ожидали?
- Много больше. Я же отсутствовал всего несколько дней, две-три мили
от силы.
- То-то и оно. - Дентон тронул поводья, и мы двинулись дальше. - А на
север от оптимума все наоборот.
- Что наоборот?
- Вам никогда не говорили о субъективном восприятии времени? - Мой
взгляд, тупой и недоуменный, был красноречивее ответа. - К югу от оптимума
субъективное время замедляется. Чем дальше на юг, тем заметнее. А в
Городе, пока он находится вблизи оптимума, время течет более или менее
нормально, и когда вы возвращаетесь из прошлого, вам представляется, что
Город переместился куда дальше и быстрее, чем вы ожидали.
- Но мы сейчас ездили на север...
- Да, и добились прямо противоположного эффекта. На севере наше
субъективное время ускорилось, и нам кажется, что Город застрял на месте.
По опыту предполагаю, что, пока мы с вами прохлаждались на севере, в
Городе прошло дня четыре. Точнее сказать не могу, поскольку сам Город в
настоящий момент отстал от оптимума и находится южнее, чем обычно.
Я довольно долго молчал, стараясь переварить услышанное. Потом
спросил:
- Значит, если бы Город обогнал оптимум, ему не пришлось бы гнаться
за милями с той же скоростью? Он мог бы остановиться?
- Нет. Город остановиться не может.
- Но как же? Если время на севере течет иначе, Город мог бы выгадать
на этом.
- Нет, - повторил он. - Разница в субъективном восприятии времени
относительна.
- Ничего не понимаю, - признался я.
Мы подъезжали к проходу. Коль скоро Город действительно там, где
предсказывал Дентон, то через какие-нибудь десять минут мы увидим его.
- Взаимодействуют два фактора. Один фактор - движение почвы, второй -
субъективные изменения в восприятии времени. Оба фактора безусловно
реальны, но, по нашим данным, не обязательно прямо связаны между собой.
- Тогда почему...
- Постарайтесь понять. Почва движется - в прямом физическом смысле
слова. На севере она движется медленно - и чем дальше на север, тем
медленнее, на юге скорость ее движения возрастает. Если бы мы могли
забраться очень далеко на север, то в конце концов, вероятно, нашли бы
точку, где почва не движется совсем. И напротив, на юге, как мы себе
представляем, скорость движения почвы непрерывно возрастает, пока у самых
дальних пределов этого мира не достигает бесконечно больших величин...
- Я побывал там, - вставил я, - у самых дальних пределов.
- Вы побывали... где? На сколько миль вы удалились от Города -
примерно на сорок? Или, по стечению обстоятельств, чуть-чуть дальше? Ну
что ж, этого довольно, чтобы ощутить возрастание скорости на себе... но
поверьте, это только цветочки. Мы говорим сейчас о расстояниях в миллионы
миль. Да, да, миллионы. А иные полагают, что и миллионы - еще не то слово.
Основатель Города, Дистейн, считал, что этот мир велик бесконечно.
- Но ведь Город мог бы переместиться всего-то на восемь-десять миль и
очутился бы к северу от оптимума.
- Да, и наша жизнь сразу стала бы намного легче. Город по-прежнему
пришлось бы перемещать, но не так часто и не так быстро. Корень зла в том,
что мы должны всеми силами держаться вровень с оптимумом.
- Да что, этот ваш оптимум медом помазан, что ли?
- Оптимум - это полоса, где условия максимально близки к условиям
жизни на Планете Земля. У самой линии оптимума субъективное восприятие
времени свободно от искажений, день равен ровно двадцати четырем часам. В
любой другой точке этого мира дни субъективно растягиваются или
укорачиваются. Почва в районе оптимума движется со скоростью примерно миля
за десять дней. Оптимум важен для нас потому, что в мире, где все
переменчиво, нам нужно хоть что-то постоянное. Не путайте мили расстояний
с милями времени. Мы говорим, что Город переместился на столько-то миль, а
на самом деле имеем в виду, что прожили столько раз по десять дней
продолжительностью по двадцать четыре часа. В общем, заберись мы на север
от оптимума - реального выигрыша мы все равно не получим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75