И тем не менее вот они, вновь громоздятся у горизонта -
отвесные, иззубренные, увенчанные снегами.
Гельвард поднял с земли рюкзачок - все, что осталось от двух
объемистых тюков, - и проверил его содержимое. Веревку вместе с крючьями
он потерял, большая часть его снаряжения осталась у женщин, когда он их
покинул; однако и сейчас в его распоряжении был спальный мешок, фляга с
водой и несколько пакетиков синтетической пищи. Во всяком случае, какое-то
время он продержится.
Слегка подкрепившись, он вскинул рюкзачок на плечо.
Взглянул вверх на солнце, твердо решив сегодня не терять ориентации
ни во времени, ни в пространстве.
И зашагал на юг, в сторону гор.
Сила медленно нарастала, завладевала им, настойчиво тянула вперед.
Горы на глазах понижались, теряя высоту. Почва, по которой он шел,
становилась все более вязкой, о окрестный пейзаж сливался в смутные
поперечные полосы.
Солнце катилось по небу со скоростью, на какую просто не имела права.
Одолев назойливую силу, Гельвард остановился, как только горы впереди
вновь превратились в волнистую гряду невысоких холмов.
Сегодня он не был снаряжен для того, чтобы двигаться дальше. Он
повернулся к горам спиной и направился обратно на север. Через час
наступила ночь.
Гельвард шел сквозь ночь до тех пор, пока сила заметно не ослабла,
затем прилег отдохнуть.
С рассветом на юге вновь поднялись горы... именно горы, а не холмы.
На сей раз он решил не ходить никуда, а оставаться на одном месте и
ждать. С каждым часом сила все возрастала. Его отчетливо сносило на юг, к
горам, вместе с почвой, а он сидел и ждал, пока горы не начали потихоньку
терять высоту и разъезжаться в стороны.
Тогда он свернул лагерь и тронулся в путь, не дожидаясь прихода новой
ночи. С него довольно - пора возвращаться в Город.
Вопреки здравому смыслу, надежда на возвращение не успокоила, а
встревожила его. Должен ли он доложить кому-то о том, что с ним случилось?
Честно говоря, он был до сих пор не способен вместить увиденное и
испытанное в своем сознании, а уж тем более привести все это в какую-то
систему и внятно изложить ее другим.
Самым ошеломляющим из все его недавних впечатлений была, конечно же,
картина мира, распростертого перед ним и под ним. Доводилось ли
кому-нибудь испытать что-либо подобное? Как переварить, как постигнуть
явление, которое даже глазу оказалось не дано объять до конца? На запад и
на восток - да, насколько он мог судить, и на юг - поверхность планеты,
по-видимому, не имела границ. И только на севере, строго на севере, она
обретала определенную, но совершенно невероятную форму закругленного по
бокам изящного острия, уходящего ввысь, в бесконечность.
Как солнце, как луна. И как, по-видимому, все небесные тела в
окрестной вселенной.
Теперь три человека - что прикажете доложить о них? Мог ли он быть
уверен, что они благополучно добрались до своего селения, если их
превратило в карикатуры, с которыми было невозможно общаться, а потом и
полоски, которые стало не разглядеть? Они перешли в свой собственный мир,
полностью враждебный ему.
А малыш - что сталось с малышом? Дитя Города, не подверженное
изменениям, как и сам Гельвард, и не способное окарикатуриться подобно
всему вокруг... Росарио, вероятно, была вынуждена его оставить, и теперь
малыш уже мертв. А если еще и жив, то движение почвы неизбежно вынесет его
на юг, в зону, где сила достигнет такой мощи, что убьет его.
Погруженный в мрачные раздумья, Гельвард шагал и шагал, почти не
замечая ничего вокруг. И только когда приостановился, чтобы сделать глоток
воды, с удивлением понял, что знает, где находится, - среди скальных
обнажений к северу от расселины, через которую строили мост.
Глотнув воды из фляги, он пошел назад по собственным следам. Чтобы
отыскать дорогу в Город, надо прежде всего обнаружить колею, а в том
районе, где строили мост, шансов на это было больше, чем в любом другом.
И правда, ему вскоре встретилась речка, которую до того он, видимо,
пересек в задумчивости, не заметив. Отнюдь не уверенный, что это именно та
речка, - ее и речкой-то назвать было трудно, разве что ручейком, - он все
же двинулся вниз по течению. Мало-помалу берега ручейка приподнялись,
стали круче, но расселины не было и в помине Гельвард взобрался наверх и
побрел в обратном направлении, против течения. Ландшафт казался дразняще
знакомым, но ручеек поразительно сузился и обмелел, - наверное, это все же
другой ручеек...
И тут он приметил внизу, у воды, вытянутое черное пятно, а подойдя
ближе, уловил слабый запах гари. Он всмотрелся и понял, что перед ним след
костра. Его собственного костра, разожженного всего несколько дней назад.
Ручеек, журчащий теперь совсем рядом, был в ширину не больше ярда, -
а ведь когда он купался здесь с женщинами, полоса воды казалась по крайней
мере вчетверо шире. Он опять поднялся наверх и после долгих поисков
обнаружил на берегу вмятину - по видимому, яму под фундамент опорной
башни.
Расстояние от берега до берега в той точке составляло от силы
пять-шесть ярдов. От воды внизу Гельварда отделяли какие-то жалкие
несколько футов.
Здесь, на этом самом месте, Город пересек расселину, казавшуюся
бездонной.
Гельвард двинулся на север и спустя недолгое время заметил следы
шпал. Следы были мелкие, по семнадцати футов в длину, и лежали в трех
дюймах друг от друга.
К вечеру следующего дня окружающие предметы приобрели более или менее
обычный вид. Деревья выглядели деревьями, а не раскидистыми кустами.
Камешки под ногами стали округлыми, а расплывчатые пятна зелени
превратились в пучки травы. Правда, колея, по которой он шел, лишь
отдаленно напоминала ту, какую клали путевые бригады, да и просвет между
путями оставался слишком велик - и все же Гельвард свыкнулся с мыслью, что
путешествию скоро конец.
Дни шли за днями, он потерял им счет, зато местность казалась теперь
хорошо знакомой, и кроме того, он не сомневался: сколько бы ни длилось его
путешествие, оно все равно оказывалось куда короче, чем предсказывал
Клаузевиц. Даже принимая в расчет те два или три дня в зоне предельных
искажений, что промелькнул с неправдоподобной быстротой, Город никак не
мог переместиться более чем на одну-две мили.
Уверенность в том, что цель близка, подбадривала Гельварда: ведь
запасы воды и пищи почти иссякли.
Он продолжал путь, и снова шли дни, а впереди не было заметно никаких
признаков Города, и, хуже того, колея упорно не хотела сужаться до
заданной ширины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
отвесные, иззубренные, увенчанные снегами.
Гельвард поднял с земли рюкзачок - все, что осталось от двух
объемистых тюков, - и проверил его содержимое. Веревку вместе с крючьями
он потерял, большая часть его снаряжения осталась у женщин, когда он их
покинул; однако и сейчас в его распоряжении был спальный мешок, фляга с
водой и несколько пакетиков синтетической пищи. Во всяком случае, какое-то
время он продержится.
Слегка подкрепившись, он вскинул рюкзачок на плечо.
Взглянул вверх на солнце, твердо решив сегодня не терять ориентации
ни во времени, ни в пространстве.
И зашагал на юг, в сторону гор.
Сила медленно нарастала, завладевала им, настойчиво тянула вперед.
Горы на глазах понижались, теряя высоту. Почва, по которой он шел,
становилась все более вязкой, о окрестный пейзаж сливался в смутные
поперечные полосы.
Солнце катилось по небу со скоростью, на какую просто не имела права.
Одолев назойливую силу, Гельвард остановился, как только горы впереди
вновь превратились в волнистую гряду невысоких холмов.
Сегодня он не был снаряжен для того, чтобы двигаться дальше. Он
повернулся к горам спиной и направился обратно на север. Через час
наступила ночь.
Гельвард шел сквозь ночь до тех пор, пока сила заметно не ослабла,
затем прилег отдохнуть.
С рассветом на юге вновь поднялись горы... именно горы, а не холмы.
На сей раз он решил не ходить никуда, а оставаться на одном месте и
ждать. С каждым часом сила все возрастала. Его отчетливо сносило на юг, к
горам, вместе с почвой, а он сидел и ждал, пока горы не начали потихоньку
терять высоту и разъезжаться в стороны.
Тогда он свернул лагерь и тронулся в путь, не дожидаясь прихода новой
ночи. С него довольно - пора возвращаться в Город.
Вопреки здравому смыслу, надежда на возвращение не успокоила, а
встревожила его. Должен ли он доложить кому-то о том, что с ним случилось?
Честно говоря, он был до сих пор не способен вместить увиденное и
испытанное в своем сознании, а уж тем более привести все это в какую-то
систему и внятно изложить ее другим.
Самым ошеломляющим из все его недавних впечатлений была, конечно же,
картина мира, распростертого перед ним и под ним. Доводилось ли
кому-нибудь испытать что-либо подобное? Как переварить, как постигнуть
явление, которое даже глазу оказалось не дано объять до конца? На запад и
на восток - да, насколько он мог судить, и на юг - поверхность планеты,
по-видимому, не имела границ. И только на севере, строго на севере, она
обретала определенную, но совершенно невероятную форму закругленного по
бокам изящного острия, уходящего ввысь, в бесконечность.
Как солнце, как луна. И как, по-видимому, все небесные тела в
окрестной вселенной.
Теперь три человека - что прикажете доложить о них? Мог ли он быть
уверен, что они благополучно добрались до своего селения, если их
превратило в карикатуры, с которыми было невозможно общаться, а потом и
полоски, которые стало не разглядеть? Они перешли в свой собственный мир,
полностью враждебный ему.
А малыш - что сталось с малышом? Дитя Города, не подверженное
изменениям, как и сам Гельвард, и не способное окарикатуриться подобно
всему вокруг... Росарио, вероятно, была вынуждена его оставить, и теперь
малыш уже мертв. А если еще и жив, то движение почвы неизбежно вынесет его
на юг, в зону, где сила достигнет такой мощи, что убьет его.
Погруженный в мрачные раздумья, Гельвард шагал и шагал, почти не
замечая ничего вокруг. И только когда приостановился, чтобы сделать глоток
воды, с удивлением понял, что знает, где находится, - среди скальных
обнажений к северу от расселины, через которую строили мост.
Глотнув воды из фляги, он пошел назад по собственным следам. Чтобы
отыскать дорогу в Город, надо прежде всего обнаружить колею, а в том
районе, где строили мост, шансов на это было больше, чем в любом другом.
И правда, ему вскоре встретилась речка, которую до того он, видимо,
пересек в задумчивости, не заметив. Отнюдь не уверенный, что это именно та
речка, - ее и речкой-то назвать было трудно, разве что ручейком, - он все
же двинулся вниз по течению. Мало-помалу берега ручейка приподнялись,
стали круче, но расселины не было и в помине Гельвард взобрался наверх и
побрел в обратном направлении, против течения. Ландшафт казался дразняще
знакомым, но ручеек поразительно сузился и обмелел, - наверное, это все же
другой ручеек...
И тут он приметил внизу, у воды, вытянутое черное пятно, а подойдя
ближе, уловил слабый запах гари. Он всмотрелся и понял, что перед ним след
костра. Его собственного костра, разожженного всего несколько дней назад.
Ручеек, журчащий теперь совсем рядом, был в ширину не больше ярда, -
а ведь когда он купался здесь с женщинами, полоса воды казалась по крайней
мере вчетверо шире. Он опять поднялся наверх и после долгих поисков
обнаружил на берегу вмятину - по видимому, яму под фундамент опорной
башни.
Расстояние от берега до берега в той точке составляло от силы
пять-шесть ярдов. От воды внизу Гельварда отделяли какие-то жалкие
несколько футов.
Здесь, на этом самом месте, Город пересек расселину, казавшуюся
бездонной.
Гельвард двинулся на север и спустя недолгое время заметил следы
шпал. Следы были мелкие, по семнадцати футов в длину, и лежали в трех
дюймах друг от друга.
К вечеру следующего дня окружающие предметы приобрели более или менее
обычный вид. Деревья выглядели деревьями, а не раскидистыми кустами.
Камешки под ногами стали округлыми, а расплывчатые пятна зелени
превратились в пучки травы. Правда, колея, по которой он шел, лишь
отдаленно напоминала ту, какую клали путевые бригады, да и просвет между
путями оставался слишком велик - и все же Гельвард свыкнулся с мыслью, что
путешествию скоро конец.
Дни шли за днями, он потерял им счет, зато местность казалась теперь
хорошо знакомой, и кроме того, он не сомневался: сколько бы ни длилось его
путешествие, оно все равно оказывалось куда короче, чем предсказывал
Клаузевиц. Даже принимая в расчет те два или три дня в зоне предельных
искажений, что промелькнул с неправдоподобной быстротой, Город никак не
мог переместиться более чем на одну-две мили.
Уверенность в том, что цель близка, подбадривала Гельварда: ведь
запасы воды и пищи почти иссякли.
Он продолжал путь, и снова шли дни, а впереди не было заметно никаких
признаков Города, и, хуже того, колея упорно не хотела сужаться до
заданной ширины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75