— Я тоже до последней минуты не знала.
— Я уже помышлял о том, как тихо-мирно здесь напьюсь, а потом позволю выставить себя так, чтобы успеть к поезду. Я приехал сказать тебе, что не могу без тебя жить. Не знаю, что и делать. Ведь у меня жена и трое детей. Работа. А я все время думаю только о тебе. Мне сегодня было крайне необходимо, чтобы ты пришла. У меня есть неплохая задумка. Я напьюсь и учиню скандал, потом мне будет стыдно перед тобой, и на этом все кончится.
Я люблю (англ.). Бюро молодежного туризма
—Это не совсем то, чего бы я сегодня хотела,—сказала Ирена.
— Тогда не знаю, как быть.
Услужливый официант принес бокал для Ирены. Налил из кувшина красного вина.
— Ужинать будете?— чуть ли не прошелестел он.— Что-нибудь на закуску? Миндаль? Арахис?
— Заметь, здесь ничего не изменилось,— сказал Педро и повел кистью руки, отмахиваясь от официанта, как от мухи.— Миндалек, винцо.
— А тебе чего бы хотелось?
— Не знаю.
— Гм. Что-нибудь с барашками?
— Нет, все в порядке. После того как истребили волков, барашки знай жиреют да дуреют. И по-моему, то же самое происходит с нами. Мне бы снова мои двадцать! Короб на спину — и айда бродить по белу свету. Мне бы снова мои тридцать!
— И что тогда?
— Не знаю. Может, выучился бы арабскому. Или еще что. Есть — это хорошо, спать — тоже, и каждое первое сентября покупать детям торт, пусть хоть немного утешатся—ведь надо опять идти в школу. Жизнь в общем-то хорошая штука, но сумасшедшая какая-то. Иногда меня такое зло берет, кажется, взял бы и махнул... не знаю, ну, скажем, обустраивать приграничные районы. Но тут же я говорю себе: и ты все это бросишь за здорово живешь? Понимаешь, я построил себе дом. Перед домом у меня альпинарий. Я болею за наш клуб, который играет в низ-шей лиге, два года назад я там еще играл... Но...
Ирена улыбнулась и погладила его по руке. Просто не хватает врага.
— Любопытно, ЧТО ГЫ мне это говоришь. Мне это тоже
— Хочешь, пойдем Ирена.
— Что?-- ужаснулся ПедрО.
— Я спрашиваю: хочешь пойти ко мне?—повторила Ирена.
— Хочу. Хочу. Сам не решался об этом заикнуться.
— Ну так пошли!
— Надо расплатиться.
— Ох! Сегодня мне противно все, что связано с этим «надо». Почему хоть раз в жизни не выкинуть какую-нибудь штуку?— сказала Ирена и взяла сумочку.
— В общем-то ты права.
Направившись к выходу, он подошел к метрдотелю, показал на столик, из-за которого они только что встали и где остались недопитый кувшин вина и два бокала: вложил ему в руку свернутую в трубочку стокронную бумажку.
— Сегодня мне море по колено,—сказала Ирена и вставила ключ в замок зажигания.— Во мне проснулась анархистка. Это предосудительно, это полнейшее безумие. Но почему надо быть рассудительной только потому, что тебе уже за тридцать? Я слишком долго была рассудительной.
Она подъехала к пансионату.
— Вот здесь я и живу, видишь? Это наша девичья казарма, мы здесь до тех пор, пока не удастся выйти замуж. Посетители проходят мимо вахтера с усами и бородой, как у святого Петра, и записываются в журнале. Или залезают по пожарной лестнице на второй этаж, там прыгают в кухню, а оттуда уже попадают, куда им надо. Но еще никто не делал того, что хочу сделать сегодня я. У тебя еще есть возможность пойти на попятный.
Она вела приятеля за руку. Они остановились перед моей вахтеркой.
— Дядюшка Саройян,—сказала она.— Дайте мне ключ. Мужчина, красный до корней волос, рассматривал вестибюль, делая вид, что его это не касается.
Я отвел руку назад и снял ключ, висевший на крюке за моей спиной. Разжал ладонь и снова сжал. Разжал, сжал, разжал. Ирена стояла и ждала. Какими смехотворными кажутся все инструкции и предписания, когда за вами иронически наблюдают полуприкрытые зеленые глаза! Я протянул руку и подал ключ, увенчанный деревянной грушей с выжженным номером 317.
— Спасибо, дядюшка!
— Не за что, красавица.
Они поднялись на лифте. Возможно, они поступили дерзко, возможно, проявили характер, но, как бы там ни было, они действовали открыто. Они поднялись наверх и заперлись в комнате. За дверью они обнялись и поцеловались.
Мирный вечер. Женщина готовит ужин, мужчина заглядывает ей через плечо. Слушает радио. Игра, безусловно, не что иное, как игра. Но разве не игра и все остальное, чем бы мы ни занимались? Игра во временного работника, игра в друга, игра в мужа, отца, начальника, игра в образцового пациента больницы, куда вас уложил последний, неотвратимый смертельный недуг, что в конце концов одолеет вас.
Наберитесь терпения, пан Новачек, разве вы не хотите поправиться?
СУББОТА, ДОМ ПОСТЕПЕННО ЗАТИХАЕТ. Я иду запереть главный вход.
Открываю термос с кофе, наливаю кофе в кружку. По рассеянности кладу сахар дважды. Нет, сегодня мне не уснуть.
Не заснуть Гуго, который недавно вернулся из «Хмелевого тычка». «Могла бы и сегодня прийти,— недовольно ворчит он про себя.—У ребят глаза полезли бы на лоб». Никакого похабства, Гуго себе этого не позволит. Он знает, как обращаться с дамами. И все-таки до чего приятно, когда время от времени тебе улыбнется нечто этакое женское.
Начальник отдела эксплуатации стоит в пижаме на террасе дачи, курит последнюю перед сном сигарету. «Собственно, я вел себя как последний болван,— корит он себя.— Это так, будто я хочу ее купить за лучшее место. По ведь, вообще то, именно этого я и хочу. Черт побери, когда я верил в себя больше! У меня было полно потому что они хотели меня, а не пару сотен к бюджету. Завтра пошлю ей букет цветов. Чушь, ведь завтра же воскресенье. Приглашу ее поужинать и на всякий случай придумаю что-нибудь получше стоянки в аэропорту».
Не спит Львица, развлекающаяся, лежа в постели, детективным романом и коробкой конфет. Не спит Мартина.
Мы чувствуем себя совершенно покинутыми, мы испытываем желание покончить со всем. Нам следовало бы, тем, кто нас воспитывал. Кто в школьные го-дм еже (Невно вдалбливал нам в голову математику. Теперь я начинаю понимать, зачем они это делали. Чтобы мы умели все рассчитать,
Глава X
О ТОЙ НОЧИ МЫ НИКОГДА
не говорили, не упоминала о ней и Мартина, у которой язычок бывал порой острее бритвы,— мы молча условились, что той ночи не было, она просто никогда не существовала, что нам до нее? Где-то сказано: знать — лучше, чем иметь, но, доложу вам, я с этим не согласен. Узнавать—да, это действительно радостно, но знать? Все знания, которые я когда-либо приобрел, принесли мне только одно — печаль. Во всех науках я не продвинулся дальше азов, поняв лишь, как мало, по сути дела, дано нам знать.
В половине шестого утра позвонил любовникам по телефону, около шести засветились огоньки лифта, и я отправился в обход. Я открыл дом, и в него вступило утро. Эх! Когда я вернулся с обхода, собственно, я обошел лишь второй этаж, ключ от триста семнадцатой висел на крючке, и Ирениной «Волги» возле пансионата уже не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76