Почему эти люди так похожи друг на друга? Уж если они носят на лацкане планку со своим именем, то отчего бы на ней не обозначить, кто является всего лишь подавальщиком напитков, а кто старшим официантом, производящим денежные расчеты? Кто исполняет ответственные обязанности начальника пожарной охраны? Кто наделен правом выставить вас в случае, если вы учините скандал, а кому уместно излить свою душу, поскольку среди обслуживающего персонала встречаются люди, специализирующиеся и по этой части? Насколько все было бы проще. Все было бы гораздо проще, если бы мы знали, с кем имеем честь...
Женщины заказали вино, пригубили предложенное на пробу и выразили одобрение. Официант наливает, обслуживая посетительниц так церемониально, будто все это происходит при английском королевском дворе, Одна рука
с салфеткой отведена за спину, другая; наливая, словно бы нежно оглаживает графин.
— Миндальчику, пока подадут ужин? Что-нибудь на закуску?
Раздаются душераздирающие рыдания скрипки. Глухо рокочат цимбалы. А контрабас глухо бормочет, словно человек, много повидавший на своем веку,— уже ничто не может взволновать или удивить. Компания в углу поет: «Дождик, дождь напропалую, и в отчаянье брожу я...» Авторы современных песен величают себя композиторами, текстовики — поэтами, но когда дело доходит до серьезного, мы всегда отдаем предпочтение самым простым песенкам, мы их поем, и никто не требует с нас за это процентных отчислений. Скрипач уже приближается к столикам, клонится над тарелками. Улыбается посетителям как давно потерянной возлюбленной. Кивает головой, будто у него только что наступило прозрение, будто только сейчас эти люди раскрыли ему тайну простой и хорошей жизни. Он доиграл. Взимает мзду.
Девушки (как, вероятно, дозволено выразиться человеку, без малого на тридцать лет старше их) кончили ужинать. Двое мужчин с улыбкой склоняются к столику:
— Разрешите подсесть?
Ирена взглянула на Львицу, та кивнула. Подошедшие отодвигают стулья. Львица нацеливает на них вилку, словно шпагу.
— Секундочку! Неплохо бы представиться!
— Петр Долейш. Вы нанесли удар в самое сердце. Ведь еще когда мы были гимназистами, в школе танцев нам говорили...
— Я некий Дрбоглав. Педро. Это чтобы отличаться от него.
— Ирена.
— Милена. Но близкие друзья называют меня Львицей. Или еще Эльзой.
— Так, гм...
— Что вы пьете?
— Красное вино.
— Может, и нам тоже?
— Как здесь готовят?..
Львица ставит локти на стол и подается вперед.
—- Так вот, все эти разговорчики для смелости давайте отставим. Мы сюда пришли развлекаться. Что, если вам сразу начать с забавных случаев, которые приключились с вами в армии? Ирен, лапушка, ничто так не взбадривает мужчину, как воспоминание о том, каким он был грозой...
—Что желаете заказать?
— Принесите нам тоже такой кувшинчик... Впрочем, нет, этот на пол-литра. Мы возьмем сразу литр.
— Пожалуйста. Ужинать тоже будете?
— Конечно. Тосты с этой, как ее, жгучей такой... Бутерброды к вину.
— Две порции?
— Лучше сразу четыре.
— На один счет?
— Нет,— возразила Ирена.
— Спокойно,—сказал Педро.
— Вы здесь впервые?—без обиняков справляется Львица.—Мы сюда заглядываем частенько, вот, с Иреной. Здесь приятно посидеть.
Скрипач-премьер приближается к столику, держа скрипку под подбородком, смычок вытянут вдоль шва украшенных цифровкой брюк.
— Ваше?
— Да, пожалуйста,—отзывается Долейш.— Не могли бы вы сыграть «Полуночную песню рыбы» Моргенштерна, опус двадцать девять?
— Мы все можем,—отвечает скрипач, которого не сбивает с панталыку болтовня интеллектуалов, особенно в присутствии хорошеньких женщин.
Он кивает остальным музыкантам и задает такт бравурного чардаша. Львица принялась раскачиваться и щелкать пальцами. Она вожделенно смотрит на паркет, затем на сотрапезников.
— Я не умею,— говорит Педро,— я работаю зоотехником. Знаю толк в телятах и ягнятах.
— Всю жизнь мечтал услышать вопрос: «Кто пойдет добровольцем па опасное задание?!» И тогда шаг вперед сделаю я,— сказал Долейш.— Но предпочел бы немного
. повременить, пока не выйдет кто-нибудь еще. А то в одиночку как-то не того...
Шумная компания в углу, которая давно уже горланила песни, ринулась танцевать.
— Ну, теперь можно?— ангажирует Долейша Львица.
— Почему бы и нет?
Педро задумчиво рассматривает графин с вином.
— Какой красивый цвет,—- говорит он, мрачнея, и нервно ерзает на стуле.— Вся беда в том, что я не очень-то умею вести светские разговоры. Чем же вас развлечь?
—Из-за меня не переживайте,—улыбается Ирена,— если хотите, расскажите мне об овечках.
Они сдвигают бокалы, наполненные конденсированным солнышком.
— А вы знаете о том, что мы чуть не внесли их в книгу вымирающих животных? Вы знаете, что их уже никто не хотел разводить? А ведь с экономической точки зрения...
— С экономической не надо,— перебивает его Ирена,— это меня не интересует. Расскажите лучше, какие у них розовые носишки, как они блеют на лугу и удается ли уберечь их от волков, которые, как свекрови — невесток, едят их поедом. И как волки штудируют по своим «волчьим инструкциям» приемы внезапного нападения, как постигают особо замысловатые прыжки...
Педро Дрбоглав, произнеся «Разрешите?», погладил ее по руке.
— Когда мы вот так в Праге закатываемся куда-нибудь с моим другом — знаете, мы учились вместе, и все такое прочее... только теперь я редко когда попадаю в Прагу, моя работа далеко отсюда, под Будеёвицами,— так вот в Праге мы обычно отправляемся в какой-нибудь винный ресторан и сидим со случайными барышнями, Петр их развлекает, он по этой части мастак, а я сижу и пью. О чем мне рассказывать? О том, что в деревне мне приходится ходить в резиновых сапогах? Что у нас там нет кинотеатра? Да на меня будут таращиться, как на дикаря. Он знает больше моего. Это солидный товарищ и вообще, вот только, сдается мне, больно часто меняет он место работы. Вроде уже в возрасте, а все никак определиться не может, никак не решит, что же его прежде всего интересует. Так что он знает обо всем понемножку. Он способен рассуждать на любую тему. Я же как заклинился на животинке, так и остался и не жалею об этом. Между прочим, мне это интересно. Так что...
— Ну а как насчет «волчьих инструкций»?
— Вот и вы надо мною смеетесь — мол, что с него взять, деревенщина.
— Ничуть! Как раз недавно по телевидению показывали для детей что-то о барашках, и мне это так понравилось! «Сказки овечкиной бабушки» называлось...
— Верно. Так с чего же начать? Надо вам сказать, что в давние времена в Японии носить оружие имели право только самураи и эти, как их... короче, солдаты. Остальным это было запрещено под страхом смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Женщины заказали вино, пригубили предложенное на пробу и выразили одобрение. Официант наливает, обслуживая посетительниц так церемониально, будто все это происходит при английском королевском дворе, Одна рука
с салфеткой отведена за спину, другая; наливая, словно бы нежно оглаживает графин.
— Миндальчику, пока подадут ужин? Что-нибудь на закуску?
Раздаются душераздирающие рыдания скрипки. Глухо рокочат цимбалы. А контрабас глухо бормочет, словно человек, много повидавший на своем веку,— уже ничто не может взволновать или удивить. Компания в углу поет: «Дождик, дождь напропалую, и в отчаянье брожу я...» Авторы современных песен величают себя композиторами, текстовики — поэтами, но когда дело доходит до серьезного, мы всегда отдаем предпочтение самым простым песенкам, мы их поем, и никто не требует с нас за это процентных отчислений. Скрипач уже приближается к столикам, клонится над тарелками. Улыбается посетителям как давно потерянной возлюбленной. Кивает головой, будто у него только что наступило прозрение, будто только сейчас эти люди раскрыли ему тайну простой и хорошей жизни. Он доиграл. Взимает мзду.
Девушки (как, вероятно, дозволено выразиться человеку, без малого на тридцать лет старше их) кончили ужинать. Двое мужчин с улыбкой склоняются к столику:
— Разрешите подсесть?
Ирена взглянула на Львицу, та кивнула. Подошедшие отодвигают стулья. Львица нацеливает на них вилку, словно шпагу.
— Секундочку! Неплохо бы представиться!
— Петр Долейш. Вы нанесли удар в самое сердце. Ведь еще когда мы были гимназистами, в школе танцев нам говорили...
— Я некий Дрбоглав. Педро. Это чтобы отличаться от него.
— Ирена.
— Милена. Но близкие друзья называют меня Львицей. Или еще Эльзой.
— Так, гм...
— Что вы пьете?
— Красное вино.
— Может, и нам тоже?
— Как здесь готовят?..
Львица ставит локти на стол и подается вперед.
—- Так вот, все эти разговорчики для смелости давайте отставим. Мы сюда пришли развлекаться. Что, если вам сразу начать с забавных случаев, которые приключились с вами в армии? Ирен, лапушка, ничто так не взбадривает мужчину, как воспоминание о том, каким он был грозой...
—Что желаете заказать?
— Принесите нам тоже такой кувшинчик... Впрочем, нет, этот на пол-литра. Мы возьмем сразу литр.
— Пожалуйста. Ужинать тоже будете?
— Конечно. Тосты с этой, как ее, жгучей такой... Бутерброды к вину.
— Две порции?
— Лучше сразу четыре.
— На один счет?
— Нет,— возразила Ирена.
— Спокойно,—сказал Педро.
— Вы здесь впервые?—без обиняков справляется Львица.—Мы сюда заглядываем частенько, вот, с Иреной. Здесь приятно посидеть.
Скрипач-премьер приближается к столику, держа скрипку под подбородком, смычок вытянут вдоль шва украшенных цифровкой брюк.
— Ваше?
— Да, пожалуйста,—отзывается Долейш.— Не могли бы вы сыграть «Полуночную песню рыбы» Моргенштерна, опус двадцать девять?
— Мы все можем,—отвечает скрипач, которого не сбивает с панталыку болтовня интеллектуалов, особенно в присутствии хорошеньких женщин.
Он кивает остальным музыкантам и задает такт бравурного чардаша. Львица принялась раскачиваться и щелкать пальцами. Она вожделенно смотрит на паркет, затем на сотрапезников.
— Я не умею,— говорит Педро,— я работаю зоотехником. Знаю толк в телятах и ягнятах.
— Всю жизнь мечтал услышать вопрос: «Кто пойдет добровольцем па опасное задание?!» И тогда шаг вперед сделаю я,— сказал Долейш.— Но предпочел бы немного
. повременить, пока не выйдет кто-нибудь еще. А то в одиночку как-то не того...
Шумная компания в углу, которая давно уже горланила песни, ринулась танцевать.
— Ну, теперь можно?— ангажирует Долейша Львица.
— Почему бы и нет?
Педро задумчиво рассматривает графин с вином.
— Какой красивый цвет,—- говорит он, мрачнея, и нервно ерзает на стуле.— Вся беда в том, что я не очень-то умею вести светские разговоры. Чем же вас развлечь?
—Из-за меня не переживайте,—улыбается Ирена,— если хотите, расскажите мне об овечках.
Они сдвигают бокалы, наполненные конденсированным солнышком.
— А вы знаете о том, что мы чуть не внесли их в книгу вымирающих животных? Вы знаете, что их уже никто не хотел разводить? А ведь с экономической точки зрения...
— С экономической не надо,— перебивает его Ирена,— это меня не интересует. Расскажите лучше, какие у них розовые носишки, как они блеют на лугу и удается ли уберечь их от волков, которые, как свекрови — невесток, едят их поедом. И как волки штудируют по своим «волчьим инструкциям» приемы внезапного нападения, как постигают особо замысловатые прыжки...
Педро Дрбоглав, произнеся «Разрешите?», погладил ее по руке.
— Когда мы вот так в Праге закатываемся куда-нибудь с моим другом — знаете, мы учились вместе, и все такое прочее... только теперь я редко когда попадаю в Прагу, моя работа далеко отсюда, под Будеёвицами,— так вот в Праге мы обычно отправляемся в какой-нибудь винный ресторан и сидим со случайными барышнями, Петр их развлекает, он по этой части мастак, а я сижу и пью. О чем мне рассказывать? О том, что в деревне мне приходится ходить в резиновых сапогах? Что у нас там нет кинотеатра? Да на меня будут таращиться, как на дикаря. Он знает больше моего. Это солидный товарищ и вообще, вот только, сдается мне, больно часто меняет он место работы. Вроде уже в возрасте, а все никак определиться не может, никак не решит, что же его прежде всего интересует. Так что он знает обо всем понемножку. Он способен рассуждать на любую тему. Я же как заклинился на животинке, так и остался и не жалею об этом. Между прочим, мне это интересно. Так что...
— Ну а как насчет «волчьих инструкций»?
— Вот и вы надо мною смеетесь — мол, что с него взять, деревенщина.
— Ничуть! Как раз недавно по телевидению показывали для детей что-то о барашках, и мне это так понравилось! «Сказки овечкиной бабушки» называлось...
— Верно. Так с чего же начать? Надо вам сказать, что в давние времена в Японии носить оружие имели право только самураи и эти, как их... короче, солдаты. Остальным это было запрещено под страхом смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76