— Мамочка, у меня одна просьба, не откажи...
Малало выжидающе молчала и смотрела на него. Только теребила пальцами бахрому своей шали. В другое время она бы встрепенулась, обласкала бы сына, подбодрила, помогла бы ему сказать, что он хотел.
Малхаз, видно растерявшись, тоже молчал.
— Ты про нас вспоминаешь только тогда, когда ТЕБЕ трудно. И сейчас, верно, ЧЕГО-ТО просить ХОЧЕШЬ, а до отца тебе И дела НЕТ, НЕ ОТЕЦ ТЕБЯ заботит,— заговорила с упреком Малало. -
— И ты заразилась от отца этой подозрительностью?
— А почему ты НЕ спрашиваешь, как твой ОТЕЦ? Разве ты НЕ знаешь, что сердечники в эту минуту хорошо СЕБЯ чувствуют, а в следующую — при смерти могут оказаться?
— Что, ему плохо? — в ГОЛОСЕ Малхаза прозвучала тревога.
— Эх, сын мой, поздно, поздно ты вспоминаешь об ОТЦЕ. А ОТЕЦ у ТЕБЯ хороший. Когда нас НЕ станет, тогда ты узнаешь нам цену.
— Как он? — повторил вопрос Малхаз.
— Сейчас вроде бы НИЧЕГО... Ну ладно, говори быстрее, ЧЕГО ты ХОЧЕШЬ, пока он меня НЕ позвал, НЕ МОЖЕТ ОН ДОЛГО один оставаться!
— Мама, уговори еГО купить МНЕ машину.
— Машину? Да ведь он еще недавно хотел машину купить, ты не дал. А теперь сам просишь?
— Тогда другое было. Если бы тогда купили, были бы неприятности.
— А теперь-то что ИЗМЕНИЛОСЬ?
— Теперь Сандра на СВОЕ ИМЯ купит, будто нам в подарок, МНЕ и МОЕЙ ЖЕНЕ, поняла? «Жигули» мы хотим, последнего выпуска.
— Вот пусть Сандра и покупает, кто ему мешает, или нету у него?
— Э-э, купить нам отец мой должен, просто чтобы лишних разговоров не было вокруг, ни об отце, ни о нас, скажем ВСЕМ так, что, мол, Сандра на свои сбережения купил, поняла теперь?
— Да, поняла. Деньги чтобы наши, а имя — Сандры. За то и бранил тебя вчера отец, что ты имени его стыдишься, а получить от него все хочешь...
— Это упреки недоверчивого человека, и больше ничего. Вот скоро вы увидите, что дело вовсе не так обстоит, как думает он. Но еСЛИ в нашей жизни не схитришь иной раз, она тебя на вертел наденет и сердце ножницами искромсает на такие клочки, что и не соберешь.
Малхаз разохотился разговоры вести. Он обнял мать за шею обеими руками, ласково заглядывал ей в глаза и говорил с ней так, как старый учитель с любимым учеником. Это он умел: коли чего-нибудь душой захочет, примется мать обхаживать и столько ее уговаривает да заговаривает, пока не заставит по-своему сделать.
— Скажу я ему, может, и согласится.
Малхаз расцеловал мать и, довольный, скрылся за воротами.
Годердзи сидя читал газету.
Малало на цыпочках приблизилась к кровати, глянула на газету, узнала: это был тот самый номер «Комунисти», который он с таким интересом читал в прошлый раз. Еще она увидела, что он изучает ту же самую статью на последней странице.
— Что скажешь нового? — спросил Годердзи, сложил газету и положил под подушку.
— Да что ж, ничего такого нет, что бы стоило тебе рассказывать.
— Что сказал мальчик?
— Какой мальчик? — разинула от удивления рот Малало.
— Какой, да сын твой. О ком еще я стану беспокоиться?
— Вот тебе и на! —- вырвалось у Малало. Она была поражена, каким образом Годердзи догадался о ее разговоре с Малхазом.
— Что, не видела ты его? — спросил Годердзи и устремил на жену свои огромные лучистые глаза. Перед открытым взором этих глаз Малало не в состоянии была лгать и притворяться.
— Ты, часом, не ясновидец? — с искренним изумлением проговорила растерявшаяся Малало и ласково потрепала мужа по волосам.
— Каждый, кто до моих лет доживет, ясновидцем станет, в особенности если столько испытает, сколько я. Так что же он тебе сказал?
— Годо, заклинаю тебя духом твоих родителей, светлая им память, скажи, откуда ты узнал?
— Чего узнавать-то, если бы не он, ради чего и ради кого ты столько времени одного бы меня оставила? Разве не так?
Малало не отвечала. Догадливость мужа всегда ее поражала. Поражала простота и ясность его мышления.
И говорил он так же: просто, коротко, но смысл бывал всегда точен и глубок. Откроет рот, скажет слово, и это слово десяти слов стоит. Только это одно его слово обязательно надо было услышать, подумать над ним и понять подспудный его смысл.
Кто этого не умел сделать, тот не понимал Годердзи. Его простые непритязательные ответы и вопросы некоторые воспринимали как проявление ограниченности и глубоко в этом заблуждались.
— Так что же все-таки он сказал тебе? — повторил вопрос Годердзи и уставился на жену не мигая, только густые ресницы подрагивали.
— Я скажу, если не начнешь кипятиться, как ты это умеешь...
— Ну говори.
— Машину он хочет купить.
— Для кого? — быстро спросил Годердзи.
— Для жены, для кого еще. Знать, не хочет, чтобы она пешком ходила, как бы не сглазили,— прошлась она в адрес сына и невестки, стремясь задобрить Годердзи.
— Не знаю, честное слово... мне он не разрешил покупать, это, говорит, опасно, а теперь, ежели он сам купит, он, заместитель председателя, разве это не опаснее? — раздумчиво проговорил Годердзи.
— Да ведь не он сам покупает!
— А кто же?
— Сандра на свое имя купит, будто зятю и дочери в подарок...
— Почему ты говоришь «будто», если он вправду покупает?
— Потому, что деньги ты должен дать.
— Ничего не понимаю! Ведь Сандра должен купить?
— Да как же ты не понимаешь, запишут на Сандру, на его имя, а деньги ты дашь. Так, говорит, безопаснее...
— Получается, что мы все же нужны ему, а? — Годердзи усмехнулся в усы.— Без нас он, получается, не может. Так ведь получается, а?
Годердзи задумался и долго молчал.
Малало ожидала, что он ответит категорическим отказом, однако Годердзи решил иначе.
— Должны мы дать эти деньги. Может случиться так, что все это,— он взмахом руки обвел комнату,— прахом пойдет. Пусть хотя бы эта машина ему останется.
— Что ты говоришь, что ты мелешь? Что должно пойти прахом, почему прахом? — побледнела Малало.
— Ах, да ну тебя,— недовольно буркнул Годердзи и махнул рукой.
Некоторое время он молчал, потом спросил:
— Какую же машину он хочет?
— Да эту, «Жигули», говорит, последнего выпуска. Он и номер какой-то назвал, позабыла я... ты его позови, Годо, поговори с ним, он тебе сам скажет...
— Сходи-ка ты в погреб, Малало. Там рядом с тем горшком, с уксусом который, в каминной трубе... поняла?.. Достань, отсчитай десять тысяч и отдай их ему. Да скажи, что это, дескать, Сандра тебе в подарок через Годердзи передает, тебе и твоей законной супруге...
— Зачем же десять, Годердзи, «Жигули»- то всего шесть с половиной стоят? Это он сам сказал...
— Ты отдай, скажи, пусть «Волгу» покупает. Сандра, скажи, постеснялся дорогим наследничкам «Жигули» дарить.
На другой день Малало с утра поджидала сына.
Знала она его характер: уж если он что в голову забрал, костьми ляжет, а своего добьется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127