— пожала плечами Виола и обратила недоумевающий взор на мужа.— Я не представляю, что можно написать о Самеба! Единственное — это то, что весной и летом здесь невыносимые ветры, а осенью и зимой — ужасная слякоть...
— Отчего же,— вмешалась Лика,— он напишет, сколько здесь выращивали лука, картошки, капусты, бурака, чеснока во времена царя Ираклия II... Потом отыщет в архиве сведения, сколько выращивалось этих же овощей после присоединения Грузии к России, когда бедные грузины получили возможность мирно трудиться. Если он этих сведений не найдет, придумает сам. Потом сообщит про урожай 1921 года, а под конец приведет данные прошлого и нынешнего годов. Затем эти цифры он сравнит друг с другом, математически обработает их, выведет коэффициент роста и установит, на сколько процентов возрос наш жизненный уровень в эпоху социализма...
— А лука и картошки тем не менее в магазинах не купишь,— вставила супруга академика и с упреком поглядела на Вахтанга Петровича.
— Нет, нет, в этом я с вами не соглашусь,— протестующе воздела руку жена большого человека.— Нынче положение стало гораздо лучше. Да, да, по сравнению с прошлыми годами положение значительно улучшилось, значительно!.. А ну, подите и посмотрите, что происходит в других республиках!
— Работа Малхаза историко-краеведческого характера и, на мой взгляд, должна быть очень интересной,— снова прервал разглагольствования женщин Вахтанг Петрович.
— Что означает «краеведческая»? — полюбопытствовала Виола и на сей раз поправила прядку волос на лбу.
— Э-эх,— разозлился Вахтанг Петрович,— да отстаньте наконец от этого парня, беседуйте о чем-нибудь другом!
— Почему ты нервничаешь, Ватули? — по-детски сюсюкая, спросила Виола, встала, кокетливо играя телом, подошла к мужу и, обняв его за плечи и пригнувшись, положила голову ему на плечо.
Вахтанг Петрович окончательно вышел из себя. Он грубо отстранил жену, сверкнул глазами на Лику, встал и ногой отшвырнул алюминиевый стульчик. Но все-таки овладел собой и обернулся к Малхазу.
— Пойдем, я покажу тебе мои охотничьи ружья,— уже иным, почти спокойным тоном проговорил он и направился к коттеджу.
Малхаз не мешкая последовал за ним.
— А он совсем даже не плох... хорошо сложен и, должно быть, силен,— протянула жена большого человека и посмотрела на Лику.
— Мужлан! — коротко отрезала Лика, взяла со стола коробку сигарет, щелкнула большим пальцем по донышку, вытащила сигарету и, с независимым и беззаботным видом зажав ее в зубах, закурила.
— Что, по-твоему, означает мужлан? — поинтересовалась супруга академика.
— Деревенщина, неотесанный, колода.
— То есть, невежда и хам, верно? — спросила жена большого человека. Обе — и она, и супруга академика упорно говорили по-русски, подчеркивая свою интеллигентность.
Лика утвердительно кивнула и протяжно свистнула.
Вахтанг Петрович же в это время демонстрировал гостю коллекцию оружия.
На стене его комнаты красовались ружья различных стран, систем и типов. С курком и без курка, с параллельными дулами и с вертикальными, двуствольные и трехствольные, дробовики и пулевые. На самом видном месте на двух крюках покоился короткоствольный карабин, который носили артиллеристы.
Каких только охотничьих ружей не было в коллекции Вахтанга Петровича: винчестеры, браунинги, кольты. Здесь же висели изделия оружейных фирм Лондона и Бирмингема, Ланкастера и Пердэ, бельгийских фирм Льежа и Пиппера. Не забыты были ни изделия француза Леиажа, ни немцев Зауэра и Функа, ни тульских, ижевских, сестрорецких оружейников.
— Ты на Лику не обижайся, — проговорил вдруг Вахтанг Петрович, когда они расхаживали по мягкому красному ковру, устилавшему пол его кабинета.
Эти слова более походили на просьбу, но просьбу замаскированную, скрытую.
— Она девочка хорошая, только вот судьба у нее не сложилась... встретился бы ей достойный муж, спокойный, понятливый, такой, как ты,— будто пошутил Вахтанг Петрович и, похлопав по плечу Малхаза, громко засмеялся,— да-а, счастливей меня человека не было бы. И зятю помог бы, пока сам что-то могу. Кто у меня есть, кроме Лики, она и корень мой, и росток...— иным тоном глухо закончил он.
Малхаз не сказал бы наверняка, но ему показалось, что Вахтанг Петрович и в лице изменился.
Вахтанг Петрович был сильной личностью, потому и слабости его были сильные...
Главной его слабостью была Лика.
При вечно занятом отце и легкомысленной матери Лика выросла самовольной и эгоистичной, собственное желание почти всегда являлось главным и определяющим фактором ее поведения.
— Как тебе она понравилась, моя Лика? — с неожиданной прямотой спросил вдруг Вахтанг Петрович своего гостя и заглянул ему в глаза.
Малхаз растерялся.
Неготовый к такому вопросу, он не знал, что отвечать.
Непонятно было, что побудило первого секретаря задать этот вопрос: простодушие, или вошедшая в привычку бесцеремонность обращения с людьми, или убежденность в неотразимости дочери и
в своей силе.
— Она прекрасная девушка, второй такой я, пожалуй, не встречал,— с уверенностью ответил наконец Малхаз.
Вахтанг Петрович сразу ожил.
Некоторое время он стоял, скрестив на груди руки, и на лице его блуждала улыбка; потом, словно вспомнив что-то, подошел к стене, снял самое красивое ружье и, обеими руками протягивая его Малхазу, проговорил с торжественным видом:
— Зауэровское, три кольца, четырнадцатого калибра, с эжекторами! Это тебе от меня на память. Вечером пришлю с шофером.
Обед прошел весело.
Поначалу Малхаз стенялся, но непринужденность и радушие хозяина сделали свое. Секретарь, что называется, был в ударе: он провозглашал тосты с юмором и подтекстом, сыпал каламбура ми, шутил, острил, сам пил немало и женщин заставил выпить, так что за столом то и дело раздавался смех.
Малхаз с удивлением заметил, что Вахтанг Петрович нисколько не стеснялся соленых и двусмысленных выражений. Порой он вставлял такое словцо или рассказывал такой анекдотец, что у Малхаза от смущения горели уши. Директор школы не подозревал, что первый секретарь был любителем скабрезностей.
Когда Вахтанг Петрович решил, что настало соответствующее время, он велел веснушчатой угрюмой девушке, прислуживающей за столом, принести припасенную для этого случая гитару и с многозначительным и повелительным видом подал ее Малхазу.
Малхаз, настроив гитару, перебрал струны и, взяв несколько звучных аккордов, запел своим приятным баритоном. Он исполнил коротенькую, но мелодичную со сложными переходами и переливами «Имеретинскую дорожную».
Дамы разинули рты и с удивлением созерцали молодого человека, который до сих пор был для них всего-навсего каким-то провинциалом. Они не могли себе представить, что этот деревенщина, этот «неотесаный мужик» мог обладать столь тонкой музыкальностью и вкусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— Отчего же,— вмешалась Лика,— он напишет, сколько здесь выращивали лука, картошки, капусты, бурака, чеснока во времена царя Ираклия II... Потом отыщет в архиве сведения, сколько выращивалось этих же овощей после присоединения Грузии к России, когда бедные грузины получили возможность мирно трудиться. Если он этих сведений не найдет, придумает сам. Потом сообщит про урожай 1921 года, а под конец приведет данные прошлого и нынешнего годов. Затем эти цифры он сравнит друг с другом, математически обработает их, выведет коэффициент роста и установит, на сколько процентов возрос наш жизненный уровень в эпоху социализма...
— А лука и картошки тем не менее в магазинах не купишь,— вставила супруга академика и с упреком поглядела на Вахтанга Петровича.
— Нет, нет, в этом я с вами не соглашусь,— протестующе воздела руку жена большого человека.— Нынче положение стало гораздо лучше. Да, да, по сравнению с прошлыми годами положение значительно улучшилось, значительно!.. А ну, подите и посмотрите, что происходит в других республиках!
— Работа Малхаза историко-краеведческого характера и, на мой взгляд, должна быть очень интересной,— снова прервал разглагольствования женщин Вахтанг Петрович.
— Что означает «краеведческая»? — полюбопытствовала Виола и на сей раз поправила прядку волос на лбу.
— Э-эх,— разозлился Вахтанг Петрович,— да отстаньте наконец от этого парня, беседуйте о чем-нибудь другом!
— Почему ты нервничаешь, Ватули? — по-детски сюсюкая, спросила Виола, встала, кокетливо играя телом, подошла к мужу и, обняв его за плечи и пригнувшись, положила голову ему на плечо.
Вахтанг Петрович окончательно вышел из себя. Он грубо отстранил жену, сверкнул глазами на Лику, встал и ногой отшвырнул алюминиевый стульчик. Но все-таки овладел собой и обернулся к Малхазу.
— Пойдем, я покажу тебе мои охотничьи ружья,— уже иным, почти спокойным тоном проговорил он и направился к коттеджу.
Малхаз не мешкая последовал за ним.
— А он совсем даже не плох... хорошо сложен и, должно быть, силен,— протянула жена большого человека и посмотрела на Лику.
— Мужлан! — коротко отрезала Лика, взяла со стола коробку сигарет, щелкнула большим пальцем по донышку, вытащила сигарету и, с независимым и беззаботным видом зажав ее в зубах, закурила.
— Что, по-твоему, означает мужлан? — поинтересовалась супруга академика.
— Деревенщина, неотесанный, колода.
— То есть, невежда и хам, верно? — спросила жена большого человека. Обе — и она, и супруга академика упорно говорили по-русски, подчеркивая свою интеллигентность.
Лика утвердительно кивнула и протяжно свистнула.
Вахтанг Петрович же в это время демонстрировал гостю коллекцию оружия.
На стене его комнаты красовались ружья различных стран, систем и типов. С курком и без курка, с параллельными дулами и с вертикальными, двуствольные и трехствольные, дробовики и пулевые. На самом видном месте на двух крюках покоился короткоствольный карабин, который носили артиллеристы.
Каких только охотничьих ружей не было в коллекции Вахтанга Петровича: винчестеры, браунинги, кольты. Здесь же висели изделия оружейных фирм Лондона и Бирмингема, Ланкастера и Пердэ, бельгийских фирм Льежа и Пиппера. Не забыты были ни изделия француза Леиажа, ни немцев Зауэра и Функа, ни тульских, ижевских, сестрорецких оружейников.
— Ты на Лику не обижайся, — проговорил вдруг Вахтанг Петрович, когда они расхаживали по мягкому красному ковру, устилавшему пол его кабинета.
Эти слова более походили на просьбу, но просьбу замаскированную, скрытую.
— Она девочка хорошая, только вот судьба у нее не сложилась... встретился бы ей достойный муж, спокойный, понятливый, такой, как ты,— будто пошутил Вахтанг Петрович и, похлопав по плечу Малхаза, громко засмеялся,— да-а, счастливей меня человека не было бы. И зятю помог бы, пока сам что-то могу. Кто у меня есть, кроме Лики, она и корень мой, и росток...— иным тоном глухо закончил он.
Малхаз не сказал бы наверняка, но ему показалось, что Вахтанг Петрович и в лице изменился.
Вахтанг Петрович был сильной личностью, потому и слабости его были сильные...
Главной его слабостью была Лика.
При вечно занятом отце и легкомысленной матери Лика выросла самовольной и эгоистичной, собственное желание почти всегда являлось главным и определяющим фактором ее поведения.
— Как тебе она понравилась, моя Лика? — с неожиданной прямотой спросил вдруг Вахтанг Петрович своего гостя и заглянул ему в глаза.
Малхаз растерялся.
Неготовый к такому вопросу, он не знал, что отвечать.
Непонятно было, что побудило первого секретаря задать этот вопрос: простодушие, или вошедшая в привычку бесцеремонность обращения с людьми, или убежденность в неотразимости дочери и
в своей силе.
— Она прекрасная девушка, второй такой я, пожалуй, не встречал,— с уверенностью ответил наконец Малхаз.
Вахтанг Петрович сразу ожил.
Некоторое время он стоял, скрестив на груди руки, и на лице его блуждала улыбка; потом, словно вспомнив что-то, подошел к стене, снял самое красивое ружье и, обеими руками протягивая его Малхазу, проговорил с торжественным видом:
— Зауэровское, три кольца, четырнадцатого калибра, с эжекторами! Это тебе от меня на память. Вечером пришлю с шофером.
Обед прошел весело.
Поначалу Малхаз стенялся, но непринужденность и радушие хозяина сделали свое. Секретарь, что называется, был в ударе: он провозглашал тосты с юмором и подтекстом, сыпал каламбура ми, шутил, острил, сам пил немало и женщин заставил выпить, так что за столом то и дело раздавался смех.
Малхаз с удивлением заметил, что Вахтанг Петрович нисколько не стеснялся соленых и двусмысленных выражений. Порой он вставлял такое словцо или рассказывал такой анекдотец, что у Малхаза от смущения горели уши. Директор школы не подозревал, что первый секретарь был любителем скабрезностей.
Когда Вахтанг Петрович решил, что настало соответствующее время, он велел веснушчатой угрюмой девушке, прислуживающей за столом, принести припасенную для этого случая гитару и с многозначительным и повелительным видом подал ее Малхазу.
Малхаз, настроив гитару, перебрал струны и, взяв несколько звучных аккордов, запел своим приятным баритоном. Он исполнил коротенькую, но мелодичную со сложными переходами и переливами «Имеретинскую дорожную».
Дамы разинули рты и с удивлением созерцали молодого человека, который до сих пор был для них всего-навсего каким-то провинциалом. Они не могли себе представить, что этот деревенщина, этот «неотесаный мужик» мог обладать столь тонкой музыкальностью и вкусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127