Это было, дай Бог памяти, лет пятнадцать назад, когда я, вернувшись из техникума, убедился, что забыл ключи дома. Торчать полдня возле двери собственной квартиры мне не хотелось. Через соседний балкон я попал на свой. Задача была решена легко и просто...
И сейчас это был единственный выход. Но сначала я устрою в квартире небольшой костер...
Притащив из ванной топор, я быстро и сноровисто разрубил иконную доску на несколько частей, облил их бензином и поджег.
В дверь застучали еще яростнее. Поняв, что долго она не выдержит, я бросился к балкону, перелез через металлическую ограду и, примерившись, прыгнул через пропасть, отделявшую меня от соседнего балкона. Промахнулся я совсем немного, на какой-то дециметр, но этого вполне хватило, чтобы мое грешное тело рухнуло вниз. Как оно встретилось с асфальтом — не знаю. Помню только, что во мне появилась какая-то необычная легкость и я почувствовал, что могу летать. И еще мне было очень смешно смотреть сверху вниз на собственное разбитое тело в домашних тапочках, возле которого мельтешила толпа...
* * *
Неожиданно я перестал воспринимать голос Константина Филатова. Но тишина не наступила. Перед моим взором возникла малоприятная физиономия Режиссера, а в ушах зазвучал его надтреснутый баритон.
...С Колей Феоктистовым наши пути пересеклись еще в мои студенческие годы. Во многом благодаря ему я стал тем, кем стал. Он был первым учителем в вопросах бытия, которое, как известно, определяет сознание. Гораздо позже я узнал о похождениях своего старшего друга и, что занятно, не от него самого.
После того как Феоктистова с треском вышибли из Центральных реставрационных мастерских имени а Грабаря, он бросился во все тяжкие, занимаясь мощенническими операциями с антиквариатом. Опишу всего один его вояж.
Генеральный директор «Бежецксельмаша» получил телеграмму, в которой значилось: «К вам из Москвы прибудет марокканский подданный Еудженио Аджилино для заключения взаимовыгодных контрактов. Встречайте восклицал.
Молодого африканца в белых одеждах и его переводчика встретили в старинном русском городе «хлебом-солью». Никого не удивило, что за иностранца изъяснялся переводчик.
— Еудженио хотел бы заняться бартерными сделками. В африканских странах, знаете ли, очень хорошие рынки сбыта для вашей продукции. У вас же нет их экзотических товаров. Например, апельсинов. Аджилино готов создать совместно с вами некое предприятие, от которого выгода будет обоюдная...
Выслушав переводчика, генеральный директор задумался. Чем-то не понравилась ему эта парочка. Хотя документы были в порядке, печати стояли там, где и должны были стоять... Но что-то смущало, некоторые детали. Например, при деловых разговорах они терялись: не владели полной информацией о марокканских товарах, кроме апельсинов, ничего другого не предлагали... В общем, поразмыслив, не пожелал генеральный иметь с ними никаких совместных дел. Однако и обижать гостей он не собирался и перепоручил своему заму познакомить их с другими деловыми людьми города.
Целую неделю жили в лучшем номере африканец и его переводчик, посещали многочисленные званые вечера.
Однажды они оказались в доме супругов Малышевых — истых любителей старины, знатоков истории края.
Африканец подарил новым друзьям несколько древних монет и выставил на стол бутылку дорогого коньяка Хозяева, отведав французский коньяк африканского разлива, тут же отключились. А когда пришли через пару часов в себя, то не обнаружили в своей семейной коллекции ни драгоценных икон, ни антиквариата. Их убытки составили сумму в добрый десяток миллионов рублей, еще в тех, доперестроечных деньгах...
Через несколько дней в Бежецк приехал следователь по особо важным делам из Главного следственного управления МВД. Он-то и поведал одураченному
семейству Малышевых, что целый год уже гоняется по городам и весям необъятной России за мошенником по кличке Лихо, который вместе с иностранными центами московских вузов периодически обирает доверчивых граждан, имеющих ценные коллекции.
Под личиной переводчика выступал Николай Феоктистов. Милиция так и не смогла задержать мошенника. Его «задержал» я и предложил провернуть интересное дельце. Полученные от этой операции деньги стали основой всего моего нынешнего капитала и послужили началом для большого бизнеса. Надеюсь, вы догадываетесь, что и деньги были большие...
* * *
Сон сморил меня на закате солнца. Тело отдыхало, но сознание по-прежнему воспринимало поступавшую извне информацию. Я грезил старой Русью.
Сначала оказался на гребне холма, откуда чужими настороженными глазами наблюдал за клубящейся вдалеке пылью. Меня мучил вопрос: «Кто это там скачет? Разведчики из княжей дружины, что понеслись на порубежье со степью еще в полдень, или легкая конница татар, идущих на Русь?» То были татары, и я быстро запалил дымный костер, извещая побратимов из сторожи о приближающемся враге. При этом я твердо знал, что мой сигнал передадут по цепочке и с последнего поста в княжий город помчится вестник за подмогой...
Но вот померк белый свет, и я очутился в просторной полутемной келье. Я жадно впитывал все, что происходило в этом жилище монахов. А картина была поистине потрясающей. Два монаха в оборванных дорожных одеяниях разложили перед игуменом и всей братией, населявшей монастырь, святые лики, писанные с помощью клея из рыбьих костей — левкаса — да растительных красок на дубовых досках.
Братия завороженно молчала, но тут самый древний монах провозгласил: «Святые угодники! Вечная память!» — и все монахи перекрестились.
— Оставайтесь в монастыре, — сказал игумен, обращаясь к пришлым чернецам. — Мы поможем вам, чем сможем, для увековечивания среди смертных божьих угодников, просиявших на святой Руси...
Я видел глазами иконописца, который трудился над «Архангелом Гавриилом». Вчерне эта работа была завершена. В голове мастера зрели новые замыслы. «Как сделать тему Благовещения более доступной для восприятия простых неграмотных людей? Изобразить херувимов над святым семейством? Все православные ' ведают, что херувим — самый высший ангельский чин I в религии. Или еще раз заглянуть в первоисточники — жизнеописания святых, и постараться воспроизвести одно из душеспасительных деяний?» За стенами монастыря громыхнуло, но прежде огненная стрела вспорола брюхо черной тучи и осветила
келью-мастерскую до самых потаенных уголков. Иконописец радостно перекрестился, уловив во всем этом знак божий и подсказку в своей многотрудной работе...
* * *
Я очнулся от необыкновенной свежести, хотя воздух июльскими вечерами бывает чаще душным и тяжелым. Надвигалась гроза. Я поднялся с земли и покинул это благодатное место, где под сенью могучего дерева отдыхал не менее двух часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
И сейчас это был единственный выход. Но сначала я устрою в квартире небольшой костер...
Притащив из ванной топор, я быстро и сноровисто разрубил иконную доску на несколько частей, облил их бензином и поджег.
В дверь застучали еще яростнее. Поняв, что долго она не выдержит, я бросился к балкону, перелез через металлическую ограду и, примерившись, прыгнул через пропасть, отделявшую меня от соседнего балкона. Промахнулся я совсем немного, на какой-то дециметр, но этого вполне хватило, чтобы мое грешное тело рухнуло вниз. Как оно встретилось с асфальтом — не знаю. Помню только, что во мне появилась какая-то необычная легкость и я почувствовал, что могу летать. И еще мне было очень смешно смотреть сверху вниз на собственное разбитое тело в домашних тапочках, возле которого мельтешила толпа...
* * *
Неожиданно я перестал воспринимать голос Константина Филатова. Но тишина не наступила. Перед моим взором возникла малоприятная физиономия Режиссера, а в ушах зазвучал его надтреснутый баритон.
...С Колей Феоктистовым наши пути пересеклись еще в мои студенческие годы. Во многом благодаря ему я стал тем, кем стал. Он был первым учителем в вопросах бытия, которое, как известно, определяет сознание. Гораздо позже я узнал о похождениях своего старшего друга и, что занятно, не от него самого.
После того как Феоктистова с треском вышибли из Центральных реставрационных мастерских имени а Грабаря, он бросился во все тяжкие, занимаясь мощенническими операциями с антиквариатом. Опишу всего один его вояж.
Генеральный директор «Бежецксельмаша» получил телеграмму, в которой значилось: «К вам из Москвы прибудет марокканский подданный Еудженио Аджилино для заключения взаимовыгодных контрактов. Встречайте восклицал.
Молодого африканца в белых одеждах и его переводчика встретили в старинном русском городе «хлебом-солью». Никого не удивило, что за иностранца изъяснялся переводчик.
— Еудженио хотел бы заняться бартерными сделками. В африканских странах, знаете ли, очень хорошие рынки сбыта для вашей продукции. У вас же нет их экзотических товаров. Например, апельсинов. Аджилино готов создать совместно с вами некое предприятие, от которого выгода будет обоюдная...
Выслушав переводчика, генеральный директор задумался. Чем-то не понравилась ему эта парочка. Хотя документы были в порядке, печати стояли там, где и должны были стоять... Но что-то смущало, некоторые детали. Например, при деловых разговорах они терялись: не владели полной информацией о марокканских товарах, кроме апельсинов, ничего другого не предлагали... В общем, поразмыслив, не пожелал генеральный иметь с ними никаких совместных дел. Однако и обижать гостей он не собирался и перепоручил своему заму познакомить их с другими деловыми людьми города.
Целую неделю жили в лучшем номере африканец и его переводчик, посещали многочисленные званые вечера.
Однажды они оказались в доме супругов Малышевых — истых любителей старины, знатоков истории края.
Африканец подарил новым друзьям несколько древних монет и выставил на стол бутылку дорогого коньяка Хозяева, отведав французский коньяк африканского разлива, тут же отключились. А когда пришли через пару часов в себя, то не обнаружили в своей семейной коллекции ни драгоценных икон, ни антиквариата. Их убытки составили сумму в добрый десяток миллионов рублей, еще в тех, доперестроечных деньгах...
Через несколько дней в Бежецк приехал следователь по особо важным делам из Главного следственного управления МВД. Он-то и поведал одураченному
семейству Малышевых, что целый год уже гоняется по городам и весям необъятной России за мошенником по кличке Лихо, который вместе с иностранными центами московских вузов периодически обирает доверчивых граждан, имеющих ценные коллекции.
Под личиной переводчика выступал Николай Феоктистов. Милиция так и не смогла задержать мошенника. Его «задержал» я и предложил провернуть интересное дельце. Полученные от этой операции деньги стали основой всего моего нынешнего капитала и послужили началом для большого бизнеса. Надеюсь, вы догадываетесь, что и деньги были большие...
* * *
Сон сморил меня на закате солнца. Тело отдыхало, но сознание по-прежнему воспринимало поступавшую извне информацию. Я грезил старой Русью.
Сначала оказался на гребне холма, откуда чужими настороженными глазами наблюдал за клубящейся вдалеке пылью. Меня мучил вопрос: «Кто это там скачет? Разведчики из княжей дружины, что понеслись на порубежье со степью еще в полдень, или легкая конница татар, идущих на Русь?» То были татары, и я быстро запалил дымный костер, извещая побратимов из сторожи о приближающемся враге. При этом я твердо знал, что мой сигнал передадут по цепочке и с последнего поста в княжий город помчится вестник за подмогой...
Но вот померк белый свет, и я очутился в просторной полутемной келье. Я жадно впитывал все, что происходило в этом жилище монахов. А картина была поистине потрясающей. Два монаха в оборванных дорожных одеяниях разложили перед игуменом и всей братией, населявшей монастырь, святые лики, писанные с помощью клея из рыбьих костей — левкаса — да растительных красок на дубовых досках.
Братия завороженно молчала, но тут самый древний монах провозгласил: «Святые угодники! Вечная память!» — и все монахи перекрестились.
— Оставайтесь в монастыре, — сказал игумен, обращаясь к пришлым чернецам. — Мы поможем вам, чем сможем, для увековечивания среди смертных божьих угодников, просиявших на святой Руси...
Я видел глазами иконописца, который трудился над «Архангелом Гавриилом». Вчерне эта работа была завершена. В голове мастера зрели новые замыслы. «Как сделать тему Благовещения более доступной для восприятия простых неграмотных людей? Изобразить херувимов над святым семейством? Все православные ' ведают, что херувим — самый высший ангельский чин I в религии. Или еще раз заглянуть в первоисточники — жизнеописания святых, и постараться воспроизвести одно из душеспасительных деяний?» За стенами монастыря громыхнуло, но прежде огненная стрела вспорола брюхо черной тучи и осветила
келью-мастерскую до самых потаенных уголков. Иконописец радостно перекрестился, уловив во всем этом знак божий и подсказку в своей многотрудной работе...
* * *
Я очнулся от необыкновенной свежести, хотя воздух июльскими вечерами бывает чаще душным и тяжелым. Надвигалась гроза. Я поднялся с земли и покинул это благодатное место, где под сенью могучего дерева отдыхал не менее двух часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114