я часто проезжал здесь, когда отправлялся навестить своего ' друга, редактора районной газеты в станице Белореченская. У перевала был съезд с дорога, которым я и воспользовался. Оставив «ниву» внизу, быстро забрался по горной тропке на каменный карниз, возвышавшийся над дорогой, и приготовил белый платок. Как только машины оказались прямо подо мной, я несколько раз взмахнул платком и, увидев ответный сигнал, спрятался за каменным бордюром.
Дальше все происходило перед моими глазами, каменный бордюр обзор мне не уменьшил. Сначала раздался одиночный винтовочный выстрел, частично заглушённый шумом работающих дизелей тяжелогруженых машин, затем хлопнул подствольный гранатомет, и тут же раздался потрясающей силы взрыв. Им буквально разметало по сторонам рефрижератор, двигавшийся замыкающим. Но первая машина продолжала, не снижая скорости, двигаться вперед. Так она и «уехала» — под откос. Видимо, ее водитель был убит тем самым выстрелом из снайперской винтовки.
С моего наблюдательного пункта было хорошо видно, как здоровенная машина, будто птица в полете, падала, крутясь и кувыркаясь, с огромной высоты в пропасть. Взорвалась она, только когда достигла самого дна ущелья.
...Проезжая по Ольгинке, я еще издали заприметил бабу Паню, вышедшую из своего дома на улицу и подававшую мне какие-то замысловатые знаки. Сколько я помнил свою соседку, она совсем не старилась, выглядя лет на шестьдесят. Но ведь точно так же она выглядела все сорок лет, которые я ее знал! Баба Паня никогда ни минуты не сидела без дела, хлопоча по хозяйству. Наверное, это и было ее лекарство против старости — вечное движение. Ей очень нравилась моя собака Альма, и та ее не трогала, позволяя бабке себя подкармливать. Так что можно сказать, моя Альма охраняла сразу два дома — мой и бабы Пани.
Когда я подъехал к соседке и, остановив машину, вылез из кабины, тотчас услышал:
— Степаныч, ты только того, не переживай...
— Что случилось? — спросил я, хватая ее за руку и заглядывая в глаза.
— Альму твою нехристи порешили. Пришли, понимаешь, втроем, залезли к тебе в дом. Чего они там искали — не скажу, не знаю. Но только стали вертаться назад, Альма их и прищучила. Одному, мордатому, штаны здорово попортила, второго покусала, а третий... Третий-то ее и пристрелил, красавицу нашу. Хотела я ее, значаща, схоронить, чтобы все по-людски было, так, понимаешь, нигде не нашла! Куда-то, значитца, спряталась перед смертью. Но это еще не все! Внучка твоя, Надюшка-то...
— Что с ней?! — Не выдержав, я крепко сжал бабе Пане руку так, что она даже вскрикнула от боли.
— Потише, потише, голубок! Жива твоя Надюха! Привезли ее давеча какие-то нерусские. Говорят, ехали по дороге, а возле местечка, названного «Господи, пронеси!», — это там, где пропасть, ну ты знаешь, — остановились. Пошли, значитца, полюбоваться на бездонную пропасть. Подошли к краю и слышат крики прямо из пропасти: «Помогите!» Один из нерусских, понимаешь ты, альпинистом оказался, — это те, что по горам шастають... Значитца, он и полез в пропасть. Тем более что при нем оказалось все его специ-ательное снаряжение. Опускается, значитца, он вниз и вдруг видит, батюшки-светы, голая деваха лежит на пологом склоне, наполовину засыпанная песком и каменным крошевом. Кое-как вытащил он ее из пропасти, набросил ей на плечи свой плащ, а сам видит, что она вроде как не в себе. Только название поселка да твое имя и назвала. Они ее сюда и доставили да у меня же и интересуются, где тут, понимаешь, Дед живет? В общем, Степаныч, лежит твоя Надюха у меня в доме и смотрит в одну точку на потолке...
Все это баба Паня протараторила, пока мы поднимались к ее дому. Я основательно разнервничался и последние метры до крыльца пробежал, оставив соседку позади. Ворвавшись в ее дом, я сразу поспешил к спальне, где лежала Надя. Она немного отошла от пережитого страха и даже смогла мне улыбнуться.
— Привет, дед, — сказала она и попыталась сесть на кровати, но ей это не удалось.
— Как это случилось? — спросил я, подвигая стул и садясь рядом с кроватью.
— И не спрашивай! Этот Веретенников и доктор Гришин оказались еще теми подонками... Все началось с того, что я познакомилась в палате, в которую меня положили, с молодой женщиной, украинкой по национальности. Она была наркоманка. Ее дважды оплодотворяли искусственно, вживляя зародыш из пробирки. Она каждый раз вынашивала ребенка, рожала, но детей ни разу больше не видела. Рассказала она мне это под большим секретом, предупредив, что,
если кто-нибудь узнает, ее убьют...
— Почему же она не сообщила в прокуратуру?
— Ее же бесплатно кормили, лечили, давали нар-
котики...
— Все ясно! И много там таких наркоманок?
— Хватает. Не только наркоманок, есть просто
женщины, как их у нас называли, «на о во ре». Это те, кто добровольно давали подписку, что не будут требовать рожденных детей А отдавали их якобы на усыновление в семьи иностранцев. За что о приличное вознаграждение.
— С тобой-то что сделали?
— Я только помню, что потеряла сознание, лась уже от холода и сырости в пропасти. Попы встать и не смогла. Я оказалась засыпанной песком и камнями. Попыталась откопаться, но наткнулась на полуистлевшие детские тельца... Их было так много! Дед! Я подумала, что это мои детки, что они плачут, зовут маму!.. Нет, это выше моих сил!
— Тихо, милая! — засуетилась подошедшая баба Паня, давая Наде кружку с крепким успокоительным отваром из горных трав. — Попей, легче станет. И приляг от так...
Я сидел, словно оглушенный, и не верил собственным ушам. Хотя причин не верить Наде у меня не было. И тут я вспомнил про красную папку, которую похитил из офиса Веретенникова. Там ведь тоже были какие-то документы, свидетельствовавшие о «детских трупах». Чертовщина какая-то! Чем же они там занимаются, в этом дьявольском санатории? Я буду не я, если не доберусь до правды! Тогда уж я найду на них управу! Если не с помощью государства, то уничтожу своими собственными руками! Но сперва надо получше перепрятать папку с документами, ведь Альма больше не может их надежно охранять. Жалко Альму! Но не до сантиментов. Нужно запомнить это место, названное «Господи, пронеси!». Скорее всего, именно туда помощники Веретенникова и Гришина сбрасывали «отработанный материал». И если это место как следует обследовать, то, пожалуй, удастся собрать неопровержимые доказательства преступной деятельности ТОО «Авиценна».
Оставив внучку на попечение соседки, я с оглядкой пробрался через дырку в заборе, разделявшем наши участки, в свой сад. Подойдя к собачьей будке, наклонился и вытащил красную папку, на которой обнаружил шерстинки, оставшиеся от Альмы. Только о ней подумал, как услышал где-то совсем рядом ее визг лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
Дальше все происходило перед моими глазами, каменный бордюр обзор мне не уменьшил. Сначала раздался одиночный винтовочный выстрел, частично заглушённый шумом работающих дизелей тяжелогруженых машин, затем хлопнул подствольный гранатомет, и тут же раздался потрясающей силы взрыв. Им буквально разметало по сторонам рефрижератор, двигавшийся замыкающим. Но первая машина продолжала, не снижая скорости, двигаться вперед. Так она и «уехала» — под откос. Видимо, ее водитель был убит тем самым выстрелом из снайперской винтовки.
С моего наблюдательного пункта было хорошо видно, как здоровенная машина, будто птица в полете, падала, крутясь и кувыркаясь, с огромной высоты в пропасть. Взорвалась она, только когда достигла самого дна ущелья.
...Проезжая по Ольгинке, я еще издали заприметил бабу Паню, вышедшую из своего дома на улицу и подававшую мне какие-то замысловатые знаки. Сколько я помнил свою соседку, она совсем не старилась, выглядя лет на шестьдесят. Но ведь точно так же она выглядела все сорок лет, которые я ее знал! Баба Паня никогда ни минуты не сидела без дела, хлопоча по хозяйству. Наверное, это и было ее лекарство против старости — вечное движение. Ей очень нравилась моя собака Альма, и та ее не трогала, позволяя бабке себя подкармливать. Так что можно сказать, моя Альма охраняла сразу два дома — мой и бабы Пани.
Когда я подъехал к соседке и, остановив машину, вылез из кабины, тотчас услышал:
— Степаныч, ты только того, не переживай...
— Что случилось? — спросил я, хватая ее за руку и заглядывая в глаза.
— Альму твою нехристи порешили. Пришли, понимаешь, втроем, залезли к тебе в дом. Чего они там искали — не скажу, не знаю. Но только стали вертаться назад, Альма их и прищучила. Одному, мордатому, штаны здорово попортила, второго покусала, а третий... Третий-то ее и пристрелил, красавицу нашу. Хотела я ее, значаща, схоронить, чтобы все по-людски было, так, понимаешь, нигде не нашла! Куда-то, значитца, спряталась перед смертью. Но это еще не все! Внучка твоя, Надюшка-то...
— Что с ней?! — Не выдержав, я крепко сжал бабе Пане руку так, что она даже вскрикнула от боли.
— Потише, потише, голубок! Жива твоя Надюха! Привезли ее давеча какие-то нерусские. Говорят, ехали по дороге, а возле местечка, названного «Господи, пронеси!», — это там, где пропасть, ну ты знаешь, — остановились. Пошли, значитца, полюбоваться на бездонную пропасть. Подошли к краю и слышат крики прямо из пропасти: «Помогите!» Один из нерусских, понимаешь ты, альпинистом оказался, — это те, что по горам шастають... Значитца, он и полез в пропасть. Тем более что при нем оказалось все его специ-ательное снаряжение. Опускается, значитца, он вниз и вдруг видит, батюшки-светы, голая деваха лежит на пологом склоне, наполовину засыпанная песком и каменным крошевом. Кое-как вытащил он ее из пропасти, набросил ей на плечи свой плащ, а сам видит, что она вроде как не в себе. Только название поселка да твое имя и назвала. Они ее сюда и доставили да у меня же и интересуются, где тут, понимаешь, Дед живет? В общем, Степаныч, лежит твоя Надюха у меня в доме и смотрит в одну точку на потолке...
Все это баба Паня протараторила, пока мы поднимались к ее дому. Я основательно разнервничался и последние метры до крыльца пробежал, оставив соседку позади. Ворвавшись в ее дом, я сразу поспешил к спальне, где лежала Надя. Она немного отошла от пережитого страха и даже смогла мне улыбнуться.
— Привет, дед, — сказала она и попыталась сесть на кровати, но ей это не удалось.
— Как это случилось? — спросил я, подвигая стул и садясь рядом с кроватью.
— И не спрашивай! Этот Веретенников и доктор Гришин оказались еще теми подонками... Все началось с того, что я познакомилась в палате, в которую меня положили, с молодой женщиной, украинкой по национальности. Она была наркоманка. Ее дважды оплодотворяли искусственно, вживляя зародыш из пробирки. Она каждый раз вынашивала ребенка, рожала, но детей ни разу больше не видела. Рассказала она мне это под большим секретом, предупредив, что,
если кто-нибудь узнает, ее убьют...
— Почему же она не сообщила в прокуратуру?
— Ее же бесплатно кормили, лечили, давали нар-
котики...
— Все ясно! И много там таких наркоманок?
— Хватает. Не только наркоманок, есть просто
женщины, как их у нас называли, «на о во ре». Это те, кто добровольно давали подписку, что не будут требовать рожденных детей А отдавали их якобы на усыновление в семьи иностранцев. За что о приличное вознаграждение.
— С тобой-то что сделали?
— Я только помню, что потеряла сознание, лась уже от холода и сырости в пропасти. Попы встать и не смогла. Я оказалась засыпанной песком и камнями. Попыталась откопаться, но наткнулась на полуистлевшие детские тельца... Их было так много! Дед! Я подумала, что это мои детки, что они плачут, зовут маму!.. Нет, это выше моих сил!
— Тихо, милая! — засуетилась подошедшая баба Паня, давая Наде кружку с крепким успокоительным отваром из горных трав. — Попей, легче станет. И приляг от так...
Я сидел, словно оглушенный, и не верил собственным ушам. Хотя причин не верить Наде у меня не было. И тут я вспомнил про красную папку, которую похитил из офиса Веретенникова. Там ведь тоже были какие-то документы, свидетельствовавшие о «детских трупах». Чертовщина какая-то! Чем же они там занимаются, в этом дьявольском санатории? Я буду не я, если не доберусь до правды! Тогда уж я найду на них управу! Если не с помощью государства, то уничтожу своими собственными руками! Но сперва надо получше перепрятать папку с документами, ведь Альма больше не может их надежно охранять. Жалко Альму! Но не до сантиментов. Нужно запомнить это место, названное «Господи, пронеси!». Скорее всего, именно туда помощники Веретенникова и Гришина сбрасывали «отработанный материал». И если это место как следует обследовать, то, пожалуй, удастся собрать неопровержимые доказательства преступной деятельности ТОО «Авиценна».
Оставив внучку на попечение соседки, я с оглядкой пробрался через дырку в заборе, разделявшем наши участки, в свой сад. Подойдя к собачьей будке, наклонился и вытащил красную папку, на которой обнаружил шерстинки, оставшиеся от Альмы. Только о ней подумал, как услышал где-то совсем рядом ее визг лай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114