У техника я и уточнил, когда и откуда повезут столь нужный мне прибор. А дальше было все просто. Группа моих боевиков устроила засаду на горной дороге, по которой ехали машины с томографом и охра-ной. Машину с охраной расстреляли из гранатомета, а машину с томографом пустили под откос, предварительно изъяв из нее драгоценное оборудование. Этим все и кончилось.
После удачной акции я решил чаще прибегать к экспроприации ценностей. Недели через три мои доблестные хлопцы под командованием преданного мне человека обчистили центральные медицинские склады в пригороде Краснодара. Эффект был колоссальным!
Руководство санатория «Кубань» в конечном итоге полностью развязало мне руки, уступив три четверти имеющихся на их балансе площадей. И мой центр под руководством доктора Гришина смог развернуться.
Еще удачнее дела пошли после того, как мне через хороших знакомых из среды крымских татар удалось завязать контакты с очень богатым турецким предпринимателем, искавшим связей с российскими бизнесменами.
Первая встреча с господином Мустафой Айиком произошла на территории нашего санатория. Он прибыл в сопровождении переводчика и двух телохранителей. Меня как-то сразу насторожила его молчаливость. Обо всех делах мне приходилось говорить только с переводчиком, разбитным моложавым человеком невысокого роста, но с хорошо подвешенным языком. Вообще-то, «кто есть кто» я разобрался довольно быстро. Но окончательно уверился в справедливости своих догадок после того, как турок, выдававший себя за миллионера, был застигнут мною в унизительной раболепной позе перед собственным переводчиком. Тот его бил бамбуковой палкой по спине за какую-то провинность.
Настоящий Мустафа Айик, сообразив, что ему больше нет смысла разыгрывать передо мной «театрализованные представления», проникся ко мне полным доверием, особенно после того, как мы поправили ему здоровье.
— Знаете, господин Веретенников, нас очень интересует новый лекарство фетоплацент, разработанный доктор Гришин, — на ломаном русском языке проговорил настоящий миллионер. — Мой недостойный
с юга, которого я немного учить уму-разуму, очень страдает от старости. Он не может хорошо жить с двумя жены. Если ваш фетоплацент ему помочь, то я...э-э... я сделай заказ на крупный партия. В Турции много клиент, или, как вы говорите, пациент. Мы создадим совместное предприятие и за хорошие деньги вернем нашим мужчинам радость жизни. Это очень гуманно.
— Я с вами вполне согласен! — кивнул я.
— Когда можно будет получить укол?
— Да хоть сейчас!
Мустафа что-то приказал своему слуге, и тот, не говоря ни слова, спустил шаровары, обнажив коричневые ягодицы.
— Не здесь, не здесь! — замахал я руками. — Надо пройти в процедурный кабинет...
Слуга послушно подтянул штаны и отправился на процедуры.
Уже после пятого укола слуга миллионера резко изменил поведение. Теперь он не давал прохода ни одной женщине, пытаясь с помощью знаков и жестов объяснить им, чего хочет. Пришлось мне вмешаться и подложить под него шуструю развратную бабенку, которая за доллары готова была переспать с любым мусульманином. Как я понял из ее последующего рассказа, она осталась весьма довольна турком, но еще более довольным остался сам миллионер. Он тут же пожелал, чтобы и ему незамедлительно назначили чудодейственные уколы. Мы ему, разумеется, не отказали...
Со временем доктору Гришину удалось создать не только отделение, где успешно проходили восстановительное лечение после тяжелых болезней мужчины, но и женское отделение, где беременные лежали на сохранении. Почти все они успешно донашивали беременность и спокойно разрешались от бремени здоровыми детьми. Я сказал «почти все» и не ошибся. Счастливыми мамами становились только две женщины из каждых трех. А вот про каждую третью разговор особый, но пока не место и не время его заводить...
Стоял бархатный сезон — любимое мое время на побережье. Я отдыхал от трудов праведных, сидя у распахнутого окна, любуясь на ночное море. Только что я распрощался с очень известным в прошлом боксером, которого надеялся прибрать к рукам. Он мне нужен был для того, чтобы, пользуясь его популярностью среди местных жигелей, начать постепенно скупать их дома и приусадебные участки, которые я потом застрою большими и светлыми санаторными корпусами. Пора, пора становиться небольшому санаторию всемирно известным курортом. Мои новые корпуса не ' будут пустовать, в этом я был абсолютно уверен, И вот в тот момент, когда я совсем расслабился, до моего слуха донеслись тяжелые удары в дверь, топот ног охранников и наконец чьи-то жалобные крики.
Набросив на плечи халат, я выглянул в коридор. Ко мне тут же подбежал привратник, раболепно кланяясь.
— Что за шум опять? — недовольно спросил я.
— Непрошенных гостей отловили! — весело осклабившись, заявил привратник.
— Сколько их там?
— Было трое, но одному удалось удрать...
— Так-так... В подвал их! А я сейчас спущусь...
В моем подвале имелся «зал для допросов с пристрастием». Это была, в общем-то, небольшая квадратная комнатушка, стены которой я приказал украсить большими фотографиями с изображением расчлененных трупов. На всех, кого я туда помещал, эти снимки производили неизгладимое впечатление... Правда, обычно из этой комнаты живыми не выходили. Об этом заботился тот самый привратник Николя, который по совместительству являлся еще и командиром группы боевиков, состоявшей из пяти крутых бандюг, начавших действовать в горах Северного Кавказа задолго до моего появления на побережье... Более подробно о них я расскажу чуть позже.
Все пятеро бандитов, простите, боевиков были преданы командиру, а тот в свою очередь находился в полной моей власти. Я знал о нем такое, что ни один самый демократический суд в мире не постеснялся бы приговорить его меньше чем к смертной казни. Дело в том, что мой приятель был простой обычный каннибал. Скольких людей он съел, точно сказать не берусь, но то, что не меньше двадцати, за это ручаюсь.
— Кто вас послал? — допытывался у пойманных налетчиков Николя, когда я вошел в «пыточный зал».
— Маэ-эстро!.. — проблеял пропитой голос, принадлежавший длинному парню с золотыми зубами во рту.
— Что он приказал вам украсть?
— Документы, компромат... — ответил второй налетчик, совсем еще мальчишка. — Но мы ничего не взяли, точно говорю!
— А что унес третий?
— Да ничего не унес, точно говорю!
— Врут! — повернулся ко мне Николя.
— Что делать? Они твои, дружище! — сказал я, притворно вздохнув. При этом на лице моего верного Николя отразилась бурная радость. Примерно такое же выражение лица бывает у заядлого наркомана, которому в момент абстиненции дают дозу наркотика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
После удачной акции я решил чаще прибегать к экспроприации ценностей. Недели через три мои доблестные хлопцы под командованием преданного мне человека обчистили центральные медицинские склады в пригороде Краснодара. Эффект был колоссальным!
Руководство санатория «Кубань» в конечном итоге полностью развязало мне руки, уступив три четверти имеющихся на их балансе площадей. И мой центр под руководством доктора Гришина смог развернуться.
Еще удачнее дела пошли после того, как мне через хороших знакомых из среды крымских татар удалось завязать контакты с очень богатым турецким предпринимателем, искавшим связей с российскими бизнесменами.
Первая встреча с господином Мустафой Айиком произошла на территории нашего санатория. Он прибыл в сопровождении переводчика и двух телохранителей. Меня как-то сразу насторожила его молчаливость. Обо всех делах мне приходилось говорить только с переводчиком, разбитным моложавым человеком невысокого роста, но с хорошо подвешенным языком. Вообще-то, «кто есть кто» я разобрался довольно быстро. Но окончательно уверился в справедливости своих догадок после того, как турок, выдававший себя за миллионера, был застигнут мною в унизительной раболепной позе перед собственным переводчиком. Тот его бил бамбуковой палкой по спине за какую-то провинность.
Настоящий Мустафа Айик, сообразив, что ему больше нет смысла разыгрывать передо мной «театрализованные представления», проникся ко мне полным доверием, особенно после того, как мы поправили ему здоровье.
— Знаете, господин Веретенников, нас очень интересует новый лекарство фетоплацент, разработанный доктор Гришин, — на ломаном русском языке проговорил настоящий миллионер. — Мой недостойный
с юга, которого я немного учить уму-разуму, очень страдает от старости. Он не может хорошо жить с двумя жены. Если ваш фетоплацент ему помочь, то я...э-э... я сделай заказ на крупный партия. В Турции много клиент, или, как вы говорите, пациент. Мы создадим совместное предприятие и за хорошие деньги вернем нашим мужчинам радость жизни. Это очень гуманно.
— Я с вами вполне согласен! — кивнул я.
— Когда можно будет получить укол?
— Да хоть сейчас!
Мустафа что-то приказал своему слуге, и тот, не говоря ни слова, спустил шаровары, обнажив коричневые ягодицы.
— Не здесь, не здесь! — замахал я руками. — Надо пройти в процедурный кабинет...
Слуга послушно подтянул штаны и отправился на процедуры.
Уже после пятого укола слуга миллионера резко изменил поведение. Теперь он не давал прохода ни одной женщине, пытаясь с помощью знаков и жестов объяснить им, чего хочет. Пришлось мне вмешаться и подложить под него шуструю развратную бабенку, которая за доллары готова была переспать с любым мусульманином. Как я понял из ее последующего рассказа, она осталась весьма довольна турком, но еще более довольным остался сам миллионер. Он тут же пожелал, чтобы и ему незамедлительно назначили чудодейственные уколы. Мы ему, разумеется, не отказали...
Со временем доктору Гришину удалось создать не только отделение, где успешно проходили восстановительное лечение после тяжелых болезней мужчины, но и женское отделение, где беременные лежали на сохранении. Почти все они успешно донашивали беременность и спокойно разрешались от бремени здоровыми детьми. Я сказал «почти все» и не ошибся. Счастливыми мамами становились только две женщины из каждых трех. А вот про каждую третью разговор особый, но пока не место и не время его заводить...
Стоял бархатный сезон — любимое мое время на побережье. Я отдыхал от трудов праведных, сидя у распахнутого окна, любуясь на ночное море. Только что я распрощался с очень известным в прошлом боксером, которого надеялся прибрать к рукам. Он мне нужен был для того, чтобы, пользуясь его популярностью среди местных жигелей, начать постепенно скупать их дома и приусадебные участки, которые я потом застрою большими и светлыми санаторными корпусами. Пора, пора становиться небольшому санаторию всемирно известным курортом. Мои новые корпуса не ' будут пустовать, в этом я был абсолютно уверен, И вот в тот момент, когда я совсем расслабился, до моего слуха донеслись тяжелые удары в дверь, топот ног охранников и наконец чьи-то жалобные крики.
Набросив на плечи халат, я выглянул в коридор. Ко мне тут же подбежал привратник, раболепно кланяясь.
— Что за шум опять? — недовольно спросил я.
— Непрошенных гостей отловили! — весело осклабившись, заявил привратник.
— Сколько их там?
— Было трое, но одному удалось удрать...
— Так-так... В подвал их! А я сейчас спущусь...
В моем подвале имелся «зал для допросов с пристрастием». Это была, в общем-то, небольшая квадратная комнатушка, стены которой я приказал украсить большими фотографиями с изображением расчлененных трупов. На всех, кого я туда помещал, эти снимки производили неизгладимое впечатление... Правда, обычно из этой комнаты живыми не выходили. Об этом заботился тот самый привратник Николя, который по совместительству являлся еще и командиром группы боевиков, состоявшей из пяти крутых бандюг, начавших действовать в горах Северного Кавказа задолго до моего появления на побережье... Более подробно о них я расскажу чуть позже.
Все пятеро бандитов, простите, боевиков были преданы командиру, а тот в свою очередь находился в полной моей власти. Я знал о нем такое, что ни один самый демократический суд в мире не постеснялся бы приговорить его меньше чем к смертной казни. Дело в том, что мой приятель был простой обычный каннибал. Скольких людей он съел, точно сказать не берусь, но то, что не меньше двадцати, за это ручаюсь.
— Кто вас послал? — допытывался у пойманных налетчиков Николя, когда я вошел в «пыточный зал».
— Маэ-эстро!.. — проблеял пропитой голос, принадлежавший длинному парню с золотыми зубами во рту.
— Что он приказал вам украсть?
— Документы, компромат... — ответил второй налетчик, совсем еще мальчишка. — Но мы ничего не взяли, точно говорю!
— А что унес третий?
— Да ничего не унес, точно говорю!
— Врут! — повернулся ко мне Николя.
— Что делать? Они твои, дружище! — сказал я, притворно вздохнув. При этом на лице моего верного Николя отразилась бурная радость. Примерно такое же выражение лица бывает у заядлого наркомана, которому в момент абстиненции дают дозу наркотика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114