Разве я не мо-
гу молиться богу так, как мне нравится? - И он с вызовом посмотрел на
Питера.
- Нет, сэр, - ответил тот, - конечно, вы можете. По крайней мере, я
так считаю. Но почему же тогда вы все эти годы притворялись, что моли-
тесь так же, как мы?
При этом прямом вопросе, столь характерном для Питера, Кастелл отпря-
нул, как воин, получивший неожиданный удар в самое уязвимое место. Му-
жество покинуло его, гнев в его глазах сменился смирением, и сам он стал
как будто меньше ростом. Теперь это был обвиняемый, ждущий милосердного
приговора из рук своей дочери и ее возлюбленного.
- Не судите меня жестоко, - сказал он. - Подумайте о том, что значит
быть евреем - отверженным, которого каждый бродяга может оттолкнуть и
оплевать, человеком вне закона, за которым охотятся в каждой стране,
охотятся, как за диким волком, и, поймав, убивают для развлечения добрых
христиан, предварительно обобрав его до нитки. И теперь представьте се-
бе, что была возможность избежать всех этих ужасов, приобрести безопас-
ность, спокойствие и защиту церкви, а затем богатство и положение.
Он остановился на мгновение, словно ожидая возражений, но Питер и
Маргарет молчали, и Кастелл продолжал:
- К тому же в детстве меня крестили, но сердце мое, как и сердце мое-
го отца, осталось с евреями, а там, где сердце, там и человек.
- Это ухудшает дело, - заметил как бы про себя Питер.
- Так учил меня мой отец, - защищался Кастелл.
- Мы должны отвечать за свои грехи, - еще раз прервал его Питер.
Тут уже Кастелл не выдержал:
- Вы молокососы, вы еще ничего не знаете об ужасах жизни, а готовы
упрекать меня! Если бы вам пришлось пережить то, что пережил я, кто зна-
ет, оказались бы вы хоть наполовину так смелы, как я. Почему, вы думае-
те, я открыл вам эту тайну, которую я мог бы скрыть от вас так же, как
скрывал ее от твоей матери, Маргарет? Я открыл ее вам потому, что это
часть той кары, которую я должен нести за свой грех. Да, я знаю, мой бог
ревнив, и грех падет на мою голову, я заплачу все, до последнего гроша,
хотя и не знаю еще, когда и где эта кара обрушится на меня. Иди, Питер,
иди, Маргарет, донесите на меня, если хотите. Ваши попы похвалят вас за
это и откроют вам кратчайший путь в рай. Я не буду винить вас и не
уменьшу ваше богатство ни на один золотой.
- Не давайте волю своему гневу, сэр, - сказал Питер. - Это дело каса-
ется только вас и бога. Что мы можем сказать вам, и кто поставил нас
судьями над вами? Мы только молим бога, чтобы ваши опасения оказались
напрасными и чтобы вы окончили свои дни в мире и почете.
- Я благодарю тебя за эти добрые слова, они делают честь тебе, - ска-
зал Кастелл. - Но что скажет Маргарет?
- Что я скажу? - растерянно спросила Маргарет. - Мне нечего сказать.
Питер прав: это дело твое и бога. Но мне тяжело потерять любимого.
Питер удивленно посмотрел на нее, а Кастелл воскликнул:
- Потерять? Почему? Разве он только что не клялся?
- Дело не в этом. Как я могу просить его, дворянина, христианина по
рождению, жениться на дочери еврея, который всю жизнь молился Христу, а
на самом деле отрицал его!
Тут Питер поднял руку.
- Прекрати этот разговор, - сказал он. - Даже если бы твой отец был
самим Иудой, какое это имеет отношение к тебе и ко мне? Ты принадлежишь
мне, а я тебе до тех пор, пока смерть не разлучит нас. И никакая вера
другого человека не может стать между нами ни на минуту. Сэр, мы благо-
дарим вас за доверие, и будьте уверены, что, хотя все, что вы сказали,
огорчило нас, мы будем любить и уважать вас ничуть не меньше оттого, что
знаем правду.
Маргарет с рыданием припала к груди отца:
- Прости меня, если я была резка. Ведь я ничего не знала об этом, а
меня всю мою жизнь учили ненавидеть евреев. Какое мне дело до того, ка-
кой ты веры, - ведь для меня ты только любимый отец!
- Зачем же тогда плакать? - спросил Кастелл, нежно гладя ее по голо-
ве.
- Потому что тебе грозит опасность. По крайней мере, ты так говоришь,
а если с тобой что-нибудь случится... что я тогда буду делать?
- Прими это как волю божью и, если удар падет на меня, встреть его
храбро, как, надеюсь, встречу его я. - Кастелл поцеловал Маргарет и вы-
шел, из часовни.
- Оказывается, радость и беда идут рука об руку, - прошептала Марга-
рет.
- Да, дорогая, они близнецы. Но если мы уже обрели радость, то не бу-
дем страшиться беды. Чума побери всех попов и весь их фанатизм! Христос
старался обратить всех евреев в свою веру, но он не призывал убивать их.
А что касается меня, то я уважаю человека, который держится своей веры,
и могу простить его, потому что это попы заставили его притворяться и
лгать. Моли бога, чтобы мы скорее обвенчались и спокойно уехали из Лон-
дона туда, где сумеем укрыть твоего отца.
- Я молю, молю... - прошептала Маргарет, придвигаясь к Питеру.
И скоро они забыли обо всех страхах в объятиях друг друга.
На следующее утро - это было воскресенье - Питер, Маргарет и Бетти
отправились к мессе в храм святого Павла. Кастелл сослался на плохое са-
мочувствие и остался дома. Теперь, когда его тайна уже не была тайной,
он решил, насколько это возможно, избегать посещения христианского хра-
ма. Поэтому он сказался больным. Но Маргарет это не могло не тревожить.
Что же будет? Ведь нельзя же все время притворяться больным? А не посе-
щать церковь - значило объявить себя еретиком.
Оставшись дома, Кастелл послал двух крепких парней из числа своих
слуг незаметно сопровождать Питера и Маргарет, приказав им следовать
всюду за ними.
Когда Питер, Маргарет и Бетти выходили из церкви, Питер заметил двух
испанцев, лица которых были ему знакомы. Ему показалось, что они следят
за ним. В толпе он потерял их из виду, поэтому ничего не сказал своим
спутницам. Самая близкая дорога к дому шла через поля и сады, где было
совсем мало домов. Питер и Маргарет шли, разговаривая; вдруг Бетти, ко-
торая шла сзади, вскрикнула. Питер поднял голову и увидел двух испанцев,
пролезающих через дыру в изгороди не более чем в шести шагах от него. Он
заметил также, что испанцы держатся за рукоятки мечей.
- Вперед, смелей, - прошептал Питер Маргарет, - я не покажу им спину.
При этом он взялся за рукоятку меча, который был у него под плащом, и
попросил Маргарет держаться позади.
Они оказались лицом к лицу с испанцами. Те довольно вежливо поклони-
лись и спросили, не он ли мастер Питер Брум. Говорили они по-испански,
но Питер, как и Маргарет, знал этот язык довольно прилично - он учил его
в детстве, и ему приходилось говорить по-испански, работая у Джона Кас-
телла, который широко пользовался этим языком в своих торговых операци-
ях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
гу молиться богу так, как мне нравится? - И он с вызовом посмотрел на
Питера.
- Нет, сэр, - ответил тот, - конечно, вы можете. По крайней мере, я
так считаю. Но почему же тогда вы все эти годы притворялись, что моли-
тесь так же, как мы?
При этом прямом вопросе, столь характерном для Питера, Кастелл отпря-
нул, как воин, получивший неожиданный удар в самое уязвимое место. Му-
жество покинуло его, гнев в его глазах сменился смирением, и сам он стал
как будто меньше ростом. Теперь это был обвиняемый, ждущий милосердного
приговора из рук своей дочери и ее возлюбленного.
- Не судите меня жестоко, - сказал он. - Подумайте о том, что значит
быть евреем - отверженным, которого каждый бродяга может оттолкнуть и
оплевать, человеком вне закона, за которым охотятся в каждой стране,
охотятся, как за диким волком, и, поймав, убивают для развлечения добрых
христиан, предварительно обобрав его до нитки. И теперь представьте се-
бе, что была возможность избежать всех этих ужасов, приобрести безопас-
ность, спокойствие и защиту церкви, а затем богатство и положение.
Он остановился на мгновение, словно ожидая возражений, но Питер и
Маргарет молчали, и Кастелл продолжал:
- К тому же в детстве меня крестили, но сердце мое, как и сердце мое-
го отца, осталось с евреями, а там, где сердце, там и человек.
- Это ухудшает дело, - заметил как бы про себя Питер.
- Так учил меня мой отец, - защищался Кастелл.
- Мы должны отвечать за свои грехи, - еще раз прервал его Питер.
Тут уже Кастелл не выдержал:
- Вы молокососы, вы еще ничего не знаете об ужасах жизни, а готовы
упрекать меня! Если бы вам пришлось пережить то, что пережил я, кто зна-
ет, оказались бы вы хоть наполовину так смелы, как я. Почему, вы думае-
те, я открыл вам эту тайну, которую я мог бы скрыть от вас так же, как
скрывал ее от твоей матери, Маргарет? Я открыл ее вам потому, что это
часть той кары, которую я должен нести за свой грех. Да, я знаю, мой бог
ревнив, и грех падет на мою голову, я заплачу все, до последнего гроша,
хотя и не знаю еще, когда и где эта кара обрушится на меня. Иди, Питер,
иди, Маргарет, донесите на меня, если хотите. Ваши попы похвалят вас за
это и откроют вам кратчайший путь в рай. Я не буду винить вас и не
уменьшу ваше богатство ни на один золотой.
- Не давайте волю своему гневу, сэр, - сказал Питер. - Это дело каса-
ется только вас и бога. Что мы можем сказать вам, и кто поставил нас
судьями над вами? Мы только молим бога, чтобы ваши опасения оказались
напрасными и чтобы вы окончили свои дни в мире и почете.
- Я благодарю тебя за эти добрые слова, они делают честь тебе, - ска-
зал Кастелл. - Но что скажет Маргарет?
- Что я скажу? - растерянно спросила Маргарет. - Мне нечего сказать.
Питер прав: это дело твое и бога. Но мне тяжело потерять любимого.
Питер удивленно посмотрел на нее, а Кастелл воскликнул:
- Потерять? Почему? Разве он только что не клялся?
- Дело не в этом. Как я могу просить его, дворянина, христианина по
рождению, жениться на дочери еврея, который всю жизнь молился Христу, а
на самом деле отрицал его!
Тут Питер поднял руку.
- Прекрати этот разговор, - сказал он. - Даже если бы твой отец был
самим Иудой, какое это имеет отношение к тебе и ко мне? Ты принадлежишь
мне, а я тебе до тех пор, пока смерть не разлучит нас. И никакая вера
другого человека не может стать между нами ни на минуту. Сэр, мы благо-
дарим вас за доверие, и будьте уверены, что, хотя все, что вы сказали,
огорчило нас, мы будем любить и уважать вас ничуть не меньше оттого, что
знаем правду.
Маргарет с рыданием припала к груди отца:
- Прости меня, если я была резка. Ведь я ничего не знала об этом, а
меня всю мою жизнь учили ненавидеть евреев. Какое мне дело до того, ка-
кой ты веры, - ведь для меня ты только любимый отец!
- Зачем же тогда плакать? - спросил Кастелл, нежно гладя ее по голо-
ве.
- Потому что тебе грозит опасность. По крайней мере, ты так говоришь,
а если с тобой что-нибудь случится... что я тогда буду делать?
- Прими это как волю божью и, если удар падет на меня, встреть его
храбро, как, надеюсь, встречу его я. - Кастелл поцеловал Маргарет и вы-
шел, из часовни.
- Оказывается, радость и беда идут рука об руку, - прошептала Марга-
рет.
- Да, дорогая, они близнецы. Но если мы уже обрели радость, то не бу-
дем страшиться беды. Чума побери всех попов и весь их фанатизм! Христос
старался обратить всех евреев в свою веру, но он не призывал убивать их.
А что касается меня, то я уважаю человека, который держится своей веры,
и могу простить его, потому что это попы заставили его притворяться и
лгать. Моли бога, чтобы мы скорее обвенчались и спокойно уехали из Лон-
дона туда, где сумеем укрыть твоего отца.
- Я молю, молю... - прошептала Маргарет, придвигаясь к Питеру.
И скоро они забыли обо всех страхах в объятиях друг друга.
На следующее утро - это было воскресенье - Питер, Маргарет и Бетти
отправились к мессе в храм святого Павла. Кастелл сослался на плохое са-
мочувствие и остался дома. Теперь, когда его тайна уже не была тайной,
он решил, насколько это возможно, избегать посещения христианского хра-
ма. Поэтому он сказался больным. Но Маргарет это не могло не тревожить.
Что же будет? Ведь нельзя же все время притворяться больным? А не посе-
щать церковь - значило объявить себя еретиком.
Оставшись дома, Кастелл послал двух крепких парней из числа своих
слуг незаметно сопровождать Питера и Маргарет, приказав им следовать
всюду за ними.
Когда Питер, Маргарет и Бетти выходили из церкви, Питер заметил двух
испанцев, лица которых были ему знакомы. Ему показалось, что они следят
за ним. В толпе он потерял их из виду, поэтому ничего не сказал своим
спутницам. Самая близкая дорога к дому шла через поля и сады, где было
совсем мало домов. Питер и Маргарет шли, разговаривая; вдруг Бетти, ко-
торая шла сзади, вскрикнула. Питер поднял голову и увидел двух испанцев,
пролезающих через дыру в изгороди не более чем в шести шагах от него. Он
заметил также, что испанцы держатся за рукоятки мечей.
- Вперед, смелей, - прошептал Питер Маргарет, - я не покажу им спину.
При этом он взялся за рукоятку меча, который был у него под плащом, и
попросил Маргарет держаться позади.
Они оказались лицом к лицу с испанцами. Те довольно вежливо поклони-
лись и спросили, не он ли мастер Питер Брум. Говорили они по-испански,
но Питер, как и Маргарет, знал этот язык довольно прилично - он учил его
в детстве, и ему приходилось говорить по-испански, работая у Джона Кас-
телла, который широко пользовался этим языком в своих торговых операци-
ях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83