Он был официантом в гостинице в Сент-Хелиере, принадлежавшей родителям Софии, и когда он в начале сезона приехал и поступил на работу, София немедленно влюбилась в него.
Лола Картре, мать Софии, основываясь на личном опыте, не поощряла дружбу между своими детьми и персоналом, кроме того, она испытывала глубоко запрятанное подозрение к немцам как к расе и немного стыдилась этого. Но она вскоре была покорена очаровательными манерами Дитера и его добросовестным отношением к работе. Другим моментом, располагавшим его к ней, был тот факт, что отец Дитера занимался гостиничным бизнесом дома, в Блэк Форесте, и настаивал на том, чтобы Дитер приобрел опыт работы с низшей ступени гостиничного сервиса в предприятиях такого типа других стран, а заодно усовершенствовал свой и так уже довольно беглый английский и французский.
– Он, безусловно, на голову выше того итальянского парня, что у нас работал в прошлом году, – заявила Лола. – Надо сказать, что я не собиралась снова нанимать иностранца, особенно немца. Одного этого ужасного человечка – Адольфа Гитлера – достаточно для того, чтобы отвратить всех от немцев, и я не хотела бы, чтобы под нашей крышей жил немец. Но мне приходится признать, что я ошибалась. Дитер – очень милый мальчик, и если вы, ребята, хотите показать ему остров, когда он не занят на работе, то пожалуйста.
Под «ребятами» Лола, конечно, подразумевала братьев Софии – семнадцатилетнего Ники и четырнадцатилетнего Поля, которые по возрасту были ближе Дитеру. Но они слыли «дикой» парочкой, у которой не хватало терпения выдерживать серьезность Дитера, да еще выжидать строго ограниченные часы его работы Довольно быстро они исключили Дитера из своих планов. И вот тут-то София не упустила своего шанса. Наступили длительные летние каникулы, и не надо было ходить в школу. София убедила Поля одолжить Дитеру свой велосипед – «чтобы я смогла показать ему окрестности острова», объяснила она.
Лола, немного сомневавшаяся в мудрости этого предприятия, предложила, чтобы Катрин, младшая из детей Картре, тоже ездила с ними, но София подкупила сестру ее обожаемым лимонным шербетом и обещанием, что будет водить ее каждое утро на море (все равно Дитер в это время работал), а она, в свою очередь, после обеда должна испаряться (когда он был свободен). Катрин более или менее выполняла свою часть уговора, а София объяснила Лоле, что они с Дитером ни за что не смогут поездить по дорожкам Джерси в компании восьмилетней пышки.
Но даже разработав весь этот план, София не была уверена в своих способностях заинтересовать Дитера. С одной стороны она боялась, что недостаточно привлекательна, несмотря на длинные каштановые волосы, всегда волнистые из-за косичек, которые по настоянию матери она заплетала, собираясь в школу. Кроме того, у нее были необыкновенные глаза – ярко-фиолетового оттенка, которые неизменно обсуждались всеми посетителями гостиницы. Но так же, как и Катрин, она была склонна к полноте (а все потому, думала она, что они так часто поедали всякие вкусности, оставшиеся на кухне гостиницы!), и округлость лица поглощала ее изящные черты – маленький прямой нос и прелестный рот. К тому же в присутствии Дитера она очень стеснялась, и пока они раскатывали на велосипедах, ей в голову не приходило ни одной умной или забавной фразы.
Но, к ее облегчению, Дитер, казалось, не замечал ее молчания. Он неподдельно интересовался всем, что его окружало, и она смогла расслабиться, знакомя его с названиями цветов, деревьев, птиц и рассказывая об истории и легендах, связанных с островом, имевших отношение к местам, что они посещали. И как-то почти волшебно расцвела их любовь. Однажды, остановившись передохнуть на деревянной скамейке, которые были то тут, то там разбросаны вдоль дорожек, ведущих к холмам, София неожиданно повернулась к Дитеру и увидела, что он смотрит на нее, и взгляд его показался ей отражением ее чувств. Это был счастливый взгляд – просто оттого, что он здесь, с ней рядом, и было так, словно она стояла у края чего-то неведомого, но в то же время такого чудесного и странно-нежного. Желудок ее сжался, и она быстро отвела взгляд в сторону, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо, и через мгновение Дитер взял ее за руку.
– Можно?
София кивнула, она не могла вымолвить ни слова, боясь выпростать руку, – а вдруг он обидится или подумает, что ей это не нравится. Ее рука долго покоилась в его ладони, пока ее не стали колоть тоненькие иголочки от затекшей крови.
Мама, конечно, понятия не имела, что Дитер из просто «приятеля» перешел в категорию «ее парня». София понимала, что если Лола заподозрит неладное, она тут же запретит ей совместные с Дитером вылазки. У нее были строгие взгляды на приличия, и София сама знала, что тринадцать лет – еще слишком юный возраст, чтобы вступать в связь, – она много раз слышала это от матери, когда они говорили о других девочках.
– Гулять с мальчиками в ее возрасте – тут недалеко до беды! – сурово говаривала мать. При этом ее огромные фиолетовые глаза, чуть более темные, чем у Софии, грозно сверкали. – Даже шестнадцать еще слишком рано, как ты думаешь, Шарль? – И папа, который никогда не спорил, потому что любил спокойную жизнь и знал, какой взрывной может быть мама, если ее разозлить, только кивал и соглашался.
Дитер, казалось, тоже понимал, что такие отношения с дочерью его работодателей не приведут ни к чему хорошему, и София чувствовала, что он почему-то несет за нее ответственность, хотя, конечно, это все могло объясняться тем, что он казался настоящим джентльменом. Как бы там ни было, оба вели себя с исключительной осторожностью, не давая Лоле ни малейшего повода к подозрению. Но София словно светилась изнутри от чудесного волнения, от влюбленности, и она знала, что Дитер тоже влюблен в нее.
Лишь одна тень легла на волшебный мир, в котором они пребывали, и, когда они лежали на тихо шелестевшей траве, тень эта задела краешек сознания Софии подобно тому, как туча закрывает солнце. Она сорвала длинную травинку, погрызла стебель, а потом пробежала пальцами вверх по нему, чтобы разбросать семена, которые собрались в бутон. Невысказанный страх терзал ее.
Наконец она нарушила молчание и отбросила очищенную от семян травинку в сторону.
– Дитер… Ты не думаешь, что?..
Он повернул голову, лениво глядя на нее.
– Что?
– Ты не думаешь, что… будет война?
София почувствовала, что он напрягся.
– О чем ты говоришь?
– О войне. Между Германией и Францией. А может, и между Англией.
– Конечно нет, – холодно ответил он, и она вдруг почувствовала себя чуть ли не виноватой, что нарушила идиллию.
– Но я слышала, что мама говорила… – Она оборвала себя, понимая, что только сделает хуже, если повторит слова Лолы, так презрительно относившейся к Гитлеру и нацистской партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Лола Картре, мать Софии, основываясь на личном опыте, не поощряла дружбу между своими детьми и персоналом, кроме того, она испытывала глубоко запрятанное подозрение к немцам как к расе и немного стыдилась этого. Но она вскоре была покорена очаровательными манерами Дитера и его добросовестным отношением к работе. Другим моментом, располагавшим его к ней, был тот факт, что отец Дитера занимался гостиничным бизнесом дома, в Блэк Форесте, и настаивал на том, чтобы Дитер приобрел опыт работы с низшей ступени гостиничного сервиса в предприятиях такого типа других стран, а заодно усовершенствовал свой и так уже довольно беглый английский и французский.
– Он, безусловно, на голову выше того итальянского парня, что у нас работал в прошлом году, – заявила Лола. – Надо сказать, что я не собиралась снова нанимать иностранца, особенно немца. Одного этого ужасного человечка – Адольфа Гитлера – достаточно для того, чтобы отвратить всех от немцев, и я не хотела бы, чтобы под нашей крышей жил немец. Но мне приходится признать, что я ошибалась. Дитер – очень милый мальчик, и если вы, ребята, хотите показать ему остров, когда он не занят на работе, то пожалуйста.
Под «ребятами» Лола, конечно, подразумевала братьев Софии – семнадцатилетнего Ники и четырнадцатилетнего Поля, которые по возрасту были ближе Дитеру. Но они слыли «дикой» парочкой, у которой не хватало терпения выдерживать серьезность Дитера, да еще выжидать строго ограниченные часы его работы Довольно быстро они исключили Дитера из своих планов. И вот тут-то София не упустила своего шанса. Наступили длительные летние каникулы, и не надо было ходить в школу. София убедила Поля одолжить Дитеру свой велосипед – «чтобы я смогла показать ему окрестности острова», объяснила она.
Лола, немного сомневавшаяся в мудрости этого предприятия, предложила, чтобы Катрин, младшая из детей Картре, тоже ездила с ними, но София подкупила сестру ее обожаемым лимонным шербетом и обещанием, что будет водить ее каждое утро на море (все равно Дитер в это время работал), а она, в свою очередь, после обеда должна испаряться (когда он был свободен). Катрин более или менее выполняла свою часть уговора, а София объяснила Лоле, что они с Дитером ни за что не смогут поездить по дорожкам Джерси в компании восьмилетней пышки.
Но даже разработав весь этот план, София не была уверена в своих способностях заинтересовать Дитера. С одной стороны она боялась, что недостаточно привлекательна, несмотря на длинные каштановые волосы, всегда волнистые из-за косичек, которые по настоянию матери она заплетала, собираясь в школу. Кроме того, у нее были необыкновенные глаза – ярко-фиолетового оттенка, которые неизменно обсуждались всеми посетителями гостиницы. Но так же, как и Катрин, она была склонна к полноте (а все потому, думала она, что они так часто поедали всякие вкусности, оставшиеся на кухне гостиницы!), и округлость лица поглощала ее изящные черты – маленький прямой нос и прелестный рот. К тому же в присутствии Дитера она очень стеснялась, и пока они раскатывали на велосипедах, ей в голову не приходило ни одной умной или забавной фразы.
Но, к ее облегчению, Дитер, казалось, не замечал ее молчания. Он неподдельно интересовался всем, что его окружало, и она смогла расслабиться, знакомя его с названиями цветов, деревьев, птиц и рассказывая об истории и легендах, связанных с островом, имевших отношение к местам, что они посещали. И как-то почти волшебно расцвела их любовь. Однажды, остановившись передохнуть на деревянной скамейке, которые были то тут, то там разбросаны вдоль дорожек, ведущих к холмам, София неожиданно повернулась к Дитеру и увидела, что он смотрит на нее, и взгляд его показался ей отражением ее чувств. Это был счастливый взгляд – просто оттого, что он здесь, с ней рядом, и было так, словно она стояла у края чего-то неведомого, но в то же время такого чудесного и странно-нежного. Желудок ее сжался, и она быстро отвела взгляд в сторону, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо, и через мгновение Дитер взял ее за руку.
– Можно?
София кивнула, она не могла вымолвить ни слова, боясь выпростать руку, – а вдруг он обидится или подумает, что ей это не нравится. Ее рука долго покоилась в его ладони, пока ее не стали колоть тоненькие иголочки от затекшей крови.
Мама, конечно, понятия не имела, что Дитер из просто «приятеля» перешел в категорию «ее парня». София понимала, что если Лола заподозрит неладное, она тут же запретит ей совместные с Дитером вылазки. У нее были строгие взгляды на приличия, и София сама знала, что тринадцать лет – еще слишком юный возраст, чтобы вступать в связь, – она много раз слышала это от матери, когда они говорили о других девочках.
– Гулять с мальчиками в ее возрасте – тут недалеко до беды! – сурово говаривала мать. При этом ее огромные фиолетовые глаза, чуть более темные, чем у Софии, грозно сверкали. – Даже шестнадцать еще слишком рано, как ты думаешь, Шарль? – И папа, который никогда не спорил, потому что любил спокойную жизнь и знал, какой взрывной может быть мама, если ее разозлить, только кивал и соглашался.
Дитер, казалось, тоже понимал, что такие отношения с дочерью его работодателей не приведут ни к чему хорошему, и София чувствовала, что он почему-то несет за нее ответственность, хотя, конечно, это все могло объясняться тем, что он казался настоящим джентльменом. Как бы там ни было, оба вели себя с исключительной осторожностью, не давая Лоле ни малейшего повода к подозрению. Но София словно светилась изнутри от чудесного волнения, от влюбленности, и она знала, что Дитер тоже влюблен в нее.
Лишь одна тень легла на волшебный мир, в котором они пребывали, и, когда они лежали на тихо шелестевшей траве, тень эта задела краешек сознания Софии подобно тому, как туча закрывает солнце. Она сорвала длинную травинку, погрызла стебель, а потом пробежала пальцами вверх по нему, чтобы разбросать семена, которые собрались в бутон. Невысказанный страх терзал ее.
Наконец она нарушила молчание и отбросила очищенную от семян травинку в сторону.
– Дитер… Ты не думаешь, что?..
Он повернул голову, лениво глядя на нее.
– Что?
– Ты не думаешь, что… будет война?
София почувствовала, что он напрягся.
– О чем ты говоришь?
– О войне. Между Германией и Францией. А может, и между Англией.
– Конечно нет, – холодно ответил он, и она вдруг почувствовала себя чуть ли не виноватой, что нарушила идиллию.
– Но я слышала, что мама говорила… – Она оборвала себя, понимая, что только сделает хуже, если повторит слова Лолы, так презрительно относившейся к Гитлеру и нацистской партии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152