– Конечно, я проснулась, Катрин. Мы же не спим весь день напролет!
София сидела на розовом пуфе и смотрела вниз, на аллею. К облегчению Катрин, она выглядела вполне нормально, как всегда. Пожалуй, чуточку бледная, но в целом неплохо. На ней были хорошо облегавшие ее темно-синие слаксы, кремовая блузка и изумрудно-зеленый с синим свитер.
– Дебора сказала мне, что ты себя неважно чувствовала! – осуждающе сказала Катрин.
– Да, у меня был вчера вечером приступ головокружения – ты же меня знаешь, – легко сказала София. – Сейчас я себя хорошо чувствую, но доктор Клавель считает, что я должна отдыхать целый день, сама знаешь, какой он беспокойный.
– Да уж, знаю, – с чувством сказала Катрин. В прошлом году доктор Клавель настоял на серии дорогостоящих и занявших кучу времени тестов для нее самой, когда ей случилось пожаловаться ему на расстройство пищеварения. Результаты анализов не показали ничего плохого, и Катрин не могла решить – испытывать ли ей облегчение или, напротив, раздражение по поводу потраченных зря усилий. Во всяком случае для себя она решила, что с доктором Клавелем в будущем будет осторожнее.
– А я тут сижу, наслаждаюсь солнышком и читаю, – продолжала София, откладывая книгу на столик возле нее. – Ну, чем я обязана твоему визиту? Тебе кто-нибудь позвонил и сказал, что мне нехорошо?
– Нет. Я узнала об этом, когда приехала.
– А что тогда? Непохоже на тебя, чтобы ты пожертвовала послеобеденным отдыхом и приехала навестить меня.
– София! Когда ты прекратишь намекать, что я ничего не делаю, а только сплю? Я много чего делаю до обеда. С одной стороны, я вожусь в саду. А когда погода неподходящая, я через трафарет расписываю стены в своем туалете внизу.
– Трафарет?
– Ну да, знаешь, как мы любили этим заниматься в детстве. Но этот я получила по почтовому заказу от Лауры Эшли. Я очень довольна. Туалет по-настоящему заиграл, когда я на старую эмульсионную краску нанесла по всей стене гроздья вишни. Это было так здорово.
София недоверчиво покачала головой.
– Сколько тебе лет, Катрин? Шестьдесят один. Неужели ты никогда не повзрослеешь?
– Наверное, нет, – весело ответила Катрин.
– И все же ты не ответила на мой вопрос – почему ты прервала свои увлекательные занятия ради визита ко мне?
У Катрин вытянулось лицо.
– Если ты должна отдыхать и лечиться, то я не уверена, что должна говорить тебе.
– Почему, ради Бога. Я себя чувствую вполне прилично.
– Сомневаюсь, что доктор Клавель одобрил бы это.
– Мы ведь уже договорились, что доктор Клавель чересчур беспокоится по пустякам. Как бы то ни было, ты сейчас не можешь остановиться. Я опять заболею, если буду раздумывать о том, что случилось, почему у тебя такой таинственный вид.
– Я могу рассказать тебе о каком-нибудь миленьком пикантном скандальчике – о недавнем разводе, например, или тайном любовном гнездышке.
– Но ты не сделаешь этого, потому что я пойму, что ты лжешь. – Лицо Софии посерьезнело. – Я догадываюсь, что это нечто гораздо более важное.
– Ну хорошо. Я расскажу тебе. Я просто подумала, тебя надо предупредить о том, что Джулиет спрашивала… ну, о том, что мы предпочли бы забыть. Похоже, Робин и Молли все эти годы держали ее в неведении, и сейчас она, естественно, интересуется. Не хочу огорчать тебя, София, просто я подумала, что ты должна об этом знать, вот и все.
София кивнула.
– Признаюсь, я тоже подозревала об этом. По ее вчерашним замечаниям я поняла, что это занимает ее голову. И, как ты говоришь, ее нельзя в этом винить.
– Да, нельзя. Но я хотела предупредить тебя.
С минуту сестры посидели молча. Эта тема столько лет была запретной, что почти невозможно было нарушить сейчас табу. Катрин сказала, ради чего она приехала. Теперь разговор потечет по менее опасному руслу.
– Останешься выпить чаю? – спросила София.
– Пожалуй, да. Пока я вернусь, будет слишком поздно, чтобы возиться в саду.
– И слишком поздно для послеобеденного сна.
Они рассмеялись. На сей раз призраки снова были разогнаны.
София сидела на пуфе, вглядываясь в опускающиеся сумерки. Она с удовольствием пообщалась с Катрин – в небольших дозах она была забавна, и благодаря ей София всегда чувствовала себя молодой. Как она и обещала, Катрин осталась на чай, и в связи с этим София нарушила приказ доктора и спустилась вниз. Они насладились песочным печеньем и шоколадной глазурью с Деборой и Джулиет, – хотя нет, ведь Дебора, зацикленная на своей фигуре, ни к чему не притронулась!
Но когда Катрин уехала, София, сославшись на усталость, снова ушла к себе. Это было почти правдой: она в самом деле устала, и не столько от вынужденного безделья, сколько от угрозы возобновления сердечных недомоганий. Но главная причина заключалась в том, что ей надо было побыть одной и поразмышлять.
Значит, Джули задавала вопросы. София очень боялась, что она будет их задавать. Это было оборотной стороной медали того момента, когда она узнала, что Джулиет едет на Джерси: с одной стороны – предвкушение радости от того, что она увидит ее после стольких лет разлуки, а с другой – страх, что она захочет докопаться до тех вещей, которые бы лучше всего забыть.
Было бы неплохо, если бы у Робина и Молли хватило ума по крайней мере рассказать ей о том, что произошло, с самого начала, – таким образом, она воспринимала бы это как часть своей жизни. Но они не рассказали. Парочка страусов! – сердито подумала София. Один мечтатель, другая – ребенок, обоими владело чувство вины, и у обоих были основания желать похоронить прошлое и сделать вид, что его вообще не существовало. Но оно, конечно, было, и естественно, что Джулиет разбирало любопытство.
София вздохнула и разгладила небольшую морщинку на переносице. Она не больше, чем Робин и Молли, хотела, чтобы Джулиет ворошила прошлое. Она слишком хорошо знала, насколько опасными могли быть такие вещи. Но как она могла остановить это? Семья, конечно, сомкнет ряды и будет хранить секреты, как они делают сейчас. Но все равно…
Я не вынесу, если опять потеряю ее, – подумала София. – В первый раз, когда она ушла из моей жизни, я так оцепенела и замкнулась в своей скорлупе от всего случившегося, что не смогла тогда оценить, как много я потеряю, если моя единственная внучка окажется на другом краю света. Сейчас я старше, не старая, а просто старше, и люди стали очень дороги мне.
А тогда разве было не так? Не из-за того ли она всегда на первое место ставила людей, которых любила, что ее собственная жизнь была такой бурной, полной событий, а иногда и злополучной? София покачала головой. Боже праведный, почему надо опять все это заново переживать? Чего хорошего можно этим добиться?
Пора уже ей включить свет. Тьма сгущалась, но София сидела прикованная к месту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152