Ее отношение к подобным вещам сформировалось еще во время жизни в Виллидж, и Маккензи не могла даже думать об этом спокойно. Поэтому она все время с подозрением относилась к деятельности своих братьев.
Маккензи вскоре начала их просто презирать. В особенности Реджи, потому что Макс лишь тащился вслед за ним, как на веревочке. Вместо того, чтобы становиться более цивилизованными, они стали более удачливыми. У них полностью отсутствовал прогресс в поведении, манерах и тому подобном. Каждый шаг, который отделял ее от Бронкса, их, казалось, все сильнее привязывал к своим корням. Они жили в одной квартире, всего в квартале от родителей. Эстер продолжала готовить для них. Она стирала им белье и ухаживала за ними, как за малыми детьми. Они одевались в тоскливые, немодные костюмы, как бы демонстративно отрицая новый модный имидж Маккензи и демонстрируя ей, что они не принимают близко к сердцу проблемы моды и никогда не станут следить за своим внешним видом. Они все время старались подчеркнуть, что для них мода была лишь способом делать деньги.
Когда стала заметна ее беременность, Маккензи начала волноваться о здоровье младенца. Она рано ложилась спать и отказывалась ходить в рестораны, где воздух был наполнен дымом. Это еще сильнее отдалило ее от Элистера, потому что тот продолжал каждый вечер выходить в свет и общаться с коллегами.
– Это же работа, Мак, – убеждал он ее. Она понимала, что таким образом ему было легче добывать наркотики.
Вскоре в производство была запущена линия по производству джинсов и сорочек с маркой «Голд!», продажа шла по всей стране. Кроме того, они начали заниматься трикотажными изделиями, детскими вещами, расширяли связи с производителями колготок, беретов и обуви. Маккензи уже не могла нести полную рабочую нагрузку. Ей пришлось поделиться обязанностями главного дизайнера. Она обратилась к декану «Макмилланз» и провела собеседование с лучшими выпускниками. Она выбрала четверых, которые стали работать на их компанию.
– Я постараюсь научить их работать в моем стиле, – сказала она своим братьям, собравшимся в отсутствие Эдди и отца. – Я не разрешу выпустить ни одну вещь, которую бы сама заранее не одобрила.
Они посмотрели на ее пополневшую фигуру в специально сшитом платье из яркого вельвета с контрастной отделкой шнуром.
– Как насчет того, чтобы открыть магазин в Лос-Анджелесе? – спросил ее Реджи. – Ты станешь заниматься этим?
– В моем-то состоянии? Они решат, что открывается магазин палаток для туристов, – вздохнула Маккензи.
– Может, если бы ты вышла замуж за своего приятеля, ты бы выглядела более прилично? – заметил Реджи.
– Тебе лучше продолжать заниматься переговорами с водителями грузовиков и с профсоюзами, – резко ответила ему Маккензи. – Только этим ты и можешь заниматься. А вопросы морали оставь мне.
– Дети! Дети! – сказал Макс, передразнивая отца. Реджи покривился.
– Что вообще думает себе этот парень? Ты хотя бы знаешь, что он живет за твой счет?
– Нет, это не так! – Маккензи начала горячо возражать. – Он прекрасно налаживает связи с печатными изданиями. Вы считаете, что все случается само по себе? Элистер умеет их уговаривать. Им нравится, что он англичанин – это делает имидж «Голд!» притягательным и…
– А им нравится, что он – наркоман? Английский наркоман?
Реджи захохотал. Его круглое блестящее лицо стало таким отвратительным.
– Наш оборот приближается к миллиону, Мак, – сказал Макс. – Это совсем не игрушки, банки предлагают нам расширяться, и это нужно делать, пока наше место не заняли другие магазины. Они предлагают Сан-Диего, Сан-Франциско…
– Мне не хочется расширяться слишком сильно! – воскликнула Маккензи.
– Тогда тебе следует уйти именно сейчас, потому что мы все равно станем расширяться, – предупредил ее Реджи. – Нам не нужен тот, кто не является профессионалом на все сто процентов. Я ясно выразился? Я читаю газеты. Я хочу тебе сказать: то, что Элистер везде трахается и употребляет наркотики, очень вредит нашему имиджу. Мы продаем вещи молодым девушкам, и нам нужен чистый имидж настоящих американцев.
– Сам затрахайся! – заорала Маккензи.
– Макс и я владеем пятьюдесятью процентами состояния компании, и наше слово в принятии решений весьма весомо. Пусть Элистер приведет себя в порядок, или же мы выгоним его из компании.
Маккензи уставилась на него ненавидящим взглядом.
– Если вы это сделаете, то потеряете дизайнера!
– Вокруг множество других дизайнеров, – мрачно заметил Реджи.
Маккензи расхохоталась.
– Ты считаешь, что ты такая незаменимая? – спросил Реджи. – У нас незаменимых нет. Твои вещи продаются из-за фирменного знака, а не потому что ты их создала!
– Много ты понимаешь! – продолжала орать Маккензи. – Я исхожу потом и кровью, чтобы придумать что-то оригинальное. Мне приходится просматривать километры материала, прежде чем я выберу тот, который нам нужен. Я…
Она покачала головой.
– А ну, выметайтесь, оба, чтобы я не швырнула в вас чем-нибудь тяжелым!
Совещание в этот день закончилось весьма рано. Маккензи обзвонила всех друзей и жаловалась им на своих братьев. Она звонила Эду, матери, отцу, Майе, потом пожаловалась и Элистеру.
– Меня уже начинают пугать эти цифры, – сказала она Майе. – Похоже, что я создала монстра. Он все растет и растет и начинает пожирать все вокруг. Теперь под моим началом работают четыре дизайнера, и все мне кажется таким странным. Я боюсь ранить их самолюбие, если стану критиковать их проекты! Я не могу быть настоящим начальником!
– Я так хорошо тебя понимаю, – сказала Майя. – Я сейчас зарабатываю больше денег, чем могла себе представить. Конечно, мне давно пора переехать от Уэйленда, но у меня нет сил искать себе квартиру.
– А мне нужны помещения для студий и офисов, – заметила Маккензи. – Я нашла целый этаж совсем недалеко от Мэдисон, на Пятьдесят девятой улице. У Элистера там тоже будет небольшой офис. А ведь еще нужно посещать просмотры, появляться на ток-шоу, в магазинах, где продаются мои вещи, и ходить на их открытие…
Они пожалели друг друга и поохали по поводу того, как сильно устали.
Элистер ждал воссоединения с семейством. В конце недели, когда Маккензи после работы приехала домой, он показал ей письмо.
– Приезжает мой отец! – Элистер выглядел таким счастливым. – Его пригласили на рекламную церемонию по поводу открытия фабрики по производству твида! Ему предоставили билет первого класса на самолет и три великолепных костюма из твида. Наверное, у старика, как всегда, плохо с наличностью и, вообще, он никогда не мог устоять перед дармовщинкой!
– Значит, я познакомлюсь с ним? – спросила Маккензи. Она сбросила туфли, плюхнулась на мягкий диван и взяла стакан яблочного сока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Маккензи вскоре начала их просто презирать. В особенности Реджи, потому что Макс лишь тащился вслед за ним, как на веревочке. Вместо того, чтобы становиться более цивилизованными, они стали более удачливыми. У них полностью отсутствовал прогресс в поведении, манерах и тому подобном. Каждый шаг, который отделял ее от Бронкса, их, казалось, все сильнее привязывал к своим корням. Они жили в одной квартире, всего в квартале от родителей. Эстер продолжала готовить для них. Она стирала им белье и ухаживала за ними, как за малыми детьми. Они одевались в тоскливые, немодные костюмы, как бы демонстративно отрицая новый модный имидж Маккензи и демонстрируя ей, что они не принимают близко к сердцу проблемы моды и никогда не станут следить за своим внешним видом. Они все время старались подчеркнуть, что для них мода была лишь способом делать деньги.
Когда стала заметна ее беременность, Маккензи начала волноваться о здоровье младенца. Она рано ложилась спать и отказывалась ходить в рестораны, где воздух был наполнен дымом. Это еще сильнее отдалило ее от Элистера, потому что тот продолжал каждый вечер выходить в свет и общаться с коллегами.
– Это же работа, Мак, – убеждал он ее. Она понимала, что таким образом ему было легче добывать наркотики.
Вскоре в производство была запущена линия по производству джинсов и сорочек с маркой «Голд!», продажа шла по всей стране. Кроме того, они начали заниматься трикотажными изделиями, детскими вещами, расширяли связи с производителями колготок, беретов и обуви. Маккензи уже не могла нести полную рабочую нагрузку. Ей пришлось поделиться обязанностями главного дизайнера. Она обратилась к декану «Макмилланз» и провела собеседование с лучшими выпускниками. Она выбрала четверых, которые стали работать на их компанию.
– Я постараюсь научить их работать в моем стиле, – сказала она своим братьям, собравшимся в отсутствие Эдди и отца. – Я не разрешу выпустить ни одну вещь, которую бы сама заранее не одобрила.
Они посмотрели на ее пополневшую фигуру в специально сшитом платье из яркого вельвета с контрастной отделкой шнуром.
– Как насчет того, чтобы открыть магазин в Лос-Анджелесе? – спросил ее Реджи. – Ты станешь заниматься этим?
– В моем-то состоянии? Они решат, что открывается магазин палаток для туристов, – вздохнула Маккензи.
– Может, если бы ты вышла замуж за своего приятеля, ты бы выглядела более прилично? – заметил Реджи.
– Тебе лучше продолжать заниматься переговорами с водителями грузовиков и с профсоюзами, – резко ответила ему Маккензи. – Только этим ты и можешь заниматься. А вопросы морали оставь мне.
– Дети! Дети! – сказал Макс, передразнивая отца. Реджи покривился.
– Что вообще думает себе этот парень? Ты хотя бы знаешь, что он живет за твой счет?
– Нет, это не так! – Маккензи начала горячо возражать. – Он прекрасно налаживает связи с печатными изданиями. Вы считаете, что все случается само по себе? Элистер умеет их уговаривать. Им нравится, что он англичанин – это делает имидж «Голд!» притягательным и…
– А им нравится, что он – наркоман? Английский наркоман?
Реджи захохотал. Его круглое блестящее лицо стало таким отвратительным.
– Наш оборот приближается к миллиону, Мак, – сказал Макс. – Это совсем не игрушки, банки предлагают нам расширяться, и это нужно делать, пока наше место не заняли другие магазины. Они предлагают Сан-Диего, Сан-Франциско…
– Мне не хочется расширяться слишком сильно! – воскликнула Маккензи.
– Тогда тебе следует уйти именно сейчас, потому что мы все равно станем расширяться, – предупредил ее Реджи. – Нам не нужен тот, кто не является профессионалом на все сто процентов. Я ясно выразился? Я читаю газеты. Я хочу тебе сказать: то, что Элистер везде трахается и употребляет наркотики, очень вредит нашему имиджу. Мы продаем вещи молодым девушкам, и нам нужен чистый имидж настоящих американцев.
– Сам затрахайся! – заорала Маккензи.
– Макс и я владеем пятьюдесятью процентами состояния компании, и наше слово в принятии решений весьма весомо. Пусть Элистер приведет себя в порядок, или же мы выгоним его из компании.
Маккензи уставилась на него ненавидящим взглядом.
– Если вы это сделаете, то потеряете дизайнера!
– Вокруг множество других дизайнеров, – мрачно заметил Реджи.
Маккензи расхохоталась.
– Ты считаешь, что ты такая незаменимая? – спросил Реджи. – У нас незаменимых нет. Твои вещи продаются из-за фирменного знака, а не потому что ты их создала!
– Много ты понимаешь! – продолжала орать Маккензи. – Я исхожу потом и кровью, чтобы придумать что-то оригинальное. Мне приходится просматривать километры материала, прежде чем я выберу тот, который нам нужен. Я…
Она покачала головой.
– А ну, выметайтесь, оба, чтобы я не швырнула в вас чем-нибудь тяжелым!
Совещание в этот день закончилось весьма рано. Маккензи обзвонила всех друзей и жаловалась им на своих братьев. Она звонила Эду, матери, отцу, Майе, потом пожаловалась и Элистеру.
– Меня уже начинают пугать эти цифры, – сказала она Майе. – Похоже, что я создала монстра. Он все растет и растет и начинает пожирать все вокруг. Теперь под моим началом работают четыре дизайнера, и все мне кажется таким странным. Я боюсь ранить их самолюбие, если стану критиковать их проекты! Я не могу быть настоящим начальником!
– Я так хорошо тебя понимаю, – сказала Майя. – Я сейчас зарабатываю больше денег, чем могла себе представить. Конечно, мне давно пора переехать от Уэйленда, но у меня нет сил искать себе квартиру.
– А мне нужны помещения для студий и офисов, – заметила Маккензи. – Я нашла целый этаж совсем недалеко от Мэдисон, на Пятьдесят девятой улице. У Элистера там тоже будет небольшой офис. А ведь еще нужно посещать просмотры, появляться на ток-шоу, в магазинах, где продаются мои вещи, и ходить на их открытие…
Они пожалели друг друга и поохали по поводу того, как сильно устали.
Элистер ждал воссоединения с семейством. В конце недели, когда Маккензи после работы приехала домой, он показал ей письмо.
– Приезжает мой отец! – Элистер выглядел таким счастливым. – Его пригласили на рекламную церемонию по поводу открытия фабрики по производству твида! Ему предоставили билет первого класса на самолет и три великолепных костюма из твида. Наверное, у старика, как всегда, плохо с наличностью и, вообще, он никогда не мог устоять перед дармовщинкой!
– Значит, я познакомлюсь с ним? – спросила Маккензи. Она сбросила туфли, плюхнулась на мягкий диван и взяла стакан яблочного сока.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146