она нежно раздела его, бросив одежду у ножки кровати, а он, выпрямившись, стал над ней.
– О Господи, – прошептала она. Корал испытала чувство, в которое невозможно было поверить. Она вдруг поняла, что значит секс, когда, наконец, смогла пережить всю полноту ощущений. Она хотела сказать ему, что марихуана сбила все запреты, сокрушила ее самозащиту, но она не хотела воплощать это в слова и отрывать от него свои губы. Дым и мысли кружили ей голову. Музыка была такой расслабляющей и романтичной, и ее тело говорило ему все, что ему нужно было знать. Ей хотелось, чтобы соприкоснулись все части их тел, от языка до кончиков пальцев на ногах. Теперь она скрестила ноги за его спиной, ощупывала руками его грудь, терлась о нее сосками. Он наклонился, чтобы сосать ее груди, часто водя по ним языком, заставив снова встать соски, причиняя им почти боль. Она чувствовала, что едва не плачет от наслаждения. Не было произнесено ни одного слова. Царила тишина, все вокруг было напоено только их страстью, их наслаждением. Новые танцы так похожи на это, подумала она, вращая бедрами под ним в такт музыке.
– Войди в меня, – прошептала она, наконец, – теперь войди в меня…
– О бэби, – его член упирался в нее, – это как раз то место, где я хочу быть…
Она взяла его член в руку и помогла нежно, медленно ввести в себя, ее крики возбуждения становились все громче и громче, пронзительнее, изумленнее, по мере того как он все глубже погружался в нее. Когда он вошел в нее до самого основания, они на мгновение замерли, ощущая вместе наслаждение от слияния.
– О нет, – простонала она, – лучше быть не может… Но могло быть лучше и стало, когда он начал медленно двигаться в ней. Она ощутила, как почти невесомо ее тело, когда она начала отвечать ему, подниматься и опускаться под его твердым, как камень членом. О Господи!
Она закусила губу, чтобы не наговорить ему слишком много. Это чувство! Оно стоило всего на свете.
– Подожди! – вскричала Корал. Он придержал ее тело рукой, и они остановились. Она ощущала, как его член пульсирует внутри нее, когда он сдерживал себя, не двигаясь, сжимая зубы над ее ухом.
Через несколько долгих мгновений он прошептал ей:
– Извини, но ты сказала, что хочешь продлить…
Потом он брал ее все снова и снова, останавливаясь прежде, чем чувствовал, что может кончить, и каждый раз она ощущала, что подходит к моменту наслаждения, который сулит еще больший восторг. Иногда он отстранялся от нее, чтобы лизать языком ее гладкое, благоухающее тело. Она нежно покусывала те его места, куда могла добраться – ухо, плечо, даже его соски. А его руки непрерывно ласкали ее, нежно двигались по всему ее телу, пока оно, казалось, не стало размываться от волны удовольствия. Марихуана усиливала, обостряла наслаждение, все ощущения, отбрасывала прочь напряжение и чувство вины, заставляла ее расслабиться и упиваться им.
Наконец, похоже, их тела решили сами слиться в одном аккорде, посчитав, что наступил момент довести наслаждение до вершины. Говард неожиданно стиснул ее сильно, его рот плотно прижался к ее губам. Она вцепилась в него, кинула свое тело навстречу его толчкам, и по мере того, как они лихорадочно бились друг о друга, сначала она, а затем он стали исторгать крики, затем они вскричали одновременно, когда ощутили невероятно прекрасный оргазм; Корал задохнулась, Говард издал вопль, изумленный тем, что его тело способно испытывать такое огромное удовольствие. Она чувствовала, что может вспорхнуть с постели в какую-то новую стратосферу переживаний и чувств, поэтому с силой вцепилась в его плечи, словно в нем было заключено все земное притяжение, словно он был ее опорным камнем, ее якорем, удерживающим в мире.
– Сливки? – спросила Корал, наливая кофе.
– Да, пожалуйста.
На ней был почти прозрачный, достигающий лишь колен черный шелковый халатик от Диора. Говард надел брюки, но, оставаясь голым по пояс, валялся на ковре и щекотал ее колено.
– Ты изменилась, – сказал он, когда она подала ему чашку.
– Как? – спросила она, присаживаясь рядом с ним за столик из нержавеющей стали.
– На этот раз ты мягче, нежнее.
Она рассмеялась, подняв маленькую сигарету-самокрутку.
– За это ты должен благодарить ее. Отхлебнув кофе, он поднял брови:
– Элегантная Корал Стэнтон пустилась во все тяжкие?
– Я стянула свои маленькие белые перчатки, Говард, – сказала она, сделав глоток вина. Наслаждение, которое он доставил ей, еще отдавалось в ее теле, окутывало своим теплом. – Мне нравится секс! Мне нравится ощущать тебя в себе! Ты осознаешь, как невероятно для меня даже просто говорить тебе об этом?
– Значит, ты превратила себя в… во что? В новую женщину?
– Мода изменчива, дорогой. Я сожалею, что Мэйнард застряла в двадцатых годах. Черт меня побери, если я приклеюсь к мрачным пятидесятым.
– Значит, все эти истории в «Уименз Уэр» о твоих вечеринках с рок-концертами, этими ужинами с Миком Джаггером и Мариан Фейфул…
Она кивнула:
– Сущая правда. «Роллинг Стоунз», «Битлз» – это они формируют сегодняшний стиль жизни. Я обязана познать их. На их собственном уровне. И это, – она подняла сигарету, – один из ключей. Когда они в первый раз встретились со мной, то не знали, как вести себя с таким человеком, как я. Они не понимали, что такое элегантность. Я должна была пойти им навстречу.
– У меня чувство, что я уже старомоден…
– О нет, для твоего вкуса всегда найдется место. Твое имя может стать одним из самых громких имен в Америке, ты знаешь это.
Говард медленно покачал головой, нежно поглаживая ее колено.
– Я думаю, что ты опоздала. Я хочу сказать тебе об этом раньше, чем ты прочитаешь в «Уименз Уэр». Я получил невероятное предложение моей фирме. Свыше миллиона. Я собираюсь принять его и покончить с торговлей тряпками.
Корал выпрямилась, сверкнув глазами.
– Но почему? У тебя такой талант!
Он запустил руку в свои темные, вьющиеся волосы.
– Я пристально вгляделся в свою жизнь после нашего маленького… эпизода в Саутхэмптоне. И это меня по-настоящему потрясло. Ты говорила мне, что ты должна была постоянно выбирать между любовью и миром моды. Возможно, я неисправимый романтик, но я каждый раз выбираю любовь. А сегодня вечером я имею реальную возможность предложить тебе и то, и другое…
– Что ты имеешь в виду?
– Я хотел просить тебя работать на меня.
– Ты смеешься? В каком же качестве?
– В том же, что и сейчас: главного редактора.
– Ты основываешь журнал? Под чьим патронажем?
– Моим собственным, у меня теперь есть деньги. Мне ни перед кем не нужно будет отчитываться. Я хочу делать полновесный, любящий посплетничать о мире моды еженедельник, вызов «Уименз Уэр». Я уже провел свое исследование, для рекламы есть огромные возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
– О Господи, – прошептала она. Корал испытала чувство, в которое невозможно было поверить. Она вдруг поняла, что значит секс, когда, наконец, смогла пережить всю полноту ощущений. Она хотела сказать ему, что марихуана сбила все запреты, сокрушила ее самозащиту, но она не хотела воплощать это в слова и отрывать от него свои губы. Дым и мысли кружили ей голову. Музыка была такой расслабляющей и романтичной, и ее тело говорило ему все, что ему нужно было знать. Ей хотелось, чтобы соприкоснулись все части их тел, от языка до кончиков пальцев на ногах. Теперь она скрестила ноги за его спиной, ощупывала руками его грудь, терлась о нее сосками. Он наклонился, чтобы сосать ее груди, часто водя по ним языком, заставив снова встать соски, причиняя им почти боль. Она чувствовала, что едва не плачет от наслаждения. Не было произнесено ни одного слова. Царила тишина, все вокруг было напоено только их страстью, их наслаждением. Новые танцы так похожи на это, подумала она, вращая бедрами под ним в такт музыке.
– Войди в меня, – прошептала она, наконец, – теперь войди в меня…
– О бэби, – его член упирался в нее, – это как раз то место, где я хочу быть…
Она взяла его член в руку и помогла нежно, медленно ввести в себя, ее крики возбуждения становились все громче и громче, пронзительнее, изумленнее, по мере того как он все глубже погружался в нее. Когда он вошел в нее до самого основания, они на мгновение замерли, ощущая вместе наслаждение от слияния.
– О нет, – простонала она, – лучше быть не может… Но могло быть лучше и стало, когда он начал медленно двигаться в ней. Она ощутила, как почти невесомо ее тело, когда она начала отвечать ему, подниматься и опускаться под его твердым, как камень членом. О Господи!
Она закусила губу, чтобы не наговорить ему слишком много. Это чувство! Оно стоило всего на свете.
– Подожди! – вскричала Корал. Он придержал ее тело рукой, и они остановились. Она ощущала, как его член пульсирует внутри нее, когда он сдерживал себя, не двигаясь, сжимая зубы над ее ухом.
Через несколько долгих мгновений он прошептал ей:
– Извини, но ты сказала, что хочешь продлить…
Потом он брал ее все снова и снова, останавливаясь прежде, чем чувствовал, что может кончить, и каждый раз она ощущала, что подходит к моменту наслаждения, который сулит еще больший восторг. Иногда он отстранялся от нее, чтобы лизать языком ее гладкое, благоухающее тело. Она нежно покусывала те его места, куда могла добраться – ухо, плечо, даже его соски. А его руки непрерывно ласкали ее, нежно двигались по всему ее телу, пока оно, казалось, не стало размываться от волны удовольствия. Марихуана усиливала, обостряла наслаждение, все ощущения, отбрасывала прочь напряжение и чувство вины, заставляла ее расслабиться и упиваться им.
Наконец, похоже, их тела решили сами слиться в одном аккорде, посчитав, что наступил момент довести наслаждение до вершины. Говард неожиданно стиснул ее сильно, его рот плотно прижался к ее губам. Она вцепилась в него, кинула свое тело навстречу его толчкам, и по мере того, как они лихорадочно бились друг о друга, сначала она, а затем он стали исторгать крики, затем они вскричали одновременно, когда ощутили невероятно прекрасный оргазм; Корал задохнулась, Говард издал вопль, изумленный тем, что его тело способно испытывать такое огромное удовольствие. Она чувствовала, что может вспорхнуть с постели в какую-то новую стратосферу переживаний и чувств, поэтому с силой вцепилась в его плечи, словно в нем было заключено все земное притяжение, словно он был ее опорным камнем, ее якорем, удерживающим в мире.
– Сливки? – спросила Корал, наливая кофе.
– Да, пожалуйста.
На ней был почти прозрачный, достигающий лишь колен черный шелковый халатик от Диора. Говард надел брюки, но, оставаясь голым по пояс, валялся на ковре и щекотал ее колено.
– Ты изменилась, – сказал он, когда она подала ему чашку.
– Как? – спросила она, присаживаясь рядом с ним за столик из нержавеющей стали.
– На этот раз ты мягче, нежнее.
Она рассмеялась, подняв маленькую сигарету-самокрутку.
– За это ты должен благодарить ее. Отхлебнув кофе, он поднял брови:
– Элегантная Корал Стэнтон пустилась во все тяжкие?
– Я стянула свои маленькие белые перчатки, Говард, – сказала она, сделав глоток вина. Наслаждение, которое он доставил ей, еще отдавалось в ее теле, окутывало своим теплом. – Мне нравится секс! Мне нравится ощущать тебя в себе! Ты осознаешь, как невероятно для меня даже просто говорить тебе об этом?
– Значит, ты превратила себя в… во что? В новую женщину?
– Мода изменчива, дорогой. Я сожалею, что Мэйнард застряла в двадцатых годах. Черт меня побери, если я приклеюсь к мрачным пятидесятым.
– Значит, все эти истории в «Уименз Уэр» о твоих вечеринках с рок-концертами, этими ужинами с Миком Джаггером и Мариан Фейфул…
Она кивнула:
– Сущая правда. «Роллинг Стоунз», «Битлз» – это они формируют сегодняшний стиль жизни. Я обязана познать их. На их собственном уровне. И это, – она подняла сигарету, – один из ключей. Когда они в первый раз встретились со мной, то не знали, как вести себя с таким человеком, как я. Они не понимали, что такое элегантность. Я должна была пойти им навстречу.
– У меня чувство, что я уже старомоден…
– О нет, для твоего вкуса всегда найдется место. Твое имя может стать одним из самых громких имен в Америке, ты знаешь это.
Говард медленно покачал головой, нежно поглаживая ее колено.
– Я думаю, что ты опоздала. Я хочу сказать тебе об этом раньше, чем ты прочитаешь в «Уименз Уэр». Я получил невероятное предложение моей фирме. Свыше миллиона. Я собираюсь принять его и покончить с торговлей тряпками.
Корал выпрямилась, сверкнув глазами.
– Но почему? У тебя такой талант!
Он запустил руку в свои темные, вьющиеся волосы.
– Я пристально вгляделся в свою жизнь после нашего маленького… эпизода в Саутхэмптоне. И это меня по-настоящему потрясло. Ты говорила мне, что ты должна была постоянно выбирать между любовью и миром моды. Возможно, я неисправимый романтик, но я каждый раз выбираю любовь. А сегодня вечером я имею реальную возможность предложить тебе и то, и другое…
– Что ты имеешь в виду?
– Я хотел просить тебя работать на меня.
– Ты смеешься? В каком же качестве?
– В том же, что и сейчас: главного редактора.
– Ты основываешь журнал? Под чьим патронажем?
– Моим собственным, у меня теперь есть деньги. Мне ни перед кем не нужно будет отчитываться. Я хочу делать полновесный, любящий посплетничать о мире моды еженедельник, вызов «Уименз Уэр». Я уже провел свое исследование, для рекламы есть огромные возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146