Ей пришлось пригрозить ему, что она совершит самоубийство, если он не примет ее сегодня же. Она никогда не была такой усталой. Маккензи вышла из дома и двинулась по направлению к Парк-авеню.
* * *
Корал не успела ничего понять, как новый дизайнер Анаис Дю Паскье уже продавала свои модели в отделе «Хедквотерз». В Нью-Йорке еще не видели подобных моделей. Они были явно навеяны Парижем. Покупательница попробовала качество шерстяной ткани и заявила:
– Филипп Ру, Курреж, Унгаро – их идеи объединены ангелом!
Уэйленд, стоявший неподалеку, только улыбался.
Майя чувствовала прилив вдохновения. Она работала удивительно быстро и представила новую коллекцию в «Хедквотерз» за две недели до Рождества. Уэйленд был поражен и обрадован. Он дал объявление в воскресном номере «Нью-Йорк тайме» на целую страницу о том, что в его бутике открывается «новый отдел работ нового прекрасного дизайнера…»
Анаис Дю Паскье была названа француженкой, «которая привнесла детали «от кутюр» в готовую одежду!» Коллекция состояла из двенадцати вещей. Великолепно исполненные, они несли в себе что-то новое, были изысканными, самого высокого класса. Они привлекали тысячи женщин – отнюдь не поклонниц «Битлз» или же стареющих хиппи. Коллекция разошлась в неделю.
Уэйленд был счастлив. Майя пришла к соглашению с изготовителем верхней одежды из Нью-Джерси, и продукция поставлялась прямо в «Хедквотерз». Уэйленд заказал партию одежды разных цветов и начал опасаться Корал.
Мир моды был постоянно насторожен и не мог не обратить внимания на Анаис Дю Паскье. В его офис звонили репортеры из «Уименз Уэр» и других модных журналов. Он понимал, что когда-нибудь кто-нибудь проговорится и Корал все узнает и никогда его не простит. Уэйленд пригласил ее на ужин и попытался прощупать ее мнение насчет Майи.
– Ее ошибку вполне можно понять, – заметил он, когда они уже перешли к десерту, – простить…
– Было бы великолепно! – Корал грубо рассмеялась. – Кого же ты хочешь, чтобы я простила? – спросила она его.
Они ужинали в «Руморз», ресторанчике, отделанном бархатом винного цвета. Там подавали блюда французской кухни, пианист тихо играл бродвейские мелодии, и великосветская публика с удовольствием посещала это заведение.
Корал отпила глоток кофе.
– Разве уже не настало время простить Майю? – нежно спросил ее Уэйленд.
Корал осторожно поставила крохотную чашечку на стол.
– Если бы ты видел кусок зеркала, который воткнулся в мою… – Она вся задрожала. – Я не собираюсь подставлять другую щеку, она может изуродовать и ее!
– Она ведь не желала навредить тебе, – продолжал настаивать Уэйленд.
Корал пристально посмотрела на него.
– Если ты мой друг, ты перестанешь просить за это отродье! Убийца! Ей повезло, что я не подала на нее в суд, она могла бы оказаться в тюрьме. Я знаю, что она здесь. У нее хватило наглости позвонить мне вчера из моего подъезда. Я сказала, что не стану встречаться с ней…
Уэйленд прекратил бесполезный разговор. Они допили кофе, обсуждая последние сплетни.
Вечер закончился в квартире Корал, где они продолжили беседу за рюмкой водки. Корал спросила его:
– Ты как-нибудь помогаешь Майе в ее работе?
– Ты считаешь, что я стану это делать? – ответил он ей вопросом на вопрос.
– Да. – Она закурила сигарету. – Ты всегда хорошо относился к ней, и она вовсю использовала твою слабость. Если ты позволишь ей снова воспользоваться твоей помощью и я об этом узнаю – мы враги навсегда.
Уэйленд допил свою водку, и у него воинственно оттопырилась нижняя губа.
– Почему ты считаешь, что меня заденет, если ты перестанешь упоминать мое имя в своем журнале? – резко спросил он.
Прежде чем ответить ему, Корал глубоко затянулась сигаретой.
– Мне кажется, что не так уж плохо, когда твои модели появляются на обложке моего журнала, да еще и со значительным текстом…
– Только не заставляй меня испытывать к тебе благодарность, – резко прервал ее Уэйленд. – Ты мне кое-что должна после всех наград Ру. Ты уговорила меня заключить с ним контракт на два года, а теперь не работаешь с ним, потому что он не желает тебя трахать!
Корал широко раскрыла глаза.
– Как ты груб! – сказала она. Было видно, что Уэйленд напился, и поэтому она позволила себе кривую ухмылку. – Теперь разреши мне кое-что сказать тебе, Уэйленд, – продолжала она. – Если бы ты видел… хозяйство Филиппа Ру, ты бы понял, что, когда он трахает тебя, ты испытываешь невероятные ощущения.
Уэйленд не мог удержаться от смеха, но потом снова надел на лицо маску недовольства.
– Почему ты считаешь, что будешь вечно руководить «Дивайн»? «Лейблз» постоянно печатает анонимные статейки о тебе. Они даже могут переименовать свою колонку «Сплетни» и назвать ее «Кое-что о Корал…»
Корал взяла новую сигарету и начала энергично выпускать дым.
– Мне уже надоел этот Говард Остин. Он так и не простил меня за то, что я им не увлеклась. У него, наверно, шпионы шныряют по всему Манхэттену. Если даже я просто провожу спокойный вечер в клубе, он обязательно пишет об этом в своей жуткой газетенке.
– Спокойный? Ты имеешь в виду вечер после присуждения премий? Ты же принимала там ЛСД, не так ли?
– Я жду не дождусь, когда еще раз попробую ЛСД. После него просто великолепное состояние.
– Да? Сделай это еще раз, и ты привыкнешь к нему. А за твой стол усядется миссис Донна Брукс.
– Он все еще не женился на ней, – прервала его Корал.
Уэйленд, покачиваясь, встал на ноги. Алкоголь прибавил ему смелости.
– Ты знаешь, я устал от твоей вендетты собственной дочери, – сказал от Корал. – Она – хорошая и очень талантливая девочка. Вместо того, чтобы ненавидеть ее, тебе бы стоило гордиться ею!
– Гордиться? – Повторила Корал, повернувшись к зеркалу на стене и откидывая волосы со лба. – Я должна гордиться меткой, которую я теперь ношу, как племенная кобыла?!
– Да ты ненавидела Майю еще до того, как у тебя появился этот чертов шрам, – ответил ей Уэйленд. – Слава Богу, что у нее всегда был я. Я ей буду помогать!
– Если хочешь, ты можешь официально удочерить ее, – пожала плечами Корал. – Но только теперь я тебе больше не помощница! Я выкинула рекламу Филиппа Ру из журнала и смогу сделать то же с «Хедквотерз».
– Но тогда не жди никакой помощи и рекламы от нас, – резко сказал ей Уэйленд, направляясь по коридору к входной двери. – Доброй ночи!
Корал сухо кивнула ему, когда он закрывал за собой дверь.
От ярости Уэйленд почти пробежал весь короткий путь от ее дома до своего. Не успев раздеться, он уже позвонил Колину Бомону.
– Колин, – сказал он, – ты мне просто не поверишь! – Будучи в подпитии, он несколько драматизировал свою ссору с Корал. – Представляешь, «Хедквотерз» практически выплачивает ей жалование – мы даем ей столько нашей рекламы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
* * *
Корал не успела ничего понять, как новый дизайнер Анаис Дю Паскье уже продавала свои модели в отделе «Хедквотерз». В Нью-Йорке еще не видели подобных моделей. Они были явно навеяны Парижем. Покупательница попробовала качество шерстяной ткани и заявила:
– Филипп Ру, Курреж, Унгаро – их идеи объединены ангелом!
Уэйленд, стоявший неподалеку, только улыбался.
Майя чувствовала прилив вдохновения. Она работала удивительно быстро и представила новую коллекцию в «Хедквотерз» за две недели до Рождества. Уэйленд был поражен и обрадован. Он дал объявление в воскресном номере «Нью-Йорк тайме» на целую страницу о том, что в его бутике открывается «новый отдел работ нового прекрасного дизайнера…»
Анаис Дю Паскье была названа француженкой, «которая привнесла детали «от кутюр» в готовую одежду!» Коллекция состояла из двенадцати вещей. Великолепно исполненные, они несли в себе что-то новое, были изысканными, самого высокого класса. Они привлекали тысячи женщин – отнюдь не поклонниц «Битлз» или же стареющих хиппи. Коллекция разошлась в неделю.
Уэйленд был счастлив. Майя пришла к соглашению с изготовителем верхней одежды из Нью-Джерси, и продукция поставлялась прямо в «Хедквотерз». Уэйленд заказал партию одежды разных цветов и начал опасаться Корал.
Мир моды был постоянно насторожен и не мог не обратить внимания на Анаис Дю Паскье. В его офис звонили репортеры из «Уименз Уэр» и других модных журналов. Он понимал, что когда-нибудь кто-нибудь проговорится и Корал все узнает и никогда его не простит. Уэйленд пригласил ее на ужин и попытался прощупать ее мнение насчет Майи.
– Ее ошибку вполне можно понять, – заметил он, когда они уже перешли к десерту, – простить…
– Было бы великолепно! – Корал грубо рассмеялась. – Кого же ты хочешь, чтобы я простила? – спросила она его.
Они ужинали в «Руморз», ресторанчике, отделанном бархатом винного цвета. Там подавали блюда французской кухни, пианист тихо играл бродвейские мелодии, и великосветская публика с удовольствием посещала это заведение.
Корал отпила глоток кофе.
– Разве уже не настало время простить Майю? – нежно спросил ее Уэйленд.
Корал осторожно поставила крохотную чашечку на стол.
– Если бы ты видел кусок зеркала, который воткнулся в мою… – Она вся задрожала. – Я не собираюсь подставлять другую щеку, она может изуродовать и ее!
– Она ведь не желала навредить тебе, – продолжал настаивать Уэйленд.
Корал пристально посмотрела на него.
– Если ты мой друг, ты перестанешь просить за это отродье! Убийца! Ей повезло, что я не подала на нее в суд, она могла бы оказаться в тюрьме. Я знаю, что она здесь. У нее хватило наглости позвонить мне вчера из моего подъезда. Я сказала, что не стану встречаться с ней…
Уэйленд прекратил бесполезный разговор. Они допили кофе, обсуждая последние сплетни.
Вечер закончился в квартире Корал, где они продолжили беседу за рюмкой водки. Корал спросила его:
– Ты как-нибудь помогаешь Майе в ее работе?
– Ты считаешь, что я стану это делать? – ответил он ей вопросом на вопрос.
– Да. – Она закурила сигарету. – Ты всегда хорошо относился к ней, и она вовсю использовала твою слабость. Если ты позволишь ей снова воспользоваться твоей помощью и я об этом узнаю – мы враги навсегда.
Уэйленд допил свою водку, и у него воинственно оттопырилась нижняя губа.
– Почему ты считаешь, что меня заденет, если ты перестанешь упоминать мое имя в своем журнале? – резко спросил он.
Прежде чем ответить ему, Корал глубоко затянулась сигаретой.
– Мне кажется, что не так уж плохо, когда твои модели появляются на обложке моего журнала, да еще и со значительным текстом…
– Только не заставляй меня испытывать к тебе благодарность, – резко прервал ее Уэйленд. – Ты мне кое-что должна после всех наград Ру. Ты уговорила меня заключить с ним контракт на два года, а теперь не работаешь с ним, потому что он не желает тебя трахать!
Корал широко раскрыла глаза.
– Как ты груб! – сказала она. Было видно, что Уэйленд напился, и поэтому она позволила себе кривую ухмылку. – Теперь разреши мне кое-что сказать тебе, Уэйленд, – продолжала она. – Если бы ты видел… хозяйство Филиппа Ру, ты бы понял, что, когда он трахает тебя, ты испытываешь невероятные ощущения.
Уэйленд не мог удержаться от смеха, но потом снова надел на лицо маску недовольства.
– Почему ты считаешь, что будешь вечно руководить «Дивайн»? «Лейблз» постоянно печатает анонимные статейки о тебе. Они даже могут переименовать свою колонку «Сплетни» и назвать ее «Кое-что о Корал…»
Корал взяла новую сигарету и начала энергично выпускать дым.
– Мне уже надоел этот Говард Остин. Он так и не простил меня за то, что я им не увлеклась. У него, наверно, шпионы шныряют по всему Манхэттену. Если даже я просто провожу спокойный вечер в клубе, он обязательно пишет об этом в своей жуткой газетенке.
– Спокойный? Ты имеешь в виду вечер после присуждения премий? Ты же принимала там ЛСД, не так ли?
– Я жду не дождусь, когда еще раз попробую ЛСД. После него просто великолепное состояние.
– Да? Сделай это еще раз, и ты привыкнешь к нему. А за твой стол усядется миссис Донна Брукс.
– Он все еще не женился на ней, – прервала его Корал.
Уэйленд, покачиваясь, встал на ноги. Алкоголь прибавил ему смелости.
– Ты знаешь, я устал от твоей вендетты собственной дочери, – сказал от Корал. – Она – хорошая и очень талантливая девочка. Вместо того, чтобы ненавидеть ее, тебе бы стоило гордиться ею!
– Гордиться? – Повторила Корал, повернувшись к зеркалу на стене и откидывая волосы со лба. – Я должна гордиться меткой, которую я теперь ношу, как племенная кобыла?!
– Да ты ненавидела Майю еще до того, как у тебя появился этот чертов шрам, – ответил ей Уэйленд. – Слава Богу, что у нее всегда был я. Я ей буду помогать!
– Если хочешь, ты можешь официально удочерить ее, – пожала плечами Корал. – Но только теперь я тебе больше не помощница! Я выкинула рекламу Филиппа Ру из журнала и смогу сделать то же с «Хедквотерз».
– Но тогда не жди никакой помощи и рекламы от нас, – резко сказал ей Уэйленд, направляясь по коридору к входной двери. – Доброй ночи!
Корал сухо кивнула ему, когда он закрывал за собой дверь.
От ярости Уэйленд почти пробежал весь короткий путь от ее дома до своего. Не успев раздеться, он уже позвонил Колину Бомону.
– Колин, – сказал он, – ты мне просто не поверишь! – Будучи в подпитии, он несколько драматизировал свою ссору с Корал. – Представляешь, «Хедквотерз» практически выплачивает ей жалование – мы даем ей столько нашей рекламы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146