Это был Эдди, улегшийся поверх нее, прижавшийся ртом к самому ее уху, чтобы смотреть на происходящее в ту же щель между досками стены конюшни, что и она.
– Если пикнешь, нас обоих застукают, – прошептал он ей на ухо, обдавая горячим дыханием. – Твой отец только что спрашивал, где ты. Я сказал, что в доме. Не подводи меня сейчас…
Тяжесть его тела давила.
– Дай мне хоть вдохнуть, – хватая воздух, проговорила она. Эдди подвинулся. Они располагались всего в нескольких метрах от главной сцены, на которой предстояло развернуться событиям. Им отлично было видно лошадей, стоявших рядом с Гарри, Лауру, братьев Фазин, других конюхов, стоящих по сторонам площадки. Неожиданно кобыла, задрав хвост вверх, выпустила мощную струю мочи; двое конюхов, стоявших поблизости, отпрянули в сторону.
Соня приглушенно хихикнула. – Самое время помочиться! – прошептала она.
– Значит, она уже готова, – сказал ей Эдди. Жеребца неторопливо подвели на надлежащее место.
На глазах у Сони его пенис увеличивался в размерах и достиг восемнадцати дюймов в длину.
– О Господи! – прошептала Соня.
Эдди хмыкнул, обдав ей шею горячим дыханием. Она попыталась обернуться, чтобы увидеть его глаза.
– А у мужчин их штуки тоже становятся такими большими? – спросила она.
Он сдавленно рассмеялся.
Жеребец так рвался из рук удерживавших его конюхов, что на его губах показалась пена, падавшая на землю.
Другой конюх, отведя в сторону хвост Рэд, проговорил:
– Она уже играет! Она играет!
– Что значит «играет»? – шепотом спросила Соня.
– Это когда, понимаешь, ее отверстие открывается и закрывается, – объяснил Эдди. – Это означает, что она хочет, чтобы он оказался внутри ее…
Эдди прижался к ней плотнее, и Соня догадалась, что он тоже возбужден. Возбужден от вида того, чем занимались лошади, и от того, что лежал на ней.
Жеребец стоял прямо позади кобылы. Внезапно он взревел и, поднявшись на дыбы, двинулся к кобыле на задних ногах. Выросший в размерах пенис, как копье, торчал перед ним. Из рядов зрителей послышались возбужденные возгласы.
– Они готовы! Они уже готовы! Осторожнее!
– Хорошо, я держу ее!
Конюхи обменивались между собой замечаниями, реагируя на внезапные движения лошадей. От вида происходившего глаза Сони широко раскрылись. Она почувствовала, как Эдди начал тереться о нее.
– Прекрати, Эдди! – бросила она через плечо, отталкивая его от себя.
Жеребец приблизился к Рэд и взгромоздился поверх нее, обхватив посредине туловище передними ногами. Он продолжал покусывать ей гриву вдоль шеи. Конюх, стоявший около кобылы, направил пенис в отверстие.
– Он сделает ей больно! О Господи, он сделает ей больно!
– Ты будешь сидеть спокойно? – прошипел Эдди, зажимая ей рот рукой. – С ней все в порядке. Сейчас она переживает лучшие мгновения в своей жизни!
От лошадей исходил резкий запах. Соня видела, как от их разгоряченных тел поднимался пар и таял в воздухе. Жеребец, сияя от пота и издавая гортанные звуки, старался проникнуть в самые недра Рэд. Не веря своим глазам, Соня смотрела на животных. Она чувствовала, что наблюдает нечто поразительное, новое, однако такое, о чем она знала всегда, даже до того, как в школе услышала грязные шутки и дикие слухи. Ей казалось, что она присутствует при возрождении мифа, хранившегося в глубинах ее подсознания, мечты, некогда жившей в ней, но забытой до этого момента. Она догадывалась, что движения животных станут быстрее и быстрее и завершатся чем-то наподобие драматического взрыва. Два живых существа, одно внутри другого, двигались во все нарастающем темпе, приближаясь к финалу. Глядя на лошадей, Соня ощущала на своем ухе горячее и влажное дыхание Эдди, руки которого, осторожно касаясь, скользили по ее телу. Неожиданно он просунул их под свитер и сжал в ладонях ее маленькие груди. Соня лежала неподвижно, как статуя, похолодевшая, как лед, слишком шокированная, чтобы попытаться издать хоть какой-то звук. Когда он расстегнул брюки и прижался к ее бедру своим возбужденным и разгоряченным членом, к ней вернулась способность говорить.
– Что, черт подери, ты делаешь? – воскликнула она сквозь стиснутые зубы.
– Я думал, это часть нашего уговора, – прошептал он в ответ.
Тяжесть его тела давила на нее. Соломинка колола в щеку. Эдди расстегнул на ней джинсы и спустил их так, чтобы она почувствовала жар его разгоряченного тела.
Жеребец продолжал трудиться над кобылой, вздрагивая от напряжения, бока его вздымались и опускались с такой быстротой, что, казалось, вышли из-под контроля. Голова Рэд содрогалась от толчков жеребца, но она оставалась спокойной и тихой, молча и безропотно соглашаясь с происходившим. Зрители стояли молча и наблюдали.
Глаза жеребца начали вылезать из орбит, указывая на приближение развязки, а Эдди, тяжело дыша ей в ухо, водил членом по ложбинке между ягодицами. Плоть его была очень горячей. И семя его, излившееся на нее, также было горячим. Соня замерла, не дыша, не веря, что все это происходит с ней. Эдди быстро и жадно хватал воздух, когда в теле его запульсировали последние волны напряжения. Конюх, державший жеребца под уздцы, знаком призвал к себе в помощь двух других конюхов. Жилы и вены на шее жеребца вздулись до такой степени, что, казалось, были готовы лопнуть. Все его тело покрылось белой пеной, такие же белые хлопья слетали с его губ, закусивших удила.
Эдди обтер Соню и натянул на нее джинсы, привел в порядок и свою одежду.
– Извини, я не хотел… – промямлил он позади нее.
– Я добьюсь, чтобы тебя за это уволили, – процедила она сквозь зубы, продолжая наблюдать за лошадьми.
Жеребец дрожал и дергался, явно потеряв контроль над своими действиями, в преддверии приближающегося облегчения.
Один из конюхов, прикоснувшись к основанию его пениса, кивнул зрителям.
– Я бы сказал, что он уже готов, – прокричал Он.
Жеребец взревел так, что в этом звуке могло заключаться все что угодно: боль, наслаждение, ярость. Рывком запрокинув голову назад, словно в отчаянном стремлении обрести свободу, насладиться ее экстазом, достичь последнее движение наслаждения, которое принадлежало бы только ему одному. Соня отлично понимала все, к чему стремился конь: теперь и для нее этот миг означал все. Но вдруг, как раз в тот момент, когда цель была почти достигнута, жеребец захрипел, кровь хлынула у него изо рта и весь он как-то сразу обмяк. Лаура вскрикнула, когда мощная голова скакуна бессильно упала и повисла с боку кобылы, огромный язык вывалился изо рта, словно связки, удерживавшие его внутри, разом оборвались. Последняя судорога сотрясла его мощное тело, и, соскользнув с кобылы, он рухнул наземь, игнорируя все попытки конюхов поставить его на ноги. Один из них вылил ему на голову ведро холодной воды, но безрезультатно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
– Если пикнешь, нас обоих застукают, – прошептал он ей на ухо, обдавая горячим дыханием. – Твой отец только что спрашивал, где ты. Я сказал, что в доме. Не подводи меня сейчас…
Тяжесть его тела давила.
– Дай мне хоть вдохнуть, – хватая воздух, проговорила она. Эдди подвинулся. Они располагались всего в нескольких метрах от главной сцены, на которой предстояло развернуться событиям. Им отлично было видно лошадей, стоявших рядом с Гарри, Лауру, братьев Фазин, других конюхов, стоящих по сторонам площадки. Неожиданно кобыла, задрав хвост вверх, выпустила мощную струю мочи; двое конюхов, стоявших поблизости, отпрянули в сторону.
Соня приглушенно хихикнула. – Самое время помочиться! – прошептала она.
– Значит, она уже готова, – сказал ей Эдди. Жеребца неторопливо подвели на надлежащее место.
На глазах у Сони его пенис увеличивался в размерах и достиг восемнадцати дюймов в длину.
– О Господи! – прошептала Соня.
Эдди хмыкнул, обдав ей шею горячим дыханием. Она попыталась обернуться, чтобы увидеть его глаза.
– А у мужчин их штуки тоже становятся такими большими? – спросила она.
Он сдавленно рассмеялся.
Жеребец так рвался из рук удерживавших его конюхов, что на его губах показалась пена, падавшая на землю.
Другой конюх, отведя в сторону хвост Рэд, проговорил:
– Она уже играет! Она играет!
– Что значит «играет»? – шепотом спросила Соня.
– Это когда, понимаешь, ее отверстие открывается и закрывается, – объяснил Эдди. – Это означает, что она хочет, чтобы он оказался внутри ее…
Эдди прижался к ней плотнее, и Соня догадалась, что он тоже возбужден. Возбужден от вида того, чем занимались лошади, и от того, что лежал на ней.
Жеребец стоял прямо позади кобылы. Внезапно он взревел и, поднявшись на дыбы, двинулся к кобыле на задних ногах. Выросший в размерах пенис, как копье, торчал перед ним. Из рядов зрителей послышались возбужденные возгласы.
– Они готовы! Они уже готовы! Осторожнее!
– Хорошо, я держу ее!
Конюхи обменивались между собой замечаниями, реагируя на внезапные движения лошадей. От вида происходившего глаза Сони широко раскрылись. Она почувствовала, как Эдди начал тереться о нее.
– Прекрати, Эдди! – бросила она через плечо, отталкивая его от себя.
Жеребец приблизился к Рэд и взгромоздился поверх нее, обхватив посредине туловище передними ногами. Он продолжал покусывать ей гриву вдоль шеи. Конюх, стоявший около кобылы, направил пенис в отверстие.
– Он сделает ей больно! О Господи, он сделает ей больно!
– Ты будешь сидеть спокойно? – прошипел Эдди, зажимая ей рот рукой. – С ней все в порядке. Сейчас она переживает лучшие мгновения в своей жизни!
От лошадей исходил резкий запах. Соня видела, как от их разгоряченных тел поднимался пар и таял в воздухе. Жеребец, сияя от пота и издавая гортанные звуки, старался проникнуть в самые недра Рэд. Не веря своим глазам, Соня смотрела на животных. Она чувствовала, что наблюдает нечто поразительное, новое, однако такое, о чем она знала всегда, даже до того, как в школе услышала грязные шутки и дикие слухи. Ей казалось, что она присутствует при возрождении мифа, хранившегося в глубинах ее подсознания, мечты, некогда жившей в ней, но забытой до этого момента. Она догадывалась, что движения животных станут быстрее и быстрее и завершатся чем-то наподобие драматического взрыва. Два живых существа, одно внутри другого, двигались во все нарастающем темпе, приближаясь к финалу. Глядя на лошадей, Соня ощущала на своем ухе горячее и влажное дыхание Эдди, руки которого, осторожно касаясь, скользили по ее телу. Неожиданно он просунул их под свитер и сжал в ладонях ее маленькие груди. Соня лежала неподвижно, как статуя, похолодевшая, как лед, слишком шокированная, чтобы попытаться издать хоть какой-то звук. Когда он расстегнул брюки и прижался к ее бедру своим возбужденным и разгоряченным членом, к ней вернулась способность говорить.
– Что, черт подери, ты делаешь? – воскликнула она сквозь стиснутые зубы.
– Я думал, это часть нашего уговора, – прошептал он в ответ.
Тяжесть его тела давила на нее. Соломинка колола в щеку. Эдди расстегнул на ней джинсы и спустил их так, чтобы она почувствовала жар его разгоряченного тела.
Жеребец продолжал трудиться над кобылой, вздрагивая от напряжения, бока его вздымались и опускались с такой быстротой, что, казалось, вышли из-под контроля. Голова Рэд содрогалась от толчков жеребца, но она оставалась спокойной и тихой, молча и безропотно соглашаясь с происходившим. Зрители стояли молча и наблюдали.
Глаза жеребца начали вылезать из орбит, указывая на приближение развязки, а Эдди, тяжело дыша ей в ухо, водил членом по ложбинке между ягодицами. Плоть его была очень горячей. И семя его, излившееся на нее, также было горячим. Соня замерла, не дыша, не веря, что все это происходит с ней. Эдди быстро и жадно хватал воздух, когда в теле его запульсировали последние волны напряжения. Конюх, державший жеребца под уздцы, знаком призвал к себе в помощь двух других конюхов. Жилы и вены на шее жеребца вздулись до такой степени, что, казалось, были готовы лопнуть. Все его тело покрылось белой пеной, такие же белые хлопья слетали с его губ, закусивших удила.
Эдди обтер Соню и натянул на нее джинсы, привел в порядок и свою одежду.
– Извини, я не хотел… – промямлил он позади нее.
– Я добьюсь, чтобы тебя за это уволили, – процедила она сквозь зубы, продолжая наблюдать за лошадьми.
Жеребец дрожал и дергался, явно потеряв контроль над своими действиями, в преддверии приближающегося облегчения.
Один из конюхов, прикоснувшись к основанию его пениса, кивнул зрителям.
– Я бы сказал, что он уже готов, – прокричал Он.
Жеребец взревел так, что в этом звуке могло заключаться все что угодно: боль, наслаждение, ярость. Рывком запрокинув голову назад, словно в отчаянном стремлении обрести свободу, насладиться ее экстазом, достичь последнее движение наслаждения, которое принадлежало бы только ему одному. Соня отлично понимала все, к чему стремился конь: теперь и для нее этот миг означал все. Но вдруг, как раз в тот момент, когда цель была почти достигнута, жеребец захрипел, кровь хлынула у него изо рта и весь он как-то сразу обмяк. Лаура вскрикнула, когда мощная голова скакуна бессильно упала и повисла с боку кобылы, огромный язык вывалился изо рта, словно связки, удерживавшие его внутри, разом оборвались. Последняя судорога сотрясла его мощное тело, и, соскользнув с кобылы, он рухнул наземь, игнорируя все попытки конюхов поставить его на ноги. Один из них вылил ему на голову ведро холодной воды, но безрезультатно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182