– Я-то думал, что ты разделяешь мои мечты. Жить на Майорке – разве можно предложить что-то лучше? Я пытался показать тебе простую, прекрасную жизнь на острове, который я так люблю.
– Да, любимый, ты мне показал ее! – согласилась она. – И я никогда этого не забуду. Этот чудный домик на Дее! Маслянистые инжиры! И эта милая старушка соседка, которая была нам так рада…
– Так, значит, вот что это для тебя? – спросил он. – Немного воспоминаний? Обычный летний роман, как у всех туристов?
Она выдержала его взгляд.
– Ты и сам знаешь, что для меня это гораздо больше. Но просто нам нужно…
– Тебе нужно! – закричал Санти. – Марку нужно! Твои нужды мы достаточно обсуждали, а как насчет моих? – Он повернул ее лицо так, чтобы она смотрела прямо на него.
– Прости меня, Санти, – беспомощно пролепетала она. – Мне хотелось представить тебя отличной семье…
– Но я не этого ждал! – сказал он. – Я не так хорош, но ведь у тебя никогда не было достаточно времени, чтобы заметить мои недостатки. Испанцы-майорканцы – гордый народ. Мы можем отдать свою любовь, свои сердца, свои жизни, но мы должны сохранить свою гордость.
Она посмотрела на него.
– Я не собиралась отбирать твою гордость, – мягко возразила она.
– Тогда нечего обращаться со мной, как с дураком, – оборвал он. – И просто объяви своему сыну, что мы собираемся пожениться!
Она автоматически кивнула.
– Пойми, это не только гордость – речь идет о самых главных вопросах жизни, Марчелла. Твоей, Марка и моей, – продолжал Санти. – И если ты не примешь моего предложения, тогда я сегодня же уезжаю.
Он легко поднялся и вышел в холл. Она пошла за ним.
– Прости, что я так серьезен, Марчелла, – сказал он. – Мои друзья и так часто говорят мне, как я смешон и как заставляю их потешаться над собой. Ты тоже так думаешь? – Он улыбнулся. – Но в своей жизни я любил только однажды. Вот и все. – Открывая парадную дверь, он официально поклонился.
– Куда же ты уходишь, Санти? – тихо спросила она. – Я не могу пойти с тобой?
– Нет, – ответил Санти. – Оставайся со своим сыном, пока он будет спать. И подумай над тем, что я говорил.
В эту ночь она и не могла думать ни о чем другом. Позже, уже в постели, ей все никак не спалось, и она все пыталась понять, как ее жизнь превратилась в такую головоломку. Когда же она наконец забылась, ее мучили странные, беспокойные сны. Наутро она проснулась, так и не найдя решения, не зная ответа. Она приняла душ, оделась, зашла на кухню, где Марк готовил завтрак. Но заставить себя поговорить с ним о предложении Санти она не могла, потому что, если бы он начал насмехаться над ним, она бы стала его презирать. Марк сумел бы выставить Санти дурачком или чудаком, и она не сумела бы объяснить, насколько серьезно его предложение. Эми сказала, что Санти – чистое золото; быть может, чистое золото – слишком большая роскошь для безумных ньюйоркцев?
– Будешь завтракать? – предложил Марк, взбивая яйца.
Марчелла покачала головой:
– Я встречаюсь с Санти. У меня такое чувство, будто он сегодня уедет.
– Вот как? – Марк взглянул на нее. – Не мы ли его вспугнули?
Она метнулась в него быстрый взгляд.
– Ты мог, – согласилась она. – Ты же должен понимать, что со стороны трудно понять нашу… близость.
Он виновато подался к ней, но она развернулась и вышла из кухни.
Санти сидел за чашечкой кофе в кафе отеля. Когда она вошла, он встал и после обычных приветствий налил кофе и ей.
– Оставайся еще на неделю, как ты и хотел, и мы можем еще все обсудить, – предложила она.
Санти покачал головой. Она терпеть не могла, когда он начинал вот так упрямиться.
– Знаешь, у испанцев есть поговорка, что наши действия звучат громче, чем наши слова, – сказал он. – Мы можем говорить еще хоть десять лет, но так и будем твердить одно и то же. Так что хватит слов, Марчелла. Начнем действовать! У меня есть дела, которыми пора заняться. Тебе я предложил все, что только имею – мою любовь, мою жизнь. Твоим детям я тоже предложил все это.
– Я знаю только одно: я люблю тебя, – сказала она.
– Тогда летим сегодня днем со мной в Барселону, – продолжал твердить он. – Не могу я играть в эти американские игры, Марчелла. В Испании дети не вмешиваются во взрослую жизнь своих родителей.
– Я не могу сейчас бросить Марка, – сказала она. – Не сейчас.
– Значит, Марк все-таки на первом месте? – спросил он.
Повисло молчание, и она подумала, как же все-таки смешно, что у них заняло целые часы обдумывания и обсуждения то, что свелось к такому простому вопросу. Она взглянула широко распахнутыми глазами в его вопрошающие глаза: в эти темные глаза, в которых отражалась его любовь к ней и его гордый, сильный характер. От этого мгновения зависело все.
– Сейчас – да, – вымолвила она, видя, как любовь мерцает в его глазах. – Конечно, благополучие Марка – прежде всего.
То, что Санти уезжает, не осознавалось ею, пока они ехали в аэропорт. Марчелла старалась смотреть на дело объективно, силилась понять, что его гордость повелевает ему сделать именно это, но чувствовала себя так, будто ее предали.
– Это же смешно, – бормотала она. – Мы же любим друг друга! Мы оба понимаем это. Мы не должны разлучаться.
Санти не отвечал. Он нагнулся вперед к Дональду, когда они подъехали к аэропорту:
– Не нужно парковаться. Просто подвези меня к «Иберии». – Он обернулся к Марчелле: – А то начнутся долгие проводы, и будет только хуже.
Они повернули, как показывал указатель, к стоянке самолетов фирмы «Иберия», и Дональд послушно оставил мотор работать, когда они остановились, а сам пошел доставать чемодан Санти из багажника. Но не в силах Марчеллы было вынести мерный звук мотора, словно отсчитывающего уходящее от них время. Она перегнулась через сиденье и выключила его. Санти вновь обернулся:
– Спасибо тебе за все, Марчелла.
Он поцеловал ее, и она видела, каких усилий ему стоит держать себя в руках. В его взгляде она прочла просьбу о прощении за то, что он не в состоянии принять ситуацию, которая идет вразрез с его убеждениями.
Она одеревенело сидела, пока он выходил из машины, забирал у Дональда свои вещи и благодарил того за все услуги, горячо пожимая ему руку. Потом он показался в окошке, сказал: «Я люблю тебя», повернулся и быстро зашагал к входу в аэровокзал.
Марчелла расстроенно смотрела на его удаляющуюся фигуру. Дональд сел в машину и уже завел мотор, но тут она выскочила из автомобиля и побежала за Санти. Она стояла за контрольной линией, наблюдая, как проверяют его билет, как он здоровается со служащим, оформляющим его документы. Она смотрела и молила Бога, чтобы он обернулся. Когда он увидел ее, в его глазах она заметила ту же боль, то же страдание. Она кинулась к нему, схватила за руку.
– Но это же глупо, Санти! Мы любим друг друга!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182
– Да, любимый, ты мне показал ее! – согласилась она. – И я никогда этого не забуду. Этот чудный домик на Дее! Маслянистые инжиры! И эта милая старушка соседка, которая была нам так рада…
– Так, значит, вот что это для тебя? – спросил он. – Немного воспоминаний? Обычный летний роман, как у всех туристов?
Она выдержала его взгляд.
– Ты и сам знаешь, что для меня это гораздо больше. Но просто нам нужно…
– Тебе нужно! – закричал Санти. – Марку нужно! Твои нужды мы достаточно обсуждали, а как насчет моих? – Он повернул ее лицо так, чтобы она смотрела прямо на него.
– Прости меня, Санти, – беспомощно пролепетала она. – Мне хотелось представить тебя отличной семье…
– Но я не этого ждал! – сказал он. – Я не так хорош, но ведь у тебя никогда не было достаточно времени, чтобы заметить мои недостатки. Испанцы-майорканцы – гордый народ. Мы можем отдать свою любовь, свои сердца, свои жизни, но мы должны сохранить свою гордость.
Она посмотрела на него.
– Я не собиралась отбирать твою гордость, – мягко возразила она.
– Тогда нечего обращаться со мной, как с дураком, – оборвал он. – И просто объяви своему сыну, что мы собираемся пожениться!
Она автоматически кивнула.
– Пойми, это не только гордость – речь идет о самых главных вопросах жизни, Марчелла. Твоей, Марка и моей, – продолжал Санти. – И если ты не примешь моего предложения, тогда я сегодня же уезжаю.
Он легко поднялся и вышел в холл. Она пошла за ним.
– Прости, что я так серьезен, Марчелла, – сказал он. – Мои друзья и так часто говорят мне, как я смешон и как заставляю их потешаться над собой. Ты тоже так думаешь? – Он улыбнулся. – Но в своей жизни я любил только однажды. Вот и все. – Открывая парадную дверь, он официально поклонился.
– Куда же ты уходишь, Санти? – тихо спросила она. – Я не могу пойти с тобой?
– Нет, – ответил Санти. – Оставайся со своим сыном, пока он будет спать. И подумай над тем, что я говорил.
В эту ночь она и не могла думать ни о чем другом. Позже, уже в постели, ей все никак не спалось, и она все пыталась понять, как ее жизнь превратилась в такую головоломку. Когда же она наконец забылась, ее мучили странные, беспокойные сны. Наутро она проснулась, так и не найдя решения, не зная ответа. Она приняла душ, оделась, зашла на кухню, где Марк готовил завтрак. Но заставить себя поговорить с ним о предложении Санти она не могла, потому что, если бы он начал насмехаться над ним, она бы стала его презирать. Марк сумел бы выставить Санти дурачком или чудаком, и она не сумела бы объяснить, насколько серьезно его предложение. Эми сказала, что Санти – чистое золото; быть может, чистое золото – слишком большая роскошь для безумных ньюйоркцев?
– Будешь завтракать? – предложил Марк, взбивая яйца.
Марчелла покачала головой:
– Я встречаюсь с Санти. У меня такое чувство, будто он сегодня уедет.
– Вот как? – Марк взглянул на нее. – Не мы ли его вспугнули?
Она метнулась в него быстрый взгляд.
– Ты мог, – согласилась она. – Ты же должен понимать, что со стороны трудно понять нашу… близость.
Он виновато подался к ней, но она развернулась и вышла из кухни.
Санти сидел за чашечкой кофе в кафе отеля. Когда она вошла, он встал и после обычных приветствий налил кофе и ей.
– Оставайся еще на неделю, как ты и хотел, и мы можем еще все обсудить, – предложила она.
Санти покачал головой. Она терпеть не могла, когда он начинал вот так упрямиться.
– Знаешь, у испанцев есть поговорка, что наши действия звучат громче, чем наши слова, – сказал он. – Мы можем говорить еще хоть десять лет, но так и будем твердить одно и то же. Так что хватит слов, Марчелла. Начнем действовать! У меня есть дела, которыми пора заняться. Тебе я предложил все, что только имею – мою любовь, мою жизнь. Твоим детям я тоже предложил все это.
– Я знаю только одно: я люблю тебя, – сказала она.
– Тогда летим сегодня днем со мной в Барселону, – продолжал твердить он. – Не могу я играть в эти американские игры, Марчелла. В Испании дети не вмешиваются во взрослую жизнь своих родителей.
– Я не могу сейчас бросить Марка, – сказала она. – Не сейчас.
– Значит, Марк все-таки на первом месте? – спросил он.
Повисло молчание, и она подумала, как же все-таки смешно, что у них заняло целые часы обдумывания и обсуждения то, что свелось к такому простому вопросу. Она взглянула широко распахнутыми глазами в его вопрошающие глаза: в эти темные глаза, в которых отражалась его любовь к ней и его гордый, сильный характер. От этого мгновения зависело все.
– Сейчас – да, – вымолвила она, видя, как любовь мерцает в его глазах. – Конечно, благополучие Марка – прежде всего.
То, что Санти уезжает, не осознавалось ею, пока они ехали в аэропорт. Марчелла старалась смотреть на дело объективно, силилась понять, что его гордость повелевает ему сделать именно это, но чувствовала себя так, будто ее предали.
– Это же смешно, – бормотала она. – Мы же любим друг друга! Мы оба понимаем это. Мы не должны разлучаться.
Санти не отвечал. Он нагнулся вперед к Дональду, когда они подъехали к аэропорту:
– Не нужно парковаться. Просто подвези меня к «Иберии». – Он обернулся к Марчелле: – А то начнутся долгие проводы, и будет только хуже.
Они повернули, как показывал указатель, к стоянке самолетов фирмы «Иберия», и Дональд послушно оставил мотор работать, когда они остановились, а сам пошел доставать чемодан Санти из багажника. Но не в силах Марчеллы было вынести мерный звук мотора, словно отсчитывающего уходящее от них время. Она перегнулась через сиденье и выключила его. Санти вновь обернулся:
– Спасибо тебе за все, Марчелла.
Он поцеловал ее, и она видела, каких усилий ему стоит держать себя в руках. В его взгляде она прочла просьбу о прощении за то, что он не в состоянии принять ситуацию, которая идет вразрез с его убеждениями.
Она одеревенело сидела, пока он выходил из машины, забирал у Дональда свои вещи и благодарил того за все услуги, горячо пожимая ему руку. Потом он показался в окошке, сказал: «Я люблю тебя», повернулся и быстро зашагал к входу в аэровокзал.
Марчелла расстроенно смотрела на его удаляющуюся фигуру. Дональд сел в машину и уже завел мотор, но тут она выскочила из автомобиля и побежала за Санти. Она стояла за контрольной линией, наблюдая, как проверяют его билет, как он здоровается со служащим, оформляющим его документы. Она смотрела и молила Бога, чтобы он обернулся. Когда он увидел ее, в его глазах она заметила ту же боль, то же страдание. Она кинулась к нему, схватила за руку.
– Но это же глупо, Санти! Мы любим друг друга!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182