Коли вы мне
позволите одну ночку в Говорящем Кабинете во дворце короля переночевать,
отдам я вам мои изумруды.
- Ладно, Милка-Замарашка! - ответила ей Пеструшка, хохоча, как
полоумная, и показывая зубы длинные, как кабаньи клыки.
А король ни слова не спросил о том, откуда взялись те браслеты,
потому что о том не подумал, кто их принес (да и чем могла бы она его
любопытство возбудить?), а потому, что не мог побороть он свое отвращение
к Пеструшке. А надо сказать, что король, будучи Голубой Птицей, принцессе
рассказывал, что у него под его покоями есть такой кабинет, который
называется Говорящим Кабинетом, и так он хитро устроен, что даже если там
и шепотом что сказать, то все королю слышно бывает, когда он ляжет спать в
своей комнате. А так как Флорина хотела его упрекнуть в неверности, то
лучшего способа она и выдумать не могла.
Привели ее по Пеструшкиному приказу в тот кабинет, и начала она
жаловаться и горевать.
- Сомневалась я в своем горе, - говорила она, - а вот оправдалось
оно, жесток ты, король Голубая Птица! Забыл ты меня и мою разлучницу
недостойную любишь! И браслеты, которые я из твоих рук вероломных
получила, ничего тебе обо мне не напомнили, так ты от меня отладился!
И тут рыдания прервали ее слова, а когда силы к ней вернулись, снова
начала она плакаться и так до самого утра продолжала.
Лакеи дворцовые слышали, как она всю ночь жаловалась и вздыхала,
сказали они о том Пеструшке, а та у королевы спросила, чего она такой гам
подняла. Сказала ей королева в ответ, что спала она крепко, только бывает
с ней, что она по ночам кричит и громко бредит. А король, так тот и вовсе
ничего не слыхал по роковой случайности: с тех пор как он Флорину полюбил,
пропал у него сон, и чтобы ночью хоть немного отдохнуть, принимал он,
ложась в постель, горькие сонные капли.
Весь-то день провела королева в тяжелой заботе.
- Если он меня слышал, - рассуждала она, - неужели он так жестоко ко
мне равнодушен? А если не слыхал, что ж мне такое придумать, чтобы
услышать он мог?
Не было у нее больше никаких необычайных редкостей, и хоть и всегда
драгоценные камни дороги, но надо было что-нибудь особое найти, чтобы вкус
Пеструшки раззодорить, и опять взялась королева за свои волшебные яйца.
Разбила она третье: и выехала из него маленькая карета из полированной
стали, вся украшенная золотом. Была она запряжена шестью зелеными мышами,
на козлах сидел розовый крысенок, а форейтор, тоже крысиного рода, был
серо-льняной масти. Внутри кареты помещалось четверо марионеток, только
были они гораздо живей и хитрей тех, что показывают на ярмарках в
Сен-Жермене и Сен-Лоране. Замечательные штуки они выделывали! Особенно
двое маленьких цыганочек так отплясывали сарабанду да пасспье, что не
уступили бы Леансу.
Королева была в восторге от этого нового дивного творенья некромании,
но не сказала ни слова до вечернего часа, когда Пеструшка отправлялась на
прогулку. Тогда королева вышла в аллею и пустила скакать своих мышей,
которые везли карету, крысят и марионеток. Так эта штука Пеструшку
подивила, что она воскликнула:
- Милка-Замарашка, Милка-Замарашка, хочешь ты пять золотых за карету
да за запряжку мышиную?
- Спросите-ка вы у ученых да у докторов королевства, - - сказала
Флорина, - сколько такое чудо может стоить, за такую цену я и уступлю.
А Пеструшка, которая не любила себе ни в чем отказывать, заявила ей:
- Говори прямо цену, да не надоедай мне своей грязной особой!
- Еще разок в Говорящем Кабинете переночевать, - отвечала Флорина, -
вот все, что я прошу.
- Иди, - сказала Пеструшка, - уж так и быть, дура ты бедная, не
откажу я тебе.
А обернувшись к своим дамам, добавила:
- Вот глупая тварь, такие редкости продает ни за что.
Наступила ночь. Флорина все высказала, что только могла придумать
самого нежного, но опять она зря старалась, как и раньше, потому что
король никогда не забывал принимать своих сонных капель. А лакеи дворцовые
между собой толковали:
- Конечно, сумашедшая эта крестьянка; чего она всю ночь рассуждает?
- А что ни говори, - отзывались другие, - не так глупо она причитает.
С нетерпением дожидалась она дня, чтобы узнать, слышал ли ее король.
- Глух этот варвар жестокий к моим речам! - говорила она. - Не слышит
он больше дорогую свою Флорину! А я по слабости своей все еще люблю его!
Да, правда, заслуживаю я его презренье!
Но, сколько она ни рассуждала, не могла она себя от любви излечить.
Только одно яичко у нее в сумке и оставалось, решила она к нему прибегнуть
и расколола его. И тут же из скорлупы появился пирог, украшенный шестью
птицами, на славу изжаренными, ломтиками сала обложенными, вообще
мастерски изготовленными; притом пели они дивными голосами, судьбу
предсказывали и умели лечить от всяких болезней лучше самого Эскулапа.
Осталась королева довольна таким чудом, и пошла она в переднюю к Пеструшке
со своим говорящим пирогом. Ждет она, покуда та выйдет, а один из
дворцовых лакеев к ней подошел и говорит:
- А знаете ли, Милка-Замарашка, что коли бы король капель сонных на
ночь не принимал, вы бы ему никакого покоя не дали, потому что всю-то ночь
болтаете, так что сил нет.
Тут Флорина поняла, почему ее король не слышал. Пошарила она у себя в
суме и говорит:
- Не боюсь я королевского покоя нимало нарушить, и коли бы вы ему
нынче с вечера тех сонных капель не дали, а я бы в том кабинете спала, так
все вот эти жемчуга и алмазы вашими были.
Лакей на то согласился и обещал свое слово сдержать.
Через несколько минут появилась Пеструшка, заметила королеву с ее
пирогом, а та притворилась, будто съесть его хочет.
- Что ты делаешь, Милка-Замарашка? - спросила она.
- Госпожа моя, - отвечала Флорина, - кушаю я астрологов, музыкантов
да лекарей.
В тот же миг птицы принялись петь благозвучней сирен; а потом все
сразу закричали:
- Дайте монетку, а мы судьбу вам предскажем!
А одна из уток, которая в середине сидела, громче других прокричала:
- Кач! Кач! Кач! Я - великий врач! Нет меня полезней ото всех
болезней, всякую хворь мигом излечу, только от любви лечить я не хочу!
Пеструшка ротразинула от удивления, никогда еще такого чуда не
видала. И начала она восклицать:
- Ну и пирог! Ну и пирог! С места мне не сойти! Хочу, чтоб он был
мой! Эй! Эй! Ну-ка, говори скорей, Милка-Замарашка, что тебе за него дать.
- Переночевать бы еще ночку в Говорящем Кабинете - ответила Флорина,
- а больше ничего мне не нужно.
- Ладно уж, - сказала великодушно Пеструшка (развеселилась она,
получая свой пирог такой удивительный), - так и быть, получишь сверх того
целый пистоль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
позволите одну ночку в Говорящем Кабинете во дворце короля переночевать,
отдам я вам мои изумруды.
- Ладно, Милка-Замарашка! - ответила ей Пеструшка, хохоча, как
полоумная, и показывая зубы длинные, как кабаньи клыки.
А король ни слова не спросил о том, откуда взялись те браслеты,
потому что о том не подумал, кто их принес (да и чем могла бы она его
любопытство возбудить?), а потому, что не мог побороть он свое отвращение
к Пеструшке. А надо сказать, что король, будучи Голубой Птицей, принцессе
рассказывал, что у него под его покоями есть такой кабинет, который
называется Говорящим Кабинетом, и так он хитро устроен, что даже если там
и шепотом что сказать, то все королю слышно бывает, когда он ляжет спать в
своей комнате. А так как Флорина хотела его упрекнуть в неверности, то
лучшего способа она и выдумать не могла.
Привели ее по Пеструшкиному приказу в тот кабинет, и начала она
жаловаться и горевать.
- Сомневалась я в своем горе, - говорила она, - а вот оправдалось
оно, жесток ты, король Голубая Птица! Забыл ты меня и мою разлучницу
недостойную любишь! И браслеты, которые я из твоих рук вероломных
получила, ничего тебе обо мне не напомнили, так ты от меня отладился!
И тут рыдания прервали ее слова, а когда силы к ней вернулись, снова
начала она плакаться и так до самого утра продолжала.
Лакеи дворцовые слышали, как она всю ночь жаловалась и вздыхала,
сказали они о том Пеструшке, а та у королевы спросила, чего она такой гам
подняла. Сказала ей королева в ответ, что спала она крепко, только бывает
с ней, что она по ночам кричит и громко бредит. А король, так тот и вовсе
ничего не слыхал по роковой случайности: с тех пор как он Флорину полюбил,
пропал у него сон, и чтобы ночью хоть немного отдохнуть, принимал он,
ложась в постель, горькие сонные капли.
Весь-то день провела королева в тяжелой заботе.
- Если он меня слышал, - рассуждала она, - неужели он так жестоко ко
мне равнодушен? А если не слыхал, что ж мне такое придумать, чтобы
услышать он мог?
Не было у нее больше никаких необычайных редкостей, и хоть и всегда
драгоценные камни дороги, но надо было что-нибудь особое найти, чтобы вкус
Пеструшки раззодорить, и опять взялась королева за свои волшебные яйца.
Разбила она третье: и выехала из него маленькая карета из полированной
стали, вся украшенная золотом. Была она запряжена шестью зелеными мышами,
на козлах сидел розовый крысенок, а форейтор, тоже крысиного рода, был
серо-льняной масти. Внутри кареты помещалось четверо марионеток, только
были они гораздо живей и хитрей тех, что показывают на ярмарках в
Сен-Жермене и Сен-Лоране. Замечательные штуки они выделывали! Особенно
двое маленьких цыганочек так отплясывали сарабанду да пасспье, что не
уступили бы Леансу.
Королева была в восторге от этого нового дивного творенья некромании,
но не сказала ни слова до вечернего часа, когда Пеструшка отправлялась на
прогулку. Тогда королева вышла в аллею и пустила скакать своих мышей,
которые везли карету, крысят и марионеток. Так эта штука Пеструшку
подивила, что она воскликнула:
- Милка-Замарашка, Милка-Замарашка, хочешь ты пять золотых за карету
да за запряжку мышиную?
- Спросите-ка вы у ученых да у докторов королевства, - - сказала
Флорина, - сколько такое чудо может стоить, за такую цену я и уступлю.
А Пеструшка, которая не любила себе ни в чем отказывать, заявила ей:
- Говори прямо цену, да не надоедай мне своей грязной особой!
- Еще разок в Говорящем Кабинете переночевать, - отвечала Флорина, -
вот все, что я прошу.
- Иди, - сказала Пеструшка, - уж так и быть, дура ты бедная, не
откажу я тебе.
А обернувшись к своим дамам, добавила:
- Вот глупая тварь, такие редкости продает ни за что.
Наступила ночь. Флорина все высказала, что только могла придумать
самого нежного, но опять она зря старалась, как и раньше, потому что
король никогда не забывал принимать своих сонных капель. А лакеи дворцовые
между собой толковали:
- Конечно, сумашедшая эта крестьянка; чего она всю ночь рассуждает?
- А что ни говори, - отзывались другие, - не так глупо она причитает.
С нетерпением дожидалась она дня, чтобы узнать, слышал ли ее король.
- Глух этот варвар жестокий к моим речам! - говорила она. - Не слышит
он больше дорогую свою Флорину! А я по слабости своей все еще люблю его!
Да, правда, заслуживаю я его презренье!
Но, сколько она ни рассуждала, не могла она себя от любви излечить.
Только одно яичко у нее в сумке и оставалось, решила она к нему прибегнуть
и расколола его. И тут же из скорлупы появился пирог, украшенный шестью
птицами, на славу изжаренными, ломтиками сала обложенными, вообще
мастерски изготовленными; притом пели они дивными голосами, судьбу
предсказывали и умели лечить от всяких болезней лучше самого Эскулапа.
Осталась королева довольна таким чудом, и пошла она в переднюю к Пеструшке
со своим говорящим пирогом. Ждет она, покуда та выйдет, а один из
дворцовых лакеев к ней подошел и говорит:
- А знаете ли, Милка-Замарашка, что коли бы король капель сонных на
ночь не принимал, вы бы ему никакого покоя не дали, потому что всю-то ночь
болтаете, так что сил нет.
Тут Флорина поняла, почему ее король не слышал. Пошарила она у себя в
суме и говорит:
- Не боюсь я королевского покоя нимало нарушить, и коли бы вы ему
нынче с вечера тех сонных капель не дали, а я бы в том кабинете спала, так
все вот эти жемчуга и алмазы вашими были.
Лакей на то согласился и обещал свое слово сдержать.
Через несколько минут появилась Пеструшка, заметила королеву с ее
пирогом, а та притворилась, будто съесть его хочет.
- Что ты делаешь, Милка-Замарашка? - спросила она.
- Госпожа моя, - отвечала Флорина, - кушаю я астрологов, музыкантов
да лекарей.
В тот же миг птицы принялись петь благозвучней сирен; а потом все
сразу закричали:
- Дайте монетку, а мы судьбу вам предскажем!
А одна из уток, которая в середине сидела, громче других прокричала:
- Кач! Кач! Кач! Я - великий врач! Нет меня полезней ото всех
болезней, всякую хворь мигом излечу, только от любви лечить я не хочу!
Пеструшка ротразинула от удивления, никогда еще такого чуда не
видала. И начала она восклицать:
- Ну и пирог! Ну и пирог! С места мне не сойти! Хочу, чтоб он был
мой! Эй! Эй! Ну-ка, говори скорей, Милка-Замарашка, что тебе за него дать.
- Переночевать бы еще ночку в Говорящем Кабинете - ответила Флорина,
- а больше ничего мне не нужно.
- Ладно уж, - сказала великодушно Пеструшка (развеселилась она,
получая свой пирог такой удивительный), - так и быть, получишь сверх того
целый пистоль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91