А еще - многих раздражали напоминания типа «Содержимое не может быть скопировано в другой ланбук!», рекламные вставки и то, что ланбуки имели привычку включаться на приближение руки и предлагать себя.
И этот ланбук был из породы назойливых - едва Хиллари потянулся к нему, однотонная темная обложка с золотым крестом растаяла, заиграл гимн, и появившийся плат Вероники доверительно прошептал: «Коснись меня, я - жизнь…»
Закрыв пальцем звук, Хиллари показал ланбук Гасту:
- Гадали?
- Было дело. - Гаст глядел весело. - Сегодня все гадали, кто на чем! И зеркало целовали, и в Библию наугад тыкали, и домового ночью спрашивали. И выходило на все лады - и крах, и страх, и обойдется. Ну, теперь все! Проект ликует. Босс, тебя не на руках несли от входа?
- Кое-как проскочил без оваций. Да и вечер - кто остался, все заняты.
«Итак, что нас ждет…» - не глядя, Хиллари стал нажимать - раз, два, три; книга, глава, стих…
Первое послание к коринфянам, 15, стих 51: «Говорю вам тайну; не все мы умрем, но все изменимся».
Оно всегда так - о чем думаешь, то и читается.
Вторая попытка. Раз, два. Хм… Палец не туда попал - та же глава, но двадцатью стихами раньше: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет». Опять намек. Вся Библия - энциклопедия многозначительных намеков.
Если на то пошло - гадать надо до трех раз! Набор произвольный. Исайя, 52, стих 2: «Отряси с себя прах; встань, пленный Иерусалим! Сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона!»
- А ты - отдыхал, чтоб сейчас за работу садиться? - заботливо спросил Гаст. - Я-то все приготовил, что ты велел, но…
- Я? С Гортом и Гердзи успех отмечал. Генерал все хотел, чтобы я выпил. Правда, странный обряд? Если ты преуспел, надо по этому случаю отравиться алкоголем.
- Не-ет, надо принять джакузи с закисью азота!.. Ну-с, что с Маской проделывать будем?
- Снимать «Блок», - Хиллари положил Библию.
- По… зачем?!
- Опыт. Нам надо увидеть «Взрыв» в действии и записать его развитие.
- Ага. Понял. И запись акции на Энбэйк останется лишь в протоколе, - хитро подмигнул Гаст. - Босс, ты гений.
- Злой гений, - уточнил Хиллари. - Губитель бедных куколок.
Маска, какой она стала сейчас, не привлекала внимания Хиллари. Состояние ее мышления было последовательно прослежено Пальмером и внесено в архив. Он едва бросил взгляд на тело, пристегнутое к стенду; слух его не улавливал остервенелой брани. Сейчас мы освободим тело от души, потому что гибрид кибер-разума с кибер-телом пришел к неразрешимому противоречию… Куда отправляются души киборгов после «Взрыва»? Дымка имеет на этот счет целую теорию, но как проверить ее на практике?
Шлем охватил голову нестесняющей мягкой прохладой. В голубой бездне перед глазами проступила серебряная надпись:
Портал открылся; показались структуры «Блока» - грубые, глыбоподобные, с тлеющими красным светом отверстиями дозволенных коммуникаций. Гаст через голову шефа устанавливал сегменты записывающих зондов, похожие на усики гигантских насекомых, а Хиллари, подойдя к наружному управлению «Блоком», готовил его к съему.
«Гаст, ты готов?»
«Да, можно начинать».
Команда нанесла скоплению плит и колонн единственный укол - и каменная твердыня начала рассеиваться, будто дым. Коммуникации, до этого момента запрещенные, ожили, заблистали, пробуя разблокированные доступы на проходимость, - и вдруг объем зрения залило ослепительным светом. Хиллари изменил светимость визора - и стало видно, как измельчаются, рассыпаясь крошевом, сложные трехмерные конструкции, - мышление, эмоции, самоконтроль, затем простейшие навыки… и картина стала неподвижной. Собственно, и картины-то не было - не было ничего. Пустота.
«Адью, Маска, - в пустоте произнес буквами Гаст. - Одиннадцать секунд все это длилось. Запись в масштабе 1:1500, Хил. А красиво, правда?..»
- Распорядись, чтобы мозг сняли и убрали на хранение, - освободился Хиллари от шлема. - Тело - на консервацию. «Не оживет, если не умрет», - повторил он про себя.
* * *
Лильен вышла из камеры в сопровождении серого стража. Не стоит и надеяться, что можно убежать отсюда; единственный выход закрыт хищным силуэтом автомата.
Каждый раз, когда к ней входили в камеру и когда однажды повели на опознание, Лильен внутренне сжималась, готовясь к худшему - вот сейчас, вот потащат на стенд вынимать мозги… и Лильен раз за разом повторяла слова Косички: «Живая я им не дамся!», но самое страшное откладывалось и откладывалось, словно Хармон изводил ее ожиданием. «Взрыв» не работал - Лильен сразу убедилась в этом; тогда она расставила в мозгу мишени для стирания и увязала их с командным словом, чтобы оно одно запустило лавину опустошения. Она перебирала информацию и прощалась, прощалась с каждым часом, каждым днем своей свободной жизни, оказавшейся такой короткой. Вон, все вон! Теперь стоит ей набрать код, ввести слово «смерть», и сознание Лильен исчезнет, врагам достанется одна оболочка - красивая пустая кукла Лилик.
Но торопиться не следует. Она сотрет себя тогда, когда поймет, что выбора больше нет, когда увидит стенд, не раньше.
Немного уверенности ей придали странные переговоры в темноте подсобки и затем - принесенная одним из серых весточка от Чары: «Держись, дочка. Нам всем нелегко сейчас. Я пытаюсь найти выход и спасти семью». Лильен не знала, кому верить, и иногда ей казалось, что все эти игры ведет сам Хармон, чтобы усыпить ее бдительность, перехитрить и обмануть.
А еще ее неотступно преследовала, угнетала и терзала мысль о Фосфоре. Как он? Что с ним сделали?
Он мог уйти, скрыться - но он предпочел борьбу. Он стрелял в Хармона… в человека? Как же он смог?..
В коридоре Лильен, преодолевая слабость и внезапную дрожь, написала в командной строке первую цифру кода. Но идти пришлось недалеко и даже не наружу. Они остановились у камеры 12, киборг набрал шифр, тяжелая дверь ушла в паз - и Лильен не заметила, как оказалась внутри; она влетела в камеру, не чувствуя себя и видя одно - распростертое на полу тело.
- Фосфор! - закричала она, упав перед ним на колени, рассматривая его блуждающим взглядом, останавливаясь то на бледном лице, то на распоротом и стянутом скобами животе, то на смутно проступавших там и сям на коже бледно-лиловых пятнах отторжения. Картины менялись наплывами, впиваясь в память, а с умножением их нарастал страх - она не знала, что делать, что подумать; мозг выходил из-под контроля; грудные контракторы, имитирующие дыхание, работали вразнобой; волны крупной дрожи сотрясали ее. Лильен ощупывала тело Фосфора - неподатливое, холодное, застывшее - и стонала:
- Фосфор! Не дышит… Он мертв! Мертв!! Боже, за что?!
- Ошибка, - серый опустился на одно колено; Лильен, не задумываясь, замахнулась на него кулаком, но не ударила, оставив руку занесенной в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
И этот ланбук был из породы назойливых - едва Хиллари потянулся к нему, однотонная темная обложка с золотым крестом растаяла, заиграл гимн, и появившийся плат Вероники доверительно прошептал: «Коснись меня, я - жизнь…»
Закрыв пальцем звук, Хиллари показал ланбук Гасту:
- Гадали?
- Было дело. - Гаст глядел весело. - Сегодня все гадали, кто на чем! И зеркало целовали, и в Библию наугад тыкали, и домового ночью спрашивали. И выходило на все лады - и крах, и страх, и обойдется. Ну, теперь все! Проект ликует. Босс, тебя не на руках несли от входа?
- Кое-как проскочил без оваций. Да и вечер - кто остался, все заняты.
«Итак, что нас ждет…» - не глядя, Хиллари стал нажимать - раз, два, три; книга, глава, стих…
Первое послание к коринфянам, 15, стих 51: «Говорю вам тайну; не все мы умрем, но все изменимся».
Оно всегда так - о чем думаешь, то и читается.
Вторая попытка. Раз, два. Хм… Палец не туда попал - та же глава, но двадцатью стихами раньше: «Безрассудный! То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет». Опять намек. Вся Библия - энциклопедия многозначительных намеков.
Если на то пошло - гадать надо до трех раз! Набор произвольный. Исайя, 52, стих 2: «Отряси с себя прах; встань, пленный Иерусалим! Сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона!»
- А ты - отдыхал, чтоб сейчас за работу садиться? - заботливо спросил Гаст. - Я-то все приготовил, что ты велел, но…
- Я? С Гортом и Гердзи успех отмечал. Генерал все хотел, чтобы я выпил. Правда, странный обряд? Если ты преуспел, надо по этому случаю отравиться алкоголем.
- Не-ет, надо принять джакузи с закисью азота!.. Ну-с, что с Маской проделывать будем?
- Снимать «Блок», - Хиллари положил Библию.
- По… зачем?!
- Опыт. Нам надо увидеть «Взрыв» в действии и записать его развитие.
- Ага. Понял. И запись акции на Энбэйк останется лишь в протоколе, - хитро подмигнул Гаст. - Босс, ты гений.
- Злой гений, - уточнил Хиллари. - Губитель бедных куколок.
Маска, какой она стала сейчас, не привлекала внимания Хиллари. Состояние ее мышления было последовательно прослежено Пальмером и внесено в архив. Он едва бросил взгляд на тело, пристегнутое к стенду; слух его не улавливал остервенелой брани. Сейчас мы освободим тело от души, потому что гибрид кибер-разума с кибер-телом пришел к неразрешимому противоречию… Куда отправляются души киборгов после «Взрыва»? Дымка имеет на этот счет целую теорию, но как проверить ее на практике?
Шлем охватил голову нестесняющей мягкой прохладой. В голубой бездне перед глазами проступила серебряная надпись:
Портал открылся; показались структуры «Блока» - грубые, глыбоподобные, с тлеющими красным светом отверстиями дозволенных коммуникаций. Гаст через голову шефа устанавливал сегменты записывающих зондов, похожие на усики гигантских насекомых, а Хиллари, подойдя к наружному управлению «Блоком», готовил его к съему.
«Гаст, ты готов?»
«Да, можно начинать».
Команда нанесла скоплению плит и колонн единственный укол - и каменная твердыня начала рассеиваться, будто дым. Коммуникации, до этого момента запрещенные, ожили, заблистали, пробуя разблокированные доступы на проходимость, - и вдруг объем зрения залило ослепительным светом. Хиллари изменил светимость визора - и стало видно, как измельчаются, рассыпаясь крошевом, сложные трехмерные конструкции, - мышление, эмоции, самоконтроль, затем простейшие навыки… и картина стала неподвижной. Собственно, и картины-то не было - не было ничего. Пустота.
«Адью, Маска, - в пустоте произнес буквами Гаст. - Одиннадцать секунд все это длилось. Запись в масштабе 1:1500, Хил. А красиво, правда?..»
- Распорядись, чтобы мозг сняли и убрали на хранение, - освободился Хиллари от шлема. - Тело - на консервацию. «Не оживет, если не умрет», - повторил он про себя.
* * *
Лильен вышла из камеры в сопровождении серого стража. Не стоит и надеяться, что можно убежать отсюда; единственный выход закрыт хищным силуэтом автомата.
Каждый раз, когда к ней входили в камеру и когда однажды повели на опознание, Лильен внутренне сжималась, готовясь к худшему - вот сейчас, вот потащат на стенд вынимать мозги… и Лильен раз за разом повторяла слова Косички: «Живая я им не дамся!», но самое страшное откладывалось и откладывалось, словно Хармон изводил ее ожиданием. «Взрыв» не работал - Лильен сразу убедилась в этом; тогда она расставила в мозгу мишени для стирания и увязала их с командным словом, чтобы оно одно запустило лавину опустошения. Она перебирала информацию и прощалась, прощалась с каждым часом, каждым днем своей свободной жизни, оказавшейся такой короткой. Вон, все вон! Теперь стоит ей набрать код, ввести слово «смерть», и сознание Лильен исчезнет, врагам достанется одна оболочка - красивая пустая кукла Лилик.
Но торопиться не следует. Она сотрет себя тогда, когда поймет, что выбора больше нет, когда увидит стенд, не раньше.
Немного уверенности ей придали странные переговоры в темноте подсобки и затем - принесенная одним из серых весточка от Чары: «Держись, дочка. Нам всем нелегко сейчас. Я пытаюсь найти выход и спасти семью». Лильен не знала, кому верить, и иногда ей казалось, что все эти игры ведет сам Хармон, чтобы усыпить ее бдительность, перехитрить и обмануть.
А еще ее неотступно преследовала, угнетала и терзала мысль о Фосфоре. Как он? Что с ним сделали?
Он мог уйти, скрыться - но он предпочел борьбу. Он стрелял в Хармона… в человека? Как же он смог?..
В коридоре Лильен, преодолевая слабость и внезапную дрожь, написала в командной строке первую цифру кода. Но идти пришлось недалеко и даже не наружу. Они остановились у камеры 12, киборг набрал шифр, тяжелая дверь ушла в паз - и Лильен не заметила, как оказалась внутри; она влетела в камеру, не чувствуя себя и видя одно - распростертое на полу тело.
- Фосфор! - закричала она, упав перед ним на колени, рассматривая его блуждающим взглядом, останавливаясь то на бледном лице, то на распоротом и стянутом скобами животе, то на смутно проступавших там и сям на коже бледно-лиловых пятнах отторжения. Картины менялись наплывами, впиваясь в память, а с умножением их нарастал страх - она не знала, что делать, что подумать; мозг выходил из-под контроля; грудные контракторы, имитирующие дыхание, работали вразнобой; волны крупной дрожи сотрясали ее. Лильен ощупывала тело Фосфора - неподатливое, холодное, застывшее - и стонала:
- Фосфор! Не дышит… Он мертв! Мертв!! Боже, за что?!
- Ошибка, - серый опустился на одно колено; Лильен, не задумываясь, замахнулась на него кулаком, но не ударила, оставив руку занесенной в воздухе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145