Она успевала делать, помимо всего, и замечания жениху:
— Я тебе говорила — не надевай этот костюм сегодня вечером. И чего ты чистую рубашку напялил, вон какой потный весь. Удивляюсь, как человек не понимает таких вещей. Что ты сегодня нарядился? До завтра не можешь подождать?
Успевала она выглянуть и в окно и увидеть, что делается на улице.
— Смотрите, Мирья и Нина опять идут к Изольде. Компания для них самая подходящая.
Игорь сидел, задумавшись о чем-то своем, и не сразу расслышал, когда Марина попросила:
— Смени пиджак и сходи за дровами. Смотри не запачкай брюки в сарае. Ты слышишь? О господи, что ты за человек!
Игорь послушно надел старый пиджак Коллиева и сходил за дровами. Потом сбегал за водой.
Поднимая ведра, он нечаянно плеснул воду на пол.
— Вот как ты собираешься жить у нас? Значит, за тобой надо вечно ходить с тряпкой в руках.
— За собой-то я сам уберу.— Игорь взял тряпку и вытер пол. Потом добавил: — Кажется, я здесь лишний.
— На этот раз ты прав,— засмеялась Марина.— Только запомни, что играть в шахматы к Валентину ты не пойдешь. Не понимаю, что общего у тебя может быть с этим... Ты хочешь, чтобы тебе опять дали оплеуху? Все над тобой смеются, а ты... Ну ладно, не скажу, какой ты. Иди.
Игорь ушел, пообещав, что к Валентину он не пойдет.
— Сюда придешь утром. Смотри приди вовремя,— сказала невеста, но жених, кажется, не расслышал ее слов.
Вернувшись после Нового года из Петрозаводска, Елена Петровна только на минутку заглянула домой: она торопилась в контору, пока оттуда не ушли.
— Ну как ваш агитпоход? — спросила мать.— Хорошо прошел?
— Хорошо,—усмехнулась Мирья.— Мы с Валентином заблудились в метель и попали на какое-то Петяя-ярви...
— Петяя-ярви? Как вас туда занесло?
— Мы заночевали там, в лесной избушке. Вдвоем.
— В лесной избушке? Вдвоем?!
Елена Петровна не заметила, что дочь внимательно следит за тем, как мать воспримет ее слова.
— Да, мы с Валентином провели ночь вдвоем в лесной избушке.
Мать опять не догадалась обратить внимание на то, как ' Подчеркнуто и вызывающе Мирья произносит эту фразу.
— Но почему так получилось?
— Вот так получилось, мама.
— Расскажи подробнее.
— Я сказала все.
И Мирья опять уткнулась в книгу или, может, делала вид, что читает.
— Ну, мы потом поговорим. Мне сейчас некогда.
Матери было некогда. И так часто ей было некогда, что
она многое в жизни не замечала.
Сейчас она тоже не догадалась подумать о том, что творится с ее дочерью.
Мирья думала, что все уже прошло, она уже отплакала свое и успокоилась. Но она ошиблась. Мать, сама того не замечая, нанесла ей новый удар. Мирья сидела, кусая ногти, стараясь не расплакаться. О, как она одинока! Даже мама... Получили ли ее письмо там, в Финляндии? И Вейкко Ларинен — почему он не взял из сельсовета ее заявление обратно? Она ведь так просила его. Вейкко не сказал ничего — ни да ни нет. Только попросил хорошенько подумать...
Как ужасно медленно тянется время! Часы торопливо тикали, но казалось, что они только делали вид, что ходят. Казалось потому, что стрелки не двигались с места. И мама куда-то убежала. Больше недели не была дома, приехала, посидела минутку и ушла. Почему ее так долго нет? Неужели ей безразлично, что происходит с ее дочерью? Неужели и мама может хоть на секунду допустить, что в словах Марины есть доля правды?
А Елена Петровна спешила к Воронову — сообщить о своем приезде, вкратце рассказать о том, что было в Петрозаводске. А рассказать было о чем: надо ускорить строительство, дают дополнительные ассигнования, прибудет дополнительная рабочая сила, дополнительные механизмы...
Но Воронов молча выслушал, потом внимательно посмотрел на Елену Петровну и спросил:
— А как у тебя дома дела? Мирья как?
— Сидит за книгами, занимается.
— И все? Она о чем-нибудь рассказала?
— Чепуху какую-то. Заблудились, говорит... И все.
— И все?
— Все. Так как мы договоримся? Может быть, соберем производственное совещание?
— Эх ты, Елена Петровна! — вздохнул Воронов.—Собрания проводить мы... Только собирай... А вот с людьми обращаться не умеем. Не знаем, что происходит в своей собственной семье.
— Что-нибудь с Айно? Уже?..
— Да я не про Айно говорю. Зайди-ка к Вейкко Яковлевичу. У него к тебе дело есть. А о машинах и ассигнованиях мы потом поговорим.
С недобрым предчувствием Елена Петровна побежала к Ларинену.
Вейкко затапливал плиту. Дрова никак не разгорались, плита дымила, и Вейкко отчаянно ругался. Досталось от него и печникам, и плите, и дровам, пока дрова наконец кое-как не разгорелись. Он вытирал руки от сажи, когда вошла Елена Петровна, и вместо приветствия бросил ей сердито:
— Ну, нагулялась?
— Я не гуляла, в командировку ездила. С отчётом,— отрезала Елена Петровна,— Да у тебя и сесть негде. Или, может, мне у дверей торчать, как просителю милостыни?
— Куда хочешь, туда и садись. Только с отчетом, значит. Промфинпланом занимаешься. Похвально. Слишком даже похвально.
Гостья села на табуретку, сбросив с нее ворох газет.
— Михаил Матвеевич сказал, что у тебя есть ко мне дело. Какое?
— Да, есть у меня к тебе дело. Давно собирался с тобой поговорить, да вот тоже — все планы, доклады, проекты...
— Давай короче.
— Короче? А1ожно и короче. Дело в том, что тебя давно надо было лишить материнства.
— О материнстве... не тебе говорить. Не твоего ума дело. Говори о вещах, в которых ты что-то понимаешь. Что тут произошло?
Колкости Елены Петровны оказывали на Ларинена обратное воздействие, они не раздражали, а успокаивали его. Й он продолжил совсем другим тоном:
— Давай поговорим по душам.
— Ну?
— Ну да ну. Ты, наверное, и дома только и нукаешь. Вот что я все собираюсь тебе сказать. Вот ты нашла дочь, привезла ее сюда. Все это хорошо. А что ты дальше с ней делаешь? Ты кормишь ее, одеваешь. У нее есть крыша над головой. Ну и еще учится она. И все. Так это может делать и не мать.
— Я, кажется, ясно сказала — ты о материнстве брось!
— Нет, не брошу. В Финляндии у нее тоже был дом, кормили и одевали ее и заботились о ней. И не хуже тебя. Но они, приемные родители, делали еще кое-что, о чем ты, кажется, и не думаешь. Мирья вспоминает их с теплотой. Они ей родные, близкие. Почему — ты об этом не подумала? Нет, наверное. Они знали, чем живет Мирья, чувствовали, что когда у нее на душе. Как настоящая мать чувствует. Они помогали ей, учили. Направляли. То любовью, то лаской, а иногда, может быть, и суровым словом, но всегда — как настоящие родители. А ты?
— Я?! Да ты понимаешь, что ты плетешь? Да я... Я ли не?.. Это ты говоришь мне! — Елена Петровна задыхалась от гнева.— Когда я узнала, что она жива... Да разве, Вейкко, тебе понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Я тебе говорила — не надевай этот костюм сегодня вечером. И чего ты чистую рубашку напялил, вон какой потный весь. Удивляюсь, как человек не понимает таких вещей. Что ты сегодня нарядился? До завтра не можешь подождать?
Успевала она выглянуть и в окно и увидеть, что делается на улице.
— Смотрите, Мирья и Нина опять идут к Изольде. Компания для них самая подходящая.
Игорь сидел, задумавшись о чем-то своем, и не сразу расслышал, когда Марина попросила:
— Смени пиджак и сходи за дровами. Смотри не запачкай брюки в сарае. Ты слышишь? О господи, что ты за человек!
Игорь послушно надел старый пиджак Коллиева и сходил за дровами. Потом сбегал за водой.
Поднимая ведра, он нечаянно плеснул воду на пол.
— Вот как ты собираешься жить у нас? Значит, за тобой надо вечно ходить с тряпкой в руках.
— За собой-то я сам уберу.— Игорь взял тряпку и вытер пол. Потом добавил: — Кажется, я здесь лишний.
— На этот раз ты прав,— засмеялась Марина.— Только запомни, что играть в шахматы к Валентину ты не пойдешь. Не понимаю, что общего у тебя может быть с этим... Ты хочешь, чтобы тебе опять дали оплеуху? Все над тобой смеются, а ты... Ну ладно, не скажу, какой ты. Иди.
Игорь ушел, пообещав, что к Валентину он не пойдет.
— Сюда придешь утром. Смотри приди вовремя,— сказала невеста, но жених, кажется, не расслышал ее слов.
Вернувшись после Нового года из Петрозаводска, Елена Петровна только на минутку заглянула домой: она торопилась в контору, пока оттуда не ушли.
— Ну как ваш агитпоход? — спросила мать.— Хорошо прошел?
— Хорошо,—усмехнулась Мирья.— Мы с Валентином заблудились в метель и попали на какое-то Петяя-ярви...
— Петяя-ярви? Как вас туда занесло?
— Мы заночевали там, в лесной избушке. Вдвоем.
— В лесной избушке? Вдвоем?!
Елена Петровна не заметила, что дочь внимательно следит за тем, как мать воспримет ее слова.
— Да, мы с Валентином провели ночь вдвоем в лесной избушке.
Мать опять не догадалась обратить внимание на то, как ' Подчеркнуто и вызывающе Мирья произносит эту фразу.
— Но почему так получилось?
— Вот так получилось, мама.
— Расскажи подробнее.
— Я сказала все.
И Мирья опять уткнулась в книгу или, может, делала вид, что читает.
— Ну, мы потом поговорим. Мне сейчас некогда.
Матери было некогда. И так часто ей было некогда, что
она многое в жизни не замечала.
Сейчас она тоже не догадалась подумать о том, что творится с ее дочерью.
Мирья думала, что все уже прошло, она уже отплакала свое и успокоилась. Но она ошиблась. Мать, сама того не замечая, нанесла ей новый удар. Мирья сидела, кусая ногти, стараясь не расплакаться. О, как она одинока! Даже мама... Получили ли ее письмо там, в Финляндии? И Вейкко Ларинен — почему он не взял из сельсовета ее заявление обратно? Она ведь так просила его. Вейкко не сказал ничего — ни да ни нет. Только попросил хорошенько подумать...
Как ужасно медленно тянется время! Часы торопливо тикали, но казалось, что они только делали вид, что ходят. Казалось потому, что стрелки не двигались с места. И мама куда-то убежала. Больше недели не была дома, приехала, посидела минутку и ушла. Почему ее так долго нет? Неужели ей безразлично, что происходит с ее дочерью? Неужели и мама может хоть на секунду допустить, что в словах Марины есть доля правды?
А Елена Петровна спешила к Воронову — сообщить о своем приезде, вкратце рассказать о том, что было в Петрозаводске. А рассказать было о чем: надо ускорить строительство, дают дополнительные ассигнования, прибудет дополнительная рабочая сила, дополнительные механизмы...
Но Воронов молча выслушал, потом внимательно посмотрел на Елену Петровну и спросил:
— А как у тебя дома дела? Мирья как?
— Сидит за книгами, занимается.
— И все? Она о чем-нибудь рассказала?
— Чепуху какую-то. Заблудились, говорит... И все.
— И все?
— Все. Так как мы договоримся? Может быть, соберем производственное совещание?
— Эх ты, Елена Петровна! — вздохнул Воронов.—Собрания проводить мы... Только собирай... А вот с людьми обращаться не умеем. Не знаем, что происходит в своей собственной семье.
— Что-нибудь с Айно? Уже?..
— Да я не про Айно говорю. Зайди-ка к Вейкко Яковлевичу. У него к тебе дело есть. А о машинах и ассигнованиях мы потом поговорим.
С недобрым предчувствием Елена Петровна побежала к Ларинену.
Вейкко затапливал плиту. Дрова никак не разгорались, плита дымила, и Вейкко отчаянно ругался. Досталось от него и печникам, и плите, и дровам, пока дрова наконец кое-как не разгорелись. Он вытирал руки от сажи, когда вошла Елена Петровна, и вместо приветствия бросил ей сердито:
— Ну, нагулялась?
— Я не гуляла, в командировку ездила. С отчётом,— отрезала Елена Петровна,— Да у тебя и сесть негде. Или, может, мне у дверей торчать, как просителю милостыни?
— Куда хочешь, туда и садись. Только с отчетом, значит. Промфинпланом занимаешься. Похвально. Слишком даже похвально.
Гостья села на табуретку, сбросив с нее ворох газет.
— Михаил Матвеевич сказал, что у тебя есть ко мне дело. Какое?
— Да, есть у меня к тебе дело. Давно собирался с тобой поговорить, да вот тоже — все планы, доклады, проекты...
— Давай короче.
— Короче? А1ожно и короче. Дело в том, что тебя давно надо было лишить материнства.
— О материнстве... не тебе говорить. Не твоего ума дело. Говори о вещах, в которых ты что-то понимаешь. Что тут произошло?
Колкости Елены Петровны оказывали на Ларинена обратное воздействие, они не раздражали, а успокаивали его. Й он продолжил совсем другим тоном:
— Давай поговорим по душам.
— Ну?
— Ну да ну. Ты, наверное, и дома только и нукаешь. Вот что я все собираюсь тебе сказать. Вот ты нашла дочь, привезла ее сюда. Все это хорошо. А что ты дальше с ней делаешь? Ты кормишь ее, одеваешь. У нее есть крыша над головой. Ну и еще учится она. И все. Так это может делать и не мать.
— Я, кажется, ясно сказала — ты о материнстве брось!
— Нет, не брошу. В Финляндии у нее тоже был дом, кормили и одевали ее и заботились о ней. И не хуже тебя. Но они, приемные родители, делали еще кое-что, о чем ты, кажется, и не думаешь. Мирья вспоминает их с теплотой. Они ей родные, близкие. Почему — ты об этом не подумала? Нет, наверное. Они знали, чем живет Мирья, чувствовали, что когда у нее на душе. Как настоящая мать чувствует. Они помогали ей, учили. Направляли. То любовью, то лаской, а иногда, может быть, и суровым словом, но всегда — как настоящие родители. А ты?
— Я?! Да ты понимаешь, что ты плетешь? Да я... Я ли не?.. Это ты говоришь мне! — Елена Петровна задыхалась от гнева.— Когда я узнала, что она жива... Да разве, Вейкко, тебе понять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93