— Да, я знаю, я тебе нравлюсь. Только ты не умеешь говорить об этом. Я тоже не умею.
Она просунула голову под его руку и прижалась еще плотнее. Так было теплее. И хотя в комнате не было холодно, все равно было приятно сидеть вот так, в обнимку, чувствуя тепло девичьего тела и горячее дыхание.
Вдруг Марина подняла голову, заглянула прямо в глаза и спросила:
— Игорь, скажи мне... А ты еще ее вспоминаешь? Ты знаешь, о ком я спрашиваю.
— Опять ты о ней! Было так хорошо— сидеть вот так и ни о чем не думать.
— Тебе хорошо? —Марина опять зарылась лицом в грудь Игоря.— Давай не будем говорить о ней.
Игорь кивнул в ответ. Марина тянула его голову вниз, все ближе к своему лицу.
После долгого горячего поцелуя Игорю пришлось еще одним поцелуем доказать, что он любит Марину. Только ее —больше никого. Потом ему пришлось доказать, что он никогда-никогда не будет думать ни о ком, ни о ком. Только о ней...
— Иди запри дверь,— шептала Марина.— Иди скорее. Ну почему ты такой? Ты боишься? Чего ты боишься? Сюда никто не придет. Давай скорее... Иди скорее... Иди ко мне...— сказала она, когда Игорь запер дверь на крючок.— Сюда вот. Вот так. Ну ближе, прижмись ко мне, мне холодно.— Она целовала Игоря горячими губами и шептала: — Ну что ты? Что ты думаешь обо мне? Ведь я говорила тебе, что я... Ну какой ты, Игорь. Ведь мы договорились, все решено? Тогда в этом нет ничего плохого. Подожди, принеси одеяло. Нет, не надо. Так лучше. Нет, не гаси свет. Пусть горит, чтобы люди не думали плохое. Ой, Игорь, какой ты...
Было около полуночи, когда под окном послышались шаги. Игорь бросился открывать дверь, Марина быстро раскрыла тетрадки и книги на столе. Когда Коллиев вошел, они уже сидели за столом.
— Сегодня мы с Игорем решили очень трудную задачу. Вот и засиделись,— объяснила Марина.— Так ты уверен, Игорь, что мы правильно ее решили?
— Решить-то решили. Только не знаю, правильно ли,— ответил Игорь, внимательно рассматривая тетрадь.
Коллиева не интересовало, какую задачу решили его дочь и Игорь и как.
— Ты чай приготовила? — хмуро спросил он дочь.
Марина удивленно поглядела на него.
— Конечно. Давно. Он, наверное, уже остыл. Сейчас я подогрею. А что с тобой, папа?
Коллиев махнул рукой:
— А-а, с такими людьми... Стараешься как лучше... А тебе...
— Ты у Андрея был? Что-нибудь из-за Степана Никифоровича? Ты видел, как он у конюшни...
— Да ну его,— прервал Марину отец.— Без него у меня забот хватает. Неси чай.
Коллиев не видел, что произошло у конюшни. Когда
кончилась водка и Степан Никифорович отправился с компанией к конюху, он счел благоразумным незаметно уйти. Он — председатель постройкома, и ему не стоит вмешиваться в такие дела. А чтобы эти пьяницы не обратились за содействием к нему — как-никак он человек авторитетный, и слово его тоже вес имеет,— Коллиев решил зайти в такое место, где его ни один черт не догадался бы искать. И он пошел к Елене Петровне.
Он шел и думал: «Надо поговорить с Еленой Петровной серьезно. Люди мы солидные, можем обо всем договориться. Надо и насчет дочерей. Да, с Мирьей, конечно, будет труднее. Бегает с этим Васели. Доиграется она с ним!»
Елена Петровна немного вздремнула после ужина и только что встала. Она ушла в кухню и долго плескалась холодной водой под умывальником, оставив гостя одного. Вернувшись, заявила:
— Я буду сейчас работать. Скоро ехать, а отчет не готов. Что у тебя нового? — спросила она Коллиева таким тоном, что тому только осталось обиженно усмехнуться.
— Прямой ты человек, Елена Петровна. Мол, выкладывай быстро и убирайся. Да?
— Да нет, что ты,— Елена Петровна сказала это мягче.—Мне в самом деле некогда. Уже звонили из Петрозаводска.
— К Новому году вернешься? Встретили бы вместе.
— А если не вернусь? Скучать будешь, да?
— Все шутишь. Хорошо, когда человек умеет шутить,— грустно произнес Коллиев.— Я тоже люблю шутки. Только, Елена Петровна, нам с тобой надо бы поговорить серьезно.
— О чем?
— «О чем, о чем»! Ведь я тебе уже говорил. Я человек серьезный и такими вещами шутить не люблю. Ты меня понимаешь?
Елена Петровна раскрыла папку с бумагами, уставилась в темное окно:
— Где же это моя Мирья гуляет?
— А я знаю,— Коллиев усмехнулся.— Взрослых дочерей тоже надо воспитывать, глядеть за ними. Я тоже отец, и у меня есть дочь, но мне за Марину не надо беспокоиться. Я ее знаю. Она не позволит себе ничего такого. Вот и теперь — сидит дома и занимается. В институт готовится.
Он долго рассказывал, какая у него дочь, но Елена Петровна, думая о чем-то своем, его почти не слушала, и, только когда Коллиев вдруг произнес: «А вот твоя дочь, Елена
Петровна...» — настороженно посмотрела на него в упор и спросила: я
— Что моя дочь?
— Твоя дочь, Елена Петровна,— другое дело. Ты не обижайся, пойми меня. Говорю тебе как лучший друг... Ты должна больше заниматься ее перевоспитанием. Она выросла в другом мире, там у них другие нравы, другая мораль. Вот и теперь ты мало тревожишься — где она?
— Что ты хочешь сказать?
— А я знаю, где она и с кем. Она шла с Васели. Я видел...
— А-а...
— Не говори «а-а». А подумай, кто такой Васели? Это еще тот тип. Ему подавай все западное. И одежду и танцы. Все наше ему не мило. А вот моя Марина... Я ее воспитал по-другому. Я хочу с тобой поговорить по-серьезному о наших детях. Если они будут тоже вместе...
«Они тоже вместе?..»
Об этом Елена Петровна и не думала. Если и думала о Коллиеве, только сочувствуя ему, жалея: одинокий человек, с кем-то ему надо поговорить, поделиться, вот и заходит на огонек. О чем же они будут «говорить серьезно»? Она слушала Коллиева и чувствовала, как в ней растет раздражение: «Затянул свою волынку и кончить не может. Все Марина, Марина...»
— Моя дочь воспитана иначе,— говорил Коллиев.— Она разбирается в людях. Знаешь, что она думает о Васели?.. А Мирья...
Тут в Елене Петровне что-то прорвалось. Неожиданно для самой себя она вскочила и уже не могла сдержать себя:
— Так вот, Коллиев... Катись-ка ты со своей дочерью!.. И чтобы духу твоего тут не было! И не забудь записать себе в блокнот, что тебя выгнали. Ну, живо!..
Коллиев сам не заметил, как очутился на улице. Сбежав с крыльца, он оглянулся, не летит ли ему вслед полено. Эта рассвирепевшая баба в самом деле способна запустить чем- нибудь вслед. Потом огляделся, не оказался ли кто свидетелем его изгнания.
«Ну вот и поговорили серьезно... И то хорошо, что никто не видел»,— утешал себя Коллиев.
Мирья пришла домой веселая, румяная, немного возбужденная. Она даже не заметила, что мать чем-то взбудоражена.
— Где ты пропадала? — спросила Елена Петровна, не поднимая голову от бумаг, чтобы дочь не заметила ее состояния.
— Ой, мама, знаешь, как здорово получилось!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93