А потом, хотя ты и казалась счастливой с Джо, я по-прежнему боялась сказать тебе, поэтому я предложила поехать на какое-то время в Мексику, чтобы там я смогла собраться с силами.
– Мексика, – повторила Меган.
– Нам нужно было время, чтобы побыть друг с другом, совсем как тебе и Джо. Меган, прости меня. Я знаю, как сильно ты любила его. Но я тоже люблю его. Он для меня все.
Ну вот, она сказала. И Меган не плачет. Не кричит. Не делает ничего. Ее лицо было бледным и искаженным, но она не казалась сердитой.
– С тобой все в порядке? – спросила Клементина.
Меган не могла понять, куда исчезло тепло из ее тела. Только что оно билось в ней, освещая жизнь солнечным светом и надеждой, и вдруг в следующее мгновение мурашки побежали по коже. Конечно, она знала, что это случится. Надо было быть дурой, чтобы не догадаться. Она знала об открытии выставки. Она видела фотографию в газете, на которой Клементина держала Джексона под руку, будто он принадлежал ей, стоя перед одним из его пейзажей. Она знала, он нарисовал портрет Клементины, тот, что висел над ее кроватью. За пять лет брака Джексон так и не нашел времени нарисовать Меган. Но один взгляд на Клементину – и родился шедевр.
Однако все это были лишь косвенные улики, и, так как Клементина никогда не заговаривала об этом, Меган поверила ее молчанию. Она наивно считала, что Клементина никогда не солжет ей. Странно, но она испытывала боль не из-за того, что Клементина с Джексоном были вместе, совсем иное, как сознание, что ее дурачили, терзало сердце. Может быть, они действительно не встречались раньше, но они оба испытывали влечение друг к другу. Почему же она не сказала ей? Почему они обращались с ней как с легко бьющимся хрусталем, готовым разлететься вдребезги? Конечно, ей было бы обидно. Ей было бы ужасно обидно. Но она позлилась бы, и постепенно боль исчезла. Вместо этого, каждый раз, когда она увидит их или просто подумает о них, она будет чувствовать себя идиоткой. Доверчивой, глупой идиоткой. Бедную малышку Меган снова обманули.
Она подняла голову и увидела, что Клементина наблюдает за ней с обычной снисходительной тревогой в глазах. Итак, Клементина любит Джексона и хочет получить благословение Меган. Какая ирония! Только Меган сможет удержать ее и Джексона от великолепного романа из сборника сказок, к которому они оба так страстно стремились.
– Я пойду соберу свои вещи, – поднимаясь, сказала Меган. – Мы поживем в доме Джо до тех пор, пока не найдем что-нибудь получше. Я хочу что-то с тремя спальнями, комнатой для музыкальных занятий для Джо и детской. Я хочу сразу же постараться забеременеть.
– Все это чудесно, Мег, но…
– Спасибо, мне не нужна твоя помощь. У меня несколько коробок в комнате, а за тем, что я не смогу уложить, я пришлю Джо в конце недели.
Меган повернулась и пошла назад в дом. Клементина сделала было шаг вперед, но передумала. Ей следовало бы знать, что так будет. Ни гнева. Ни слез. Никакого даже признания того, что случилось. Меган знала, что не имеет права злиться, поэтому она обратилась к своему единственному оружию. Своей доброте. Она убьет Клементину своей добротой.
Следующие полтора года Клементина работала без остановок. Она снялась в двух фильмах, в обоих у нее были главные содержательные роли. В первом она играла состоятельную, занимающую видное место в обществе даму со склонностью к убийствам. Во втором получила роль шизофренички, которую семья отправила в учреждение для душевнобольных, где она влюбилась в товарища по несчастью. Хотя Клементина работала целыми днями, она время от времени по-прежнему посещала консультационные сеансы и набиралась идей для сбора средств в пользу жертв насилия. Всем этим ока займется когда-нибудь в будущем. Клементина придумывала самые разнообразные занятия, чтобы заполнить часы одиночества, пока она в Лос-Анджелесе, а Джексон в Сан-Франциско.
Фильм о шизофреничке «Любовь в совершенно неподходящем месте» значил особенно много для нее, и не только благодаря характерной роли, которую она играла, но и потому, что фильм аккуратными, долгожданными стежками зашивал часть ее жизни. Роль Бенни, душевнобольного парня, в которого она влюбляется, отдали относительно новому актеру, который медленно пробивался вверх, играя главную роль в двух «мыльных операх» и в парочке телефильмов. Клементина пристально следила за его восхождением, и когда он принял участие в пробе на роль, использовала все свое влияние на режиссеров, чтобы помочь ему получить контракт.
Первый день на съемочной площадке оказался самым трудным. Испытывая неловкость, они стояли друг перед другом. Первой заговорила Клементина.
– Коннор, – сказала она.
Он улыбнулся и обнял ее. В ней ожили воспоминания о тех первых насыщенных ночах, любви. Помимо Джексона, Коннор был единственным мужчиной, которому она отдалась полностью, и он всегда будет занимать особое место в ее жизни.
– Я же говорила, что ты добьешься своего, – сказала Клементина.
Коннор рассмеялся и подозвал свою, на последнем месяце беременности, жену Анжелу. Он обнял ее за талию, к Клементина поняла, что Коннор нашел женщину, давшую ему все, что он желал, и чего она никогда не смогла бы ему дать. Она порадовалась за Коннора.
Клементина работала с рассвета до поздней ночи, потом: приползала домой, и обессиленная проваливалась в лишенный всяких сновидений сон. Каждый день гримеры превращали ее в кого-то другого, кому не надо было волноваться, что делает любимый мужчина за сотню миль от нее или беспокоиться о лучших подругах, которые не звонили и обращались с ней, как со знакомой, утратившей свою полезность, от которой нечего было больше ждать. Такие мысли приходили только по выходным, когда Клементина оставалась одна в своем большом одиноком доме на берегу.
Спустя восемнадцать месяцев работа над фильмом закончилась, улеглась суматоха, и у Клементины образовалось «окно» в три месяца, пока не начнется новое осуществление замыслов. И тогда одиночество и сомнения вернулись со страшной силой. Каждый день ее осаждали мысли о Джексоне. Она старалась контролировать свои чувства, умерять их благоразумием и реальным подходом к жизни, но сердце не слушало никаких доводов. Любовь к Джексону разгоралась и становилась сильнее с каждым днем. Если бы он сделал, хоть один неверный шаг, разозлил бы ее чем-нибудь, было бы легче. Вместо этого, каждый раз, когда она чувствовала себя особенно подавленной и одинокой, он несколько часов тратил на дорогу и приезжал просто, чтобы посидеть рядом с ней и подержать ее за руку. Джексон заставлял Клементину смеяться, рассказывая о колоритных артистических личностях, с которыми он встречался. Он рисовал пейзажи, при виде которых у нее захватывало дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Мексика, – повторила Меган.
– Нам нужно было время, чтобы побыть друг с другом, совсем как тебе и Джо. Меган, прости меня. Я знаю, как сильно ты любила его. Но я тоже люблю его. Он для меня все.
Ну вот, она сказала. И Меган не плачет. Не кричит. Не делает ничего. Ее лицо было бледным и искаженным, но она не казалась сердитой.
– С тобой все в порядке? – спросила Клементина.
Меган не могла понять, куда исчезло тепло из ее тела. Только что оно билось в ней, освещая жизнь солнечным светом и надеждой, и вдруг в следующее мгновение мурашки побежали по коже. Конечно, она знала, что это случится. Надо было быть дурой, чтобы не догадаться. Она знала об открытии выставки. Она видела фотографию в газете, на которой Клементина держала Джексона под руку, будто он принадлежал ей, стоя перед одним из его пейзажей. Она знала, он нарисовал портрет Клементины, тот, что висел над ее кроватью. За пять лет брака Джексон так и не нашел времени нарисовать Меган. Но один взгляд на Клементину – и родился шедевр.
Однако все это были лишь косвенные улики, и, так как Клементина никогда не заговаривала об этом, Меган поверила ее молчанию. Она наивно считала, что Клементина никогда не солжет ей. Странно, но она испытывала боль не из-за того, что Клементина с Джексоном были вместе, совсем иное, как сознание, что ее дурачили, терзало сердце. Может быть, они действительно не встречались раньше, но они оба испытывали влечение друг к другу. Почему же она не сказала ей? Почему они обращались с ней как с легко бьющимся хрусталем, готовым разлететься вдребезги? Конечно, ей было бы обидно. Ей было бы ужасно обидно. Но она позлилась бы, и постепенно боль исчезла. Вместо этого, каждый раз, когда она увидит их или просто подумает о них, она будет чувствовать себя идиоткой. Доверчивой, глупой идиоткой. Бедную малышку Меган снова обманули.
Она подняла голову и увидела, что Клементина наблюдает за ней с обычной снисходительной тревогой в глазах. Итак, Клементина любит Джексона и хочет получить благословение Меган. Какая ирония! Только Меган сможет удержать ее и Джексона от великолепного романа из сборника сказок, к которому они оба так страстно стремились.
– Я пойду соберу свои вещи, – поднимаясь, сказала Меган. – Мы поживем в доме Джо до тех пор, пока не найдем что-нибудь получше. Я хочу что-то с тремя спальнями, комнатой для музыкальных занятий для Джо и детской. Я хочу сразу же постараться забеременеть.
– Все это чудесно, Мег, но…
– Спасибо, мне не нужна твоя помощь. У меня несколько коробок в комнате, а за тем, что я не смогу уложить, я пришлю Джо в конце недели.
Меган повернулась и пошла назад в дом. Клементина сделала было шаг вперед, но передумала. Ей следовало бы знать, что так будет. Ни гнева. Ни слез. Никакого даже признания того, что случилось. Меган знала, что не имеет права злиться, поэтому она обратилась к своему единственному оружию. Своей доброте. Она убьет Клементину своей добротой.
Следующие полтора года Клементина работала без остановок. Она снялась в двух фильмах, в обоих у нее были главные содержательные роли. В первом она играла состоятельную, занимающую видное место в обществе даму со склонностью к убийствам. Во втором получила роль шизофренички, которую семья отправила в учреждение для душевнобольных, где она влюбилась в товарища по несчастью. Хотя Клементина работала целыми днями, она время от времени по-прежнему посещала консультационные сеансы и набиралась идей для сбора средств в пользу жертв насилия. Всем этим ока займется когда-нибудь в будущем. Клементина придумывала самые разнообразные занятия, чтобы заполнить часы одиночества, пока она в Лос-Анджелесе, а Джексон в Сан-Франциско.
Фильм о шизофреничке «Любовь в совершенно неподходящем месте» значил особенно много для нее, и не только благодаря характерной роли, которую она играла, но и потому, что фильм аккуратными, долгожданными стежками зашивал часть ее жизни. Роль Бенни, душевнобольного парня, в которого она влюбляется, отдали относительно новому актеру, который медленно пробивался вверх, играя главную роль в двух «мыльных операх» и в парочке телефильмов. Клементина пристально следила за его восхождением, и когда он принял участие в пробе на роль, использовала все свое влияние на режиссеров, чтобы помочь ему получить контракт.
Первый день на съемочной площадке оказался самым трудным. Испытывая неловкость, они стояли друг перед другом. Первой заговорила Клементина.
– Коннор, – сказала она.
Он улыбнулся и обнял ее. В ней ожили воспоминания о тех первых насыщенных ночах, любви. Помимо Джексона, Коннор был единственным мужчиной, которому она отдалась полностью, и он всегда будет занимать особое место в ее жизни.
– Я же говорила, что ты добьешься своего, – сказала Клементина.
Коннор рассмеялся и подозвал свою, на последнем месяце беременности, жену Анжелу. Он обнял ее за талию, к Клементина поняла, что Коннор нашел женщину, давшую ему все, что он желал, и чего она никогда не смогла бы ему дать. Она порадовалась за Коннора.
Клементина работала с рассвета до поздней ночи, потом: приползала домой, и обессиленная проваливалась в лишенный всяких сновидений сон. Каждый день гримеры превращали ее в кого-то другого, кому не надо было волноваться, что делает любимый мужчина за сотню миль от нее или беспокоиться о лучших подругах, которые не звонили и обращались с ней, как со знакомой, утратившей свою полезность, от которой нечего было больше ждать. Такие мысли приходили только по выходным, когда Клементина оставалась одна в своем большом одиноком доме на берегу.
Спустя восемнадцать месяцев работа над фильмом закончилась, улеглась суматоха, и у Клементины образовалось «окно» в три месяца, пока не начнется новое осуществление замыслов. И тогда одиночество и сомнения вернулись со страшной силой. Каждый день ее осаждали мысли о Джексоне. Она старалась контролировать свои чувства, умерять их благоразумием и реальным подходом к жизни, но сердце не слушало никаких доводов. Любовь к Джексону разгоралась и становилась сильнее с каждым днем. Если бы он сделал, хоть один неверный шаг, разозлил бы ее чем-нибудь, было бы легче. Вместо этого, каждый раз, когда она чувствовала себя особенно подавленной и одинокой, он несколько часов тратил на дорогу и приезжал просто, чтобы посидеть рядом с ней и подержать ее за руку. Джексон заставлял Клементину смеяться, рассказывая о колоритных артистических личностях, с которыми он встречался. Он рисовал пейзажи, при виде которых у нее захватывало дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130