Это был огромный чертог с каменными колоннами, чудесным мозаичным полом с изображениями морских божеств, нимф и дельфинов, резвящихся среди волн и брызг. Изображения эти были такими живыми, что мы тут же испугались замочить ноги. Зал этот внушал благоговение всем, кто туда входил.
Привыкнув к суровым твердыням нагорий Ардудви или Арллехведда, короли дома Кунедды и союзных племен, онемев, глазели по сторонам. Их восторженный шепот странным эхом отдавался и угасал в дальних углах зала или, сбивая с толку, отражался от высокого сводчатого потолка, куда то и дело невольно обращались взоры. Казалось, он висит в воздухе, как полуденный небосвод, и можно было подумать, что солнечный свет исходит именно оттуда.
Стены были расписаны фресками и узорами — волнистыми или закручивающимися, как бурун, так что невольно казалось, будто бы все покачивается на ласковой морской волне. Были там и картины красоты неописуемой. Одна, что особенно поразила меня, изображала молодого человека в образе божества с крылатыми сандалиями на ногах в то мгновение, когда он взлетал со скалы, к которой была прикована девушка, чья красота пронзила мне сердце. Царственно нагая, она была прикрыта лишь прядями темных своих волос, которые развевал морской ветер. Тело девушки на этой картине казалось столь же мягким, теплым и благоуханным, как и у принцессы, супруги Эльфина, рядом с которой я спал, будучи проказливым ребенком, в ее покоях во Вратах Гвиддно на Севере. А у ног этой божественной четы лежало бесформенное чудовище — Адданк Бездны. Было видно, что красота, любовь и гармония одержали победу над драконом хаоса — как и сейчас в воинственных сердцах собравшихся здесь королей Острова Придайн.
На дальней стороне зала высокие окна выходили на широкий залитый солнцем двор, за которым нам было видно еще одно величественное каменное сооружение. Наш провожатый прошептал нам, что в прежние времена это была огромная купальня, но теперь общее мытье давно вышло из обычаев, так что теперь в ее палатах хранили богатый урожай прекрасного края Поуис.
В радостном удивлении глядя на все это, короли прошли к своим местам, куда провели их управляющий короля Брохваэля и его подручные. Вот как были рассажены короли и знатнейшие из их приближенных. Посреди зала было место верховного короля Мэлгона, Дракона Мона. Вокруг Мэлгона в этом зале была Середина Придайна. Король Поуиса сидел напротив восточной стороны, король Дивнайнга по правую его руку, короли дома Кунедды и подвластные им короли сзади него, принц Эльфин маб Гвиддно по левую его руку. Этим королям и князьям был пожалован равный галанас и равная цена чести. За королями в четырех частях зала сидели владыки из их приближенных.
Перед королями над очагом висел огромный бронзовый котел, в котором варилось сочное мясо свиньи, откормленной плодами бука и дуба в лесах Мехайна. Прежде чем короли принялись пировать, святой епископ Гвиддварх, аббат того самого особого монастыря, что сияет как маяк среди заливных лугов Эвирнви, осенил доброе мясо знаком Креста и благословил словами: Himnum Dicat. Молитва эта освятила пищу и гвир короля Брохваэля был в том котле, так что котел стал как бы ртом бога, превращая пищу так, что мясо стало отборным, как с Блюда Ригенидда Исголхайда, изобильным, как из Корзины Гвиддно Гаранхира, и отвратительным на вкус для труса, как из Котла Диурнаха Гвиддела.
Затем пир пошел как обычно. Каждый из королей взял причитающуюся ему долю свинины из котла деревянной спицей согласно старшинству. И чудо — на этом огромном совете-пиру не было ни кровопролития, ни единой кровавой усобицы, ни споров среди пятнадцати могучих королей, что собрались там. Все было так мирно и в таком порядке, словно как в ту пору, когда Артур сидел во главе стола при своем дворе в Келливиге в Керниу.
Пока в зале Брохваэля Клыкастого шел пир, искусные рассказчики повествовали о битвах и победах бриттов над безродными полчищами дикарей Кайнта и Ллоэгра со времен Гвертевура Благословенного до Артура. Собравшиеся короли вволю пили сладкий желтый мед, смеялись, вспоминая победы предков., и говорили о богатой добыче, которую возьмут они в домах королей ивисов. Сияя, сидели князья Острова Могущества на этом пиру, вместе ели из котла Брохваэля, протягивая руки за вином, медом и пивом.
Затем рассказчики разошлись, и настал черед Талиесину, главе бардов, спеть перед собранием. По пене на его губах и сиянию его чела легко было понять, что на него снизошел ауэн, и все замолчали. Тишина была такая, что упади с потолка на пол иголка, и то слышно было бы. Поначалу негромко, но живо запел он хвалебную песнь в честь нашего щедрого хозяина, Брохваэля Поуисского. Начал он с того, что напомнил, как в прежние времена был он сам придворным бардом Брохваэля, который любил его ауэн, и как он пел ему на зеленых берегах в лугах у извилистой Хаврен. Служил он этому могучему потомку Каделла Сверкающая Рукоять Меча, непоколебимому в битве, расширителю границ, славе войска, пламя которого распространялось могучим пожаром. Слава Брохваэля Клыкастого никогда не умрет, поскольку щедрость его к поэтам стала поговоркой на Острове Могущества от Пенрин Блатаон на Севере до Пенвэда на Юге. Разве сам Талиесин не получил от него сотню лошадей в серебряной чеканной сбруе, сто пурпурных плащей, и сто браслетов, и пятьдесят застежек, и прекрасный меч с желтой рукоятью в усыпанных дорогими каменьями ножнах?
Здесь замолчал он, чтобы выпить желтого меда, в то время как домашние рабы короля Брохваэля подтащили к его ногам сундуки, наполненные отборными дарами их благодарного хозяина. С презрением глянув на богатства, которые высыпались из шкатулок, — богатства, которые в грядущие века станут добычей мышей, моли и пыли, — встал он, чтобы продолжить то, что не умрет никогда, — бессмертную песнь, в которой слова поэта — лишь голос божественности, хлынувший через край поток из Котла Поэзии. Откинув свой расшитый плащ Талиесин закатил глаза, лоб его сиял, и все поняли, что он собирается запеть волшебную песнь Острова Могущества — «Монархия Придайна».
Никогда не забуду, как он пел ее — величайшую песнь, исполненную величайшим поэтом, хотя я живу век за веком и буду жить до того дня, как море хлынет на зеленую землю и небо обрушится на нас. Мы были уже не в огромном зале Брохваэля, в палестре Каэр Гуригон у серебряной Хаврен — нет, на крыльях мечты летели мы туда, куда несли нас медовые слова Талиесина.
Это была та поэзия, что создала этот прекраснейший остров в мире. Поначалу назывался он Предел Мирддина, поскольку именно Мирддин в старину изрек колдовские стихи, которые призвали к жизни Остров Придайн, его плодоносные сады, леса, полные дичи, и реки, полные рыбы, усыпанные цветами луга и высокие горы, где пасутся бурые олени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
Привыкнув к суровым твердыням нагорий Ардудви или Арллехведда, короли дома Кунедды и союзных племен, онемев, глазели по сторонам. Их восторженный шепот странным эхом отдавался и угасал в дальних углах зала или, сбивая с толку, отражался от высокого сводчатого потолка, куда то и дело невольно обращались взоры. Казалось, он висит в воздухе, как полуденный небосвод, и можно было подумать, что солнечный свет исходит именно оттуда.
Стены были расписаны фресками и узорами — волнистыми или закручивающимися, как бурун, так что невольно казалось, будто бы все покачивается на ласковой морской волне. Были там и картины красоты неописуемой. Одна, что особенно поразила меня, изображала молодого человека в образе божества с крылатыми сандалиями на ногах в то мгновение, когда он взлетал со скалы, к которой была прикована девушка, чья красота пронзила мне сердце. Царственно нагая, она была прикрыта лишь прядями темных своих волос, которые развевал морской ветер. Тело девушки на этой картине казалось столь же мягким, теплым и благоуханным, как и у принцессы, супруги Эльфина, рядом с которой я спал, будучи проказливым ребенком, в ее покоях во Вратах Гвиддно на Севере. А у ног этой божественной четы лежало бесформенное чудовище — Адданк Бездны. Было видно, что красота, любовь и гармония одержали победу над драконом хаоса — как и сейчас в воинственных сердцах собравшихся здесь королей Острова Придайн.
На дальней стороне зала высокие окна выходили на широкий залитый солнцем двор, за которым нам было видно еще одно величественное каменное сооружение. Наш провожатый прошептал нам, что в прежние времена это была огромная купальня, но теперь общее мытье давно вышло из обычаев, так что теперь в ее палатах хранили богатый урожай прекрасного края Поуис.
В радостном удивлении глядя на все это, короли прошли к своим местам, куда провели их управляющий короля Брохваэля и его подручные. Вот как были рассажены короли и знатнейшие из их приближенных. Посреди зала было место верховного короля Мэлгона, Дракона Мона. Вокруг Мэлгона в этом зале была Середина Придайна. Король Поуиса сидел напротив восточной стороны, король Дивнайнга по правую его руку, короли дома Кунедды и подвластные им короли сзади него, принц Эльфин маб Гвиддно по левую его руку. Этим королям и князьям был пожалован равный галанас и равная цена чести. За королями в четырех частях зала сидели владыки из их приближенных.
Перед королями над очагом висел огромный бронзовый котел, в котором варилось сочное мясо свиньи, откормленной плодами бука и дуба в лесах Мехайна. Прежде чем короли принялись пировать, святой епископ Гвиддварх, аббат того самого особого монастыря, что сияет как маяк среди заливных лугов Эвирнви, осенил доброе мясо знаком Креста и благословил словами: Himnum Dicat. Молитва эта освятила пищу и гвир короля Брохваэля был в том котле, так что котел стал как бы ртом бога, превращая пищу так, что мясо стало отборным, как с Блюда Ригенидда Исголхайда, изобильным, как из Корзины Гвиддно Гаранхира, и отвратительным на вкус для труса, как из Котла Диурнаха Гвиддела.
Затем пир пошел как обычно. Каждый из королей взял причитающуюся ему долю свинины из котла деревянной спицей согласно старшинству. И чудо — на этом огромном совете-пиру не было ни кровопролития, ни единой кровавой усобицы, ни споров среди пятнадцати могучих королей, что собрались там. Все было так мирно и в таком порядке, словно как в ту пору, когда Артур сидел во главе стола при своем дворе в Келливиге в Керниу.
Пока в зале Брохваэля Клыкастого шел пир, искусные рассказчики повествовали о битвах и победах бриттов над безродными полчищами дикарей Кайнта и Ллоэгра со времен Гвертевура Благословенного до Артура. Собравшиеся короли вволю пили сладкий желтый мед, смеялись, вспоминая победы предков., и говорили о богатой добыче, которую возьмут они в домах королей ивисов. Сияя, сидели князья Острова Могущества на этом пиру, вместе ели из котла Брохваэля, протягивая руки за вином, медом и пивом.
Затем рассказчики разошлись, и настал черед Талиесину, главе бардов, спеть перед собранием. По пене на его губах и сиянию его чела легко было понять, что на него снизошел ауэн, и все замолчали. Тишина была такая, что упади с потолка на пол иголка, и то слышно было бы. Поначалу негромко, но живо запел он хвалебную песнь в честь нашего щедрого хозяина, Брохваэля Поуисского. Начал он с того, что напомнил, как в прежние времена был он сам придворным бардом Брохваэля, который любил его ауэн, и как он пел ему на зеленых берегах в лугах у извилистой Хаврен. Служил он этому могучему потомку Каделла Сверкающая Рукоять Меча, непоколебимому в битве, расширителю границ, славе войска, пламя которого распространялось могучим пожаром. Слава Брохваэля Клыкастого никогда не умрет, поскольку щедрость его к поэтам стала поговоркой на Острове Могущества от Пенрин Блатаон на Севере до Пенвэда на Юге. Разве сам Талиесин не получил от него сотню лошадей в серебряной чеканной сбруе, сто пурпурных плащей, и сто браслетов, и пятьдесят застежек, и прекрасный меч с желтой рукоятью в усыпанных дорогими каменьями ножнах?
Здесь замолчал он, чтобы выпить желтого меда, в то время как домашние рабы короля Брохваэля подтащили к его ногам сундуки, наполненные отборными дарами их благодарного хозяина. С презрением глянув на богатства, которые высыпались из шкатулок, — богатства, которые в грядущие века станут добычей мышей, моли и пыли, — встал он, чтобы продолжить то, что не умрет никогда, — бессмертную песнь, в которой слова поэта — лишь голос божественности, хлынувший через край поток из Котла Поэзии. Откинув свой расшитый плащ Талиесин закатил глаза, лоб его сиял, и все поняли, что он собирается запеть волшебную песнь Острова Могущества — «Монархия Придайна».
Никогда не забуду, как он пел ее — величайшую песнь, исполненную величайшим поэтом, хотя я живу век за веком и буду жить до того дня, как море хлынет на зеленую землю и небо обрушится на нас. Мы были уже не в огромном зале Брохваэля, в палестре Каэр Гуригон у серебряной Хаврен — нет, на крыльях мечты летели мы туда, куда несли нас медовые слова Талиесина.
Это была та поэзия, что создала этот прекраснейший остров в мире. Поначалу назывался он Предел Мирддина, поскольку именно Мирддин в старину изрек колдовские стихи, которые призвали к жизни Остров Придайн, его плодоносные сады, леса, полные дичи, и реки, полные рыбы, усыпанные цветами луга и высокие горы, где пасутся бурые олени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220