Все они тут же растворились в питье, как те насекомые, которых Нудд Серебряная Рука растер в жидкость, чтобы извести Кораниайд. Злобными, раздражающими и вздорными были мысли, которые дьявольский охотник вселял в умы людей Севера, когда они неосторожно выпивали желтого обманного меда. Гвин маб Нудд хохотал громче и дольше всех, и длинный красный язык его в черной глотке бился живым огнем, как пламя врат Аннона. Насмешливо ответил он:
Там сраженье, смерть и кровь.
Там в ограде из щитов
Груды тел и черепов!
Король Гвиддно содрогнулся, но ответил, как приличествует вождю и родичу верховного владыки, при чьем вступлении на престол перечисляют его предков, дарения ответных ккиваруйс, его битвы и заложников:
О владыка, вождь героев,
Щит бойцам средь бури боя,
Ты из племени какого?
Тускло блеснул холодный глаз Гвина маб Нудда — словно глаз ящерицы, и ответил он презрительно:
Кто я? Гвин, в сраженье лютый,
Конь мой зол и сечи любит.
Я — любовник дщери Нудда.
Странно было слышать, что такой отвратительный дух называет себя чьим-то любовником. Но ведь Гвин маб Нудд и вправду каждый Калан Май сражается с Гуитиром маб Грайдаулом из-за любви к Крайддилад, дочери Нудда Ллау Эрайнта, самой величавой девы Острова Придайн и Трех Близлежащих Островов, и биться им до Страшного Суда.
Ныне Глава Дикой Охоты назвал себя, что означало, что и Гвиддно должен ответить тем же, хотя и понимал он, что, поступив так, он предает себя во власть Гвина и становится одним из его племени и народа:
Раз ты Гвин, владыка мертвых,
То я — Гвиддно Волны моря
Регедского мне покорны.
Но море Регедское сейчас было темно, как внутренность камня, поскольку тучи злобных тварей роились в ветре, что несся над Островом Придайн и его Тремя Близлежащими Островами.
Долго и злобно хохотал Гвин маб Нудд, а его бесовская орда галдела и верещала в темноте вокруг. За его спиной возникли неясные очертания огромного черного пса, высокого, как колонна, подпирающая кровлю, хромого, кривозубого, с пылающими словно уголья глазами и раскрытой пастью. Из его ноздрей, пасти и зада исходило зловоние, словно от хорька, запах трупов, которые псы растаскивают на поживу с поля боя. И показалось Гвиддно Гаранхиру, что тварь подкрадывается все ближе, и его острые, как клинки, зубы были не так страшны, как та вонь, что исходила от его свалявшейся, заплесневелой шкуры.
Гвин маб Нудд учуял запах королевского страха и злобно осклабился от удовольствия. Поигрывая фигуркой гвиддвилла над клеткой, которой так боялся король Гвиддно, он, глумливо насмехаясь, произнес:
Вот он, пес прекрасный Гвина,
Пес могучий, мудрый, сильный,
Дормах, Мэлгоном любимый.
Пес тоже оскалился, его слюнявая пасть широко распахнулась — на все пятьдесят широких балок зала Гвиддно. Коричневые уголки его черных губ быстро поднялись. Словно острые пики гор были его зубы и клыки. Как скалы, что возвышаются на морском берегу под мрачной башней Кустеннина в далеком Керниу, острые, как кинжал Ослы Киллеллваура, между которыми белеют кости и лежат разбитые тела. Скажи Гвин маб Нудд одно только слово, подумал про себя король, и чудовище жадно пожрет всех мужей в зале — короля, князей и воинов. Он разорвет их, сгложет и проглотит.
Тот, кто жаждал вмешаться в поединок, чтобы предложить собственную загадку, понимал, что только король может играть в гвиддвилл в своем пиршественном зале с Гвином маб Нулдом в Калан Гаэф. И следует сказать, король Гвиддно играл очень неплохо.
— Дормах, грозный пес, ответь мне, —
прерывистым голосом спросил он, —
Что ты ищешь до рассвета
На холме туманном этом?
Все гости, и так оцепеневшие от ужаса в этом заполненном нечистью зале, содрогнулись, когда Дормах утробно зарычал И еще страшнее этого жуткого рычания было ржание его голоногого хозяина, Главы Охоты и предводителя отлетевших душ. Он яростно захохотал, сжал пальцами голову одного из пирующих и, раздавив ее словно яичную скорлупу, подал в когтистых своих пальцах его мозг Дормаху. Тот лизнул и сглотнул его. Яростным и жестоким был хохот Нудда, и таким же смехом отозвалась его злобная шайка из-под кровли, с концов лавок и от косяков.
Никто потом не смог припомнить, кто же ответил — пес ли или его хозяин Но слова, что прозвучали в головах людей, были таковы, что их не забудут, покуда дожди омывают могилы князей Придайна на нагорьях и мысах. Все, кто собрался во Вратах Гвиддно на Севере, услышали насмешливый пронзительный скрежет. Слышали его и те, кто жил в земле Кантрер Гвэлод и всех шестидесяти кантрефах Придайна.
По мне, страшнее всего были первые слова демона. Даже сейчас, в болезнях и скорбях скитаясь среди волков в Лесу Келиддон, в снегу по бедра, среди мук, что длятся уже десять и сорок лет, все время слышу я в завывании ветра с горы Невайс злорадный голос:
— Видел я тело Гвенддолау,
Щедрого к бардам сына Кайдау —
Воронам пожива на славу!
За этим последовали другие строфы, столь же мрачные по смыслу, но все они были неоспоримо правдивы, они были врезаны в гранитные плиты, вписаны светящимися буквами в бархатную книгу, парящую над миром. Не эту ли книгу уничтожил я вместо той, о которой пел Талиесин? Но в Иверидде — разрушение и опустошение, и смерть всего.
— Видел я Иверидд, где пал
Сын его Бран, что славой блистал, —
Ворон и над ним пировал!
Пусть был Ллахлеу в волшбе силен,
Пусть от Артура он был рожден —
Все стал поживою для ворон!
На юге, на севере я бывал,
Где цвет Придайна воинства пал, —
А я по их могилам скакал!
Я мчал от восхода на закат —
Повсюду в могилах воины спят!
Я — жив, а им не вернуться назад!
Долго и громко хохотал, торжествуя, Охотник. Когда огромный пес Дормах снова растворился во мраке, Гвин маб Нудд, показалось, раздался от своей силы и увеличился ростом так, что рога его чуть ли не доставали до конькового бруса кровли. Больше он не насмехался над застывшим от ужаса королем, который с каждым неудачным броском костей клонился все ниже, пока подбородок его не коснулся земли. Последний ход — и короля сметут с доски! Гвин протянул руку, не сводя жуткого насмешливого взгляда с бледного лица короля Гвиддно, и подался вперед, чтобы сделать смертоносный ход.
Трудно сказать, сколько тянулось это мгновение — ведь это время безвременья. Затем внезапная судорога недоброго предчувствия прошла по уверенному лицу демона, когда он резко нацелился своей фигуркой в пустой квадрат, к которому были устремлены все взоры
Но за какой-то миг до того, как фигурку вставили в отверстие, по залу эхом пронесся звонкий крик, и see в изумлении обернулись. Это воскликнул принц Эльфин, который до этого мгновения сидел неподвижно, как и все. Теперь он вскочил и в величайшем возбуждении указывал на квадрат света в середине потолочной балки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220
Там сраженье, смерть и кровь.
Там в ограде из щитов
Груды тел и черепов!
Король Гвиддно содрогнулся, но ответил, как приличествует вождю и родичу верховного владыки, при чьем вступлении на престол перечисляют его предков, дарения ответных ккиваруйс, его битвы и заложников:
О владыка, вождь героев,
Щит бойцам средь бури боя,
Ты из племени какого?
Тускло блеснул холодный глаз Гвина маб Нудда — словно глаз ящерицы, и ответил он презрительно:
Кто я? Гвин, в сраженье лютый,
Конь мой зол и сечи любит.
Я — любовник дщери Нудда.
Странно было слышать, что такой отвратительный дух называет себя чьим-то любовником. Но ведь Гвин маб Нудд и вправду каждый Калан Май сражается с Гуитиром маб Грайдаулом из-за любви к Крайддилад, дочери Нудда Ллау Эрайнта, самой величавой девы Острова Придайн и Трех Близлежащих Островов, и биться им до Страшного Суда.
Ныне Глава Дикой Охоты назвал себя, что означало, что и Гвиддно должен ответить тем же, хотя и понимал он, что, поступив так, он предает себя во власть Гвина и становится одним из его племени и народа:
Раз ты Гвин, владыка мертвых,
То я — Гвиддно Волны моря
Регедского мне покорны.
Но море Регедское сейчас было темно, как внутренность камня, поскольку тучи злобных тварей роились в ветре, что несся над Островом Придайн и его Тремя Близлежащими Островами.
Долго и злобно хохотал Гвин маб Нудд, а его бесовская орда галдела и верещала в темноте вокруг. За его спиной возникли неясные очертания огромного черного пса, высокого, как колонна, подпирающая кровлю, хромого, кривозубого, с пылающими словно уголья глазами и раскрытой пастью. Из его ноздрей, пасти и зада исходило зловоние, словно от хорька, запах трупов, которые псы растаскивают на поживу с поля боя. И показалось Гвиддно Гаранхиру, что тварь подкрадывается все ближе, и его острые, как клинки, зубы были не так страшны, как та вонь, что исходила от его свалявшейся, заплесневелой шкуры.
Гвин маб Нудд учуял запах королевского страха и злобно осклабился от удовольствия. Поигрывая фигуркой гвиддвилла над клеткой, которой так боялся король Гвиддно, он, глумливо насмехаясь, произнес:
Вот он, пес прекрасный Гвина,
Пес могучий, мудрый, сильный,
Дормах, Мэлгоном любимый.
Пес тоже оскалился, его слюнявая пасть широко распахнулась — на все пятьдесят широких балок зала Гвиддно. Коричневые уголки его черных губ быстро поднялись. Словно острые пики гор были его зубы и клыки. Как скалы, что возвышаются на морском берегу под мрачной башней Кустеннина в далеком Керниу, острые, как кинжал Ослы Киллеллваура, между которыми белеют кости и лежат разбитые тела. Скажи Гвин маб Нудд одно только слово, подумал про себя король, и чудовище жадно пожрет всех мужей в зале — короля, князей и воинов. Он разорвет их, сгложет и проглотит.
Тот, кто жаждал вмешаться в поединок, чтобы предложить собственную загадку, понимал, что только король может играть в гвиддвилл в своем пиршественном зале с Гвином маб Нулдом в Калан Гаэф. И следует сказать, король Гвиддно играл очень неплохо.
— Дормах, грозный пес, ответь мне, —
прерывистым голосом спросил он, —
Что ты ищешь до рассвета
На холме туманном этом?
Все гости, и так оцепеневшие от ужаса в этом заполненном нечистью зале, содрогнулись, когда Дормах утробно зарычал И еще страшнее этого жуткого рычания было ржание его голоногого хозяина, Главы Охоты и предводителя отлетевших душ. Он яростно захохотал, сжал пальцами голову одного из пирующих и, раздавив ее словно яичную скорлупу, подал в когтистых своих пальцах его мозг Дормаху. Тот лизнул и сглотнул его. Яростным и жестоким был хохот Нудда, и таким же смехом отозвалась его злобная шайка из-под кровли, с концов лавок и от косяков.
Никто потом не смог припомнить, кто же ответил — пес ли или его хозяин Но слова, что прозвучали в головах людей, были таковы, что их не забудут, покуда дожди омывают могилы князей Придайна на нагорьях и мысах. Все, кто собрался во Вратах Гвиддно на Севере, услышали насмешливый пронзительный скрежет. Слышали его и те, кто жил в земле Кантрер Гвэлод и всех шестидесяти кантрефах Придайна.
По мне, страшнее всего были первые слова демона. Даже сейчас, в болезнях и скорбях скитаясь среди волков в Лесу Келиддон, в снегу по бедра, среди мук, что длятся уже десять и сорок лет, все время слышу я в завывании ветра с горы Невайс злорадный голос:
— Видел я тело Гвенддолау,
Щедрого к бардам сына Кайдау —
Воронам пожива на славу!
За этим последовали другие строфы, столь же мрачные по смыслу, но все они были неоспоримо правдивы, они были врезаны в гранитные плиты, вписаны светящимися буквами в бархатную книгу, парящую над миром. Не эту ли книгу уничтожил я вместо той, о которой пел Талиесин? Но в Иверидде — разрушение и опустошение, и смерть всего.
— Видел я Иверидд, где пал
Сын его Бран, что славой блистал, —
Ворон и над ним пировал!
Пусть был Ллахлеу в волшбе силен,
Пусть от Артура он был рожден —
Все стал поживою для ворон!
На юге, на севере я бывал,
Где цвет Придайна воинства пал, —
А я по их могилам скакал!
Я мчал от восхода на закат —
Повсюду в могилах воины спят!
Я — жив, а им не вернуться назад!
Долго и громко хохотал, торжествуя, Охотник. Когда огромный пес Дормах снова растворился во мраке, Гвин маб Нудд, показалось, раздался от своей силы и увеличился ростом так, что рога его чуть ли не доставали до конькового бруса кровли. Больше он не насмехался над застывшим от ужаса королем, который с каждым неудачным броском костей клонился все ниже, пока подбородок его не коснулся земли. Последний ход — и короля сметут с доски! Гвин протянул руку, не сводя жуткого насмешливого взгляда с бледного лица короля Гвиддно, и подался вперед, чтобы сделать смертоносный ход.
Трудно сказать, сколько тянулось это мгновение — ведь это время безвременья. Затем внезапная судорога недоброго предчувствия прошла по уверенному лицу демона, когда он резко нацелился своей фигуркой в пустой квадрат, к которому были устремлены все взоры
Но за какой-то миг до того, как фигурку вставили в отверстие, по залу эхом пронесся звонкий крик, и see в изумлении обернулись. Это воскликнул принц Эльфин, который до этого мгновения сидел неподвижно, как и все. Теперь он вскочил и в величайшем возбуждении указывал на квадрат света в середине потолочной балки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220