Библиотека Старого Чародея
«Толстой Н. Пришествие Короля»: Эксмо-Пресс; 1999
ISBN 5-04-002092-9
Аннотация
Сорок лет прошло с тех пор, как в битве при Камланне погиб Артур. Больше нет в Британии великого короля, который вернул бы бриттам прежнюю славу. А саксы, что вели себя до сих пор довольно смирно, уже не хотят платить дани, да и грозят войной бриттским королям, погрязшим в междуусобицах... И вот — на престол Гвинедда, одного из крупнейших королевств Британии, восходит Мэлгон Высокий. А в одинокой башне на берегу моря девственница родила чудесное дитя — это не кто иной, как вновь вернувшийся в час беды Мирддин, которого много столетий спустя в легендах о короле Артуре назовут Мерлином...
Николай Толстой
Пришествие Короля
I
ПИР КОРОЛЯ КЕНЕУ
Было в обычае у короля Кенеу Красная Шея накануне дня Калан Май устраивать великий пир, на который сходились благороднейшие мужи Севера, что проводили зиму при королевском дворе, с кровными родичами и приемными с самых дальних, концов Острова Придайн и Трех Ближних Островов. Велико было гостеприимство короля — говорили, что в этом не уступал он самому Риддерху Щедрому. Как рассказывают поэты, никто не покидал двора короля Кенеу в великом городе Каэр Лливелидд, будь то король, священник или же бард, без дорогих даров, и редко когда не пахло от него добрым пивом. Громким был смех, веселыми были игры и славной была похвальба, когда король Кенеу и други его выхватывали лучшие куски свинины из кипящего котла, что стоял посреди зала. Все делалось как должно, и спор за первенство был не горячее, чем подобает, когда столько мужей древнего рода из Тринадцати Племен Севера собираются вместе.
Был тот год, когда король Эдвин из Бринайха крестился в веру Христову, и крестил его не кто иной, как Рин, сын Уриена, дядя короля Кенеу. Монахи Ллойвенидда гордились тем, что морские разбойники пришли просить крещения для своего короля-язычника именно в Регед, у князя Острова Придайн, и полагали, что Рин и вера Христова привели язычников Бринайха под руку короля Кенеу, племянника Рина. Но король Кенеу Красная Шея мало чтил Йессу Триста и потому дал клятву, что крещены они или нет, но еще до лета загонит он короля Эдвина и все племя айнглов назад в море, откуда пришли они.
Король Кенеу держался обычаев отцов: весь этот год носил он вокруг шеи своей гадюку. Была она больше, чем змеи ее рода, и прекрасно изукрашена желтым — желтее цветов утесника в месяц Ауст — и черным, чернее Вод Аннона. Временами поднимала она свою умную острую головку и, выстреливая язычком, шептала что-то на ухо королю. И тогда король Кенеу маб Пасген вещал людям свиты своей о том, что грядет, и об иных тайнах, ведомых в Подземном Мире Аннона, откуда приползла эта змея. Придворный священник неодобрительно смотрел на это, но вслух ничего не говорил. Король Кенеу был властителем нрава изменчивого, быком буйным, медведем ярым в красе гнева своего.
В этот Калан Май придворный бард по обычаю пел песнь Анайрина «Гододдин». Каждый год слезы набегали на глаза мужей, когда слушали они повесть о короле Миниддауге из Айдина и его трех сотнях отважных, павших при Катраэте, когда пытались они этих дикарей айнглов, что захватили Бринайх, изгнать с берегов Острова Придайн. Но спасся из них лишь один, и был это сам поэт Анайрин, чью песнь будут петь до скончания мира.
В тот год, однако, с печалью мешались высокая гордость и гневный вызов, поскольку благородная похвальба короля Кенеу обещала кровавые битвы, что сметут Эдвина назад, в море, «как зимние ливни Эрехвидда сносят запруды в Регеде».
Когда закончена была песнь и затихли рукоплескания, заговорил король Кенеу о благородном своем родиче Мориене, прославленном среди отважных бойцов, который пал при Катраэте. Но, хотя он и погиб, пал он славно, «защищая благословенный покой Мирддина», — так оплакивала его песнь, и именно эти слова в задумчивости повторял король над полным меда рогом. Потом говорили люди, будто видели, как змея, что вроде бы спала, обернувшись вокруг шеи короля, обезображенной багровым пятном, приблизила голову к уху хозяина и прошептала нечто, чего никто не расслышал. Как бы то ни было, Кенеу маб Пасген заговорил с приближенными своими об этом прославленном волшебнике и провидце.
— Вот если бы этот Мирддин был жив доныне и поведал бы нам о нашей судьбе! — вскричал вдруг старый Карадог Белое Бедро, чей отец Брайхиор был среди тех, кто пал при Катраэте. — Он ушел от нас неведомо куда, и ныне грядущее скрыто от нас навеки! В прежние дни мужи знали свою судьбу и потому встречали ее достойно. Но ныне она набрасывается на нас внезапно, как вор или убийца вроде этого проклятого Ллована Кровавая Рука, отправляя наши души в запредельный край не готовыми. Может, мы могли бы даже повернуть события не так, как сулит нам рок, знай мы заранее!
Шепот любопытства прошелестел по чадному залу Слова Карадога отдались в сердцах людей. Геройская смерть, о которой будут петь барды в залах их сыновей и сыновей их сыновей, — вот какого конца желали себе все. Но смерть внезапная и неожиданная не дает воину повелевать своей судьбой, и дух его плохо готов к странствию. Говорили, что тени убитых внезапно обречены весь год бесцельно скитаться, как ночные мотыльки, в самых темных дебрях Келиддонского леса. При Катраэте, как пел Анайрин и как поведал только что Киан-бард, сын Сивно из страны Гвинедд славно и отважно сражался и пал, окруженный валом из вражьих трупов; и все это было заранее ведомо предсказателю.
И тогда стали кричать, дабы Киан-бард, тот, что сложил «Песнь пшеницы», прочел пророчество Мирддина, в коем надо искать указания и предзнаменования о благоприятных сроках для сбора войск и о том, какие дороги удачны для того, чтобы перейти через горы. Но Киан сидел и бормотал что-то в задумчивости, его ауэн покинул его, и в тех стихах, что вспоминал он, были лишь иносказательные упоминания о борьбе чудовищ и драконов, о движении созвездий, о возвышении и падении непонятных королевств. Никто не мог уловить ничего определенного о задуманном походе, хотя некоторое время люди обсуждали те или иные его слова. Киан-бард накрыл одеянием своим голову и отгородился от людей.
Некоторые стали шептать, что дар распознавать смысл видений был отнят у людей, когда веру их предков заменила вера в Йессу Триста. На это придворный священник рассердился и заявил, что святой епископ Киндайрн обладал даром предсказания не меньшим, чем у «какого-то сумасшедшего Мердинуса», и мрачно намекнул на участь, ждущую наследных королей, которые пренебрегают учением Писания, насилуют святых девственниц или похищают церковное добро. И грядущие громы и молнии были столь же сильны, как и то презрение, с которым упоминал он об этой темной личности, об этом лжепророке древних бриттов, чье имя без осторожности упоминать было небезопасно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220