Повернувшись, он бросился вон из перистиля. Хупер по-прежнему стоял у входа, наблюдая за ним. Рубен прошел мимо, даже не взглянув на него, и направился туда, где они оставили свой «пежо». Ключ торчал в зажигании – Анжелина не стала его вынимать. Он сел за руль и сильно крутанул его. Двигатель завелся сразу же.
Единственным барабанным боем, который он мог слышать, были тяжелые и частые удары крови в висках.
53
Громкий стук в дверь внезапно пробудил его от тревожного сна. Предыдущей ночью его впустила в дом горничная Мамы Вижины, старая женщина по имени Дидона. Вообще-то, «горничная» звучало несколько выспренне: она была какой-то родственницей, не то кузиной, не то теткой, приехавшей в Порт-о-Пренс пять лет назад из Ле-Ке и поселившейся у Мамы Вижины в обмен на помощь по дому. Она страдала от артрита и теперь редко посещала церемонии водун, за исключением небольших встреч, проводившихся прямо в доме, когда соседи приходили к Маме Вижине со своими проблемами.
Вернувшись с унгфора в Буа-Мустик, Рубен поначалу не мог уснуть. На обратном пути он несколько раз сбивался с дороги, и к тому времени, когда добрался до двери дома Мамы Вижины, находился уже во взвинченном состоянии. В постели он метался и ворочался, тщетно стараясь избавиться от картин, которые оставил позади: тьма и пламя факелов, тугая пульсирующая кожа барабанов, двери, открывающиеся между одним миром и другим, преображение Мамы Вижины, Анжелина, исчезающая во сне, сотканном темнокожими людьми, бьющими в барабаны.
Стук раздался снова, более громкий на этот раз. Никто еще не вернулся с церемонии, и он подумал, не останутся ли они там на весь день. Анжелина говорила о церемониях, которые длились по несколько дней, иногда даже недель, кряду. Правда, она не думала, что сегодняшняя продлится долго. Они собирались пойти в Национальный архив на следующее утро.
Опять стук, звук шагов и громкий голос Дидоны, просившей нетерпеливого посетителя подождать секундочку. На мгновение похолодев от страха, он подумал, не случилось ли чего не унгфоре, затем вспомнил, что случилось. Он посмотрел на свои руки. Они были чистыми: он остановился где-то по дороге, у маленького ручейка или канавы, он не помнил точно, и смыл кровь.
Кто-то постучал в его дверь. Дидона. Она сказала что-то, чего он не понял. Рубен отбросил покрывало и, перекатившись на край, встал с кровати. Он все еще был в брюках, хотя снял все остальное. Через мгновение дверь распахнулась, и в комнату ввалились двое. Рубен поднял глаза. Он узнал черные очки и бежевый костюм.
* * *
Беллегард стоял спиной к комнате и смотрел в окно. За окном не было ничего, кроме пустого двора – голые кирпичи и потрескавшийся плитняк. Но если он закроет глаза, двор наполнится воспоминаниями. Вспыхнет свет, каблуки застучат по бетону, звенящий голос – его голос, голос Лубера, тысяча других голосов – прозвучит, грянут выстрелы, наступит тишина. И он откроет глаза, и двор будет пуст, окаймленный сорняками, с пятнами крови там, где ее не смыли дожди.
Он повернулся и внимательно посмотрел на Рубена. События развивались быстрее, чем он предвидел. Он прошел к своему столу и сел.
– Прошу вас, профессор Фелпс. Садитесь.
На этот раз в комнате был еще один стул, простая конструкция из металлических трубок с пластмассовым сиденьем. Рубен сел, как Беллегард просил его.
– Значит, отель вам все-таки не понравился?
– Простите?
– "Шукун". Вы с Анжелиной провели там всего одну ночь. Я слышал, там уютно. Анжелина любит жить в комфорте. Как вы, должно быть, знаете.
– Там слишком дорого. Годичные отпуска себя не окупают. К тому же Мама Вижина – ценный источник.
– Источник? – Беллегард вскинул брови. – А, понимаю. Для вашего исследования. Конечно. Ну, и как оно продвигается, ваше... исследование?
Рубен пожал плечами:
– Как и ожидалось. Со времени приезда я сделал одно небольшое открытие. Ничего особенного, но оно может привести к другим. – Он нерешительно помолчал. – Майор, почему вы привезли меня сюда? Я уверен, вы занятой человек и у вас нет времени на праздные разговоры.
– Но я же говорил вам, профессор, с каким нетерпением я предвкушаю наши с вами маленькие беседы о том о сем. Разве вы забыли?
– Нет, я не забыл. Зачем вы вызвали меня сегодня?
В ответ Беллегард подтолкнул к нему через стол лист бумаги. Это была фотография, черно-белая, десять на двенадцать, голова и плечи мужчины.
– Да?
– Вы когда-нибудь раньше видели этого человека, профессор?
Рубен покачал головой.
– Вы вполне уверены? Посмотрите получше.
Рубен посмотрел.
– Нет, – ответил он. – Никогда.
– Возможно, мы вам все кажемся на одно лицо, может быть, дело в этом?
– Не оскорбляйте меня. Нет, я не видел этого человека раньше. Насколько я помню.
– Возможно, ваша память обманывает вас. Прошлой ночью вас видели вместе, вы разговаривали с ним в Буа-Мустик.
Страх опустошил сердце Рубена.
– Это невозможно, – пробормотал он. – Я ни с кем не разговаривал.
Беллегард вновь вскинул брови:
– О? Вы сказали ему несколько слов, или он вам, мой человек не уверен, кто именно. Затем вы вышли за ним следом.
Рубен помолчал, словно вспоминая.
– Я действительно выходил, да. Подышать свежим воздухом. Это совершенно верно. По дороге назад я некоторое время разговаривал с Дутом Хупером, американским миссионером, мы летели сюда на одном самолете. Но больше я никого не видел.
Беллегард вытянул руку и взял фотографию. Он положил ее в тонкую светло-желтую папку, убрал папку в ящик стола.
– Жаль, профессор. Да, весьма жаль.
– Почему?
– О, вы могли бы оказать нам помощь. Человек, чью фотографию я вам только что показывал, был найден мертвым сегодня утром в каких-то кустах менее чем в ста метрах от перистиля в Буа-Мустик. Вы по-прежнему уверены, что не видели его?
Рубен покачал головой:
– Совершенно уверен.
– Мой осведомитель полагает, что, когда вы вернулись в перистиль, ваши руки были в крови.
Руки Рубена лежали на столе, он положил их туда, когда рассматривал фотографию. Он взглянул на них, думая, что там, возможно, еще остались следы крови, что она просохла где-нибудь под ногтями. Но руки были чистыми. Должно быть, он долго отмывал их вчера ночью.
– Кровь? Что за нелепица. Единственной кровью, которую я вчера видел, была кровь курицы.
– Вы не спросили, как была убита жертва. Я нахожу это несколько странным, особенно в таком человеке, как вы, человеке, всю жизнь посвятившем вопросам, маленьким вопросам, вроде этого. Большинство людей спрашивают: «А как он умер?» – что-нибудь в этом роде.
– Я бы предпочел не знать. Я бы предпочел не знать, как он умер.
– Ему перерезали горло. Кто-то перерезал ему горло острым лезвием. Мы еще не нашли орудие убийства.
– Но это же не имеет к вам никакого отношения, вы ведь не отдел по расследованию убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115