Что такое ясность мышления?
Попытайтесь вспомнить то забавное чувство, которое возникало у вас в голове при попытке решить слишком сложную математическую задачу. Легкое жужжание в ушах, тяжесть в висках, ощущение, что ваш мозг дергается в черепной коробке, как рыба, выброшенная на берег.
Так вот, это — чувство, противоположное ясности. И тем не менее, для многих людей моей эпохи, по мере того, как они взрослели, оно становилось основным в восприятии жизни. Получилось так, что обычная, повседневная жизнь в двадцатом веке стала похожа на неразрешимое алгебраическое уравнение. Вот почему Ричард стал пить. Вот почему мои старые друзья хватались за все лекарства и снадобья — начиная с сиропа от кашля и кончая все тем же чистым спиртом. Все, чтобы хоть немного унять это жужжание.
Прошло две недели с моего предыдущего появления. Опять ясный день, вот только дымом попахивает да откуда-то с неба сыплются серые снежинки — пепел. На кухне сидят Венди и Пэм, каждая за своим компьютером; раскладывается очередной пасьянс. Компьютеры работают благодаря генератору. У обеих грязные волосы. Лайнус, зрение которого еще не восстановилось полностью, никак не может наладить водяной насос. Голоса и у Венди, и у Пэм хриплые — это от неустойчивой погоды и от «эпидемии» простуды, которая регулярно вспыхивает даже в отсутствие населения. Они закутались чуть ли не в дюжину всяких кофт и свитеров, украшенных сотнями дорогущих брошек от Булгари.
— Разве Ричард не говорил, что к обеду доведет до ума насос и водонагреватель? — интересуется Пэм.
Венди отрицательно качает головой; Пэм продолжает:
— У меня волосы уже как пучок соломы. Пойду возьму содовой. Тебе принести?
Венди отказывается и выходит во двор, где Лайнус сидит, запеленутый в плед — как в каком-нибудь швейцарском туберкулезном санатории.
— Лайнус, ты достаточно тепло одет? Не замерзнешь? Выглядишь ты сейчас, кстати, как Багс Бани в Палм-Спрингс.
— Кхе-кхе.
Лайнус постепенно очухивается от жуткой простуды, свалившей его после трехдневного — на ощупь, вслепую — путешествия с холма, где я показал ему сияние небес.
— Бр-р, холодно тут, — говорит Венди. — А небо красивое.
— Слушай, Венди, я ведь по голосу чувствую, что ты от меня что-то скрываешь, — говорит Лайнус. — Подожди, дай попробую угадать… ты, наверное, счетчик Гейгера смотрела, да?
— С первой попытки! Трещит твой счетчик, как угорелый.
— Вот уж сюрприз так сюрприз.
Пауза. Затем Венди говорит:
— Джейн плохо ест. Мне тоже что-то нехорошо.
— По голосу не скажешь, — подбадривает ее Лайнус. — Ничего, сегодня придет Джаред, расскажет нам, как дальше жить, что делать.
Из гостиной доносится голос Гамильтона. Проклиная холод, он швыряет в камин «Желтые страницы» — ради жалкой толики тепла.
— Ой, смотри! — восклицает Венди. — Белоголовый орлан. Надо же — жив еще. Летает.
— Поверю на слово, смотреть не буду, — отшучивается Лайнус.
— Извини. Знаешь, он такой большой, у него белая голова, желтый клюв. Даже отсюда все видно, такой он здоровенный.
— Ладно, переживу как-нибудь, что не увидел. Пойду-ка я в дом.
Дверную ручку Лайнус находит с некоторым усилием. Пробираясь через гостиную, он застает там Гамильтона.
— Что почитываем? — интересуется Лайнус.
— Да вот, пользуюсь свежестью и восприимчивостью сознания. Устраиваю пробные заезды в разные стороны. Это, например, «Промышленность и империя». Эрик Хобсбаум об английской промышленной революции. А вот еще одна. Называется «Еще раз, сначала». Кэрол Барнетт. Телеведущая и актриса вспоминает, как начиналась ее карьера. Эта книга стала бестселлером по всей стране, от океана до океана; ею согреты миллионы сердец.
— Нас, пожалуй, этим не согреешь. Нужно будет подыскать другой дом, поменьше. Этот трудно протопить.
— Вот еще! Предлагаю лучше начать с того, чтобы топить камин, разбирая этот дом по частям. Вот когда он кончится, тогда и подберем себе другой, но тоже большой.
В этот момент в спальне Меган начинает на всю катушку орать музыкальный центр. Звучит какой-то хит 1997 года.
— А, блин горелый.
Гамильтон подпрыгивает в кресле, а затем решительно направляется к дверям комнаты Меган.
— Эй, Меган, выключи эту хреновину! Ты нам думать мешаешь.
Ни ответа, ни результата. Гамильтон открывает дверь и входит в комнату. Меган и Джейн валяются на кровати — с этого лежбища они не сходили чуть не все эти две недели. Пейзаж состоит в основном из россыпей баночек с недоеденным детским питанием, окурков, компакт-дисков и батареек. Гамильтон делает музыку тише, сердито смотрит на Джейн, которая во все глаза таращится на него. У Гамильтона возникает жутковатое ощущение, что Джейн куда больше всех остальных понимает, что, как и зачем происходит в этом мире.
— Обедать с нами будешь? — спрашивает Гамильтон у Меган. — Воскресенье, праздничный обед светит.
— Приду, наверное. А откуда ты знаешь, что сегодня воскресенье?
— У Венди есть Волшебная Тетрадочка. Ежедневник называется.
— Ясно.
Меган выключает музыку, берет на руки Джейн и подходит к окну. Сквозь стекло им видно, как Ричард, подогнав машину к дому, выгружает из багажника и таскает на крыльцо коробки с консервами.
— Ох-ох-ох, — вздыхает Меган, — опять консервы! Впрочем, вон сколько там разноцветных коробок, на скудость и однообразие меню жаловаться в ближайшее время не придется.
Ричард замечает ее в окне и машет рукой. Меган вдруг становится перед ним неудобно: Ричард ведь один из всех них пытается хоть как-то сохранить подобие цивилизованной жизни. Меган открывает окно и спрашивает:
— Пап, тебе помочь?
— Да нет, Меган, спасибо. Я почти закончил.
Уложив последнюю коробку, Ричард идет в дом; по дороге он замечает Карен, сидящую у дворового прудика, который за последний год превратился в подобие экспериментального водоема для скоростного, по науке, выращивания водорослей.
— Как ты? — спрашивает Ричард.
— Да нормально. Пробежалась немного. А сейчас сижу, воздухом дышу. Тепло, кстати, стало — буквально только что.
Ричард заходит в дом, Карен остается на посту в заросшем дворике. Небо заливается оранжевым светом; ей грустно — голоса, посещавшие ее, куда-то делись. Она больше не видит будущего, не может попытаться понять необъяснимое. Она теперь — простая смертная, и весьма, кстати, хрупкая смертная. Зато к нам вернулась надежда. Джаред знает, как быть дальше .
Откуда-то из глубины дома доносится шуршание оберточной бумаги. Это Лайнус опять пробирается на выход с упаковкой угольных брикетов в руках.
— Тепло-то как стало, — объявляет он всем. — А ну — марш все на барбекю!
Через пару минут установлена большая круглая шашлычница, горят сбрызнутые специальной жидкостью угли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83