— Какого черта? Почему мне об этом не было сказано? Кто готовил материал по родственникам? Антея? Свяжитесь с ней срочно! Нет, она в двести тринадцатом, какой еще, к черту, триста десятый. Будем переснимать вступление. Как погода? Продержится еще пару часов?
Суматоха продолжается минут десять, затем Глория возвращается.
— Приготовились… Внимание… Съемка.
Глория мгновенно, словно раскрывшееся на экране компьютера окошко, превращается в «Глорию».
— Значит, Карен, ты помолвлена.
— Ну да.
— И можно нам познакомиться с… ним?
— Полагаю, что нет. Он куда более скрытен, чем я.
— Как его зовут?
— Ричард.
— Итак, все эти годы Ричард ждал тебя? Он, твой единственный возлюбленный, дождался?
Карен молчит. На ее глаза наворачиваются слезы — черт бы их побрал! Она все-таки угодила в слезливую ловушку, умело расставленную Глорией.
— Да, — (всхлип), — дождался.
Слезы льются в три ручья. Глория с трудом прячет вздох облегчения. Уж она-то понимает, что этот кадр будет убойным.
— Глория! — раздается голос одного из техников. — У нас в этом кадре звук не пошел. Придется переснять.
Глория вполголоса матерится, затем все начинается сначала, повторяясь с механической точностью.
— Значит, Карен, ты помолвлена.
Ресницы Глории — хлоп-хлоп.
— Да.
— И можно нам познакомиться с… ним?
— Нет.
— Как его зовут?
— Это наше с ним личное дело.
— Понятно. Итак, твой молодой человек все эти годы ждал тебя? Он, твой единственный возлюбленный, дождался?
Карен молчит.
— Да. Дождался.
Ни слезинки. Глория в ярости.
Скольким из нас выпало счастье познать любовь, которая способна пронестись через вечность? Какой же чистоты должно быть чувство, чтобы противостоять всему, что судьба швыряет нам в лицо? Вот она перед нами — Карен Мак-Нил, женщина, вернувшаяся в наш мир из небытия, женщина, которую ее близкие ждали, не сдаваясь, и — дождались…
— Карен, расскажи нам о своих друзьях. Каково это — враз увидеть их всех постаревшими на семнадцать лет? Кстати, ты продолжаешь видеться с ними?
— Конечно! Они для меня всё. Они и моя семья. Если бы не они, я, наверное, не смогла бы пережить шок от встречи с этим миром.
Карен противно слышать саму себя. Что за поток банальностей! Сплошь общие места. Она ощущает себя этакой претенденткой на титул «Мисс Америка», которую выпустили из звуконепроницаемой кабины и дали полминуты на то, чтобы ответить на вопросы; причем эти ответы, вполне возможно, окажут решающее воздействие на всю ее дальнейшую жизнь.
Глория явно недовольна. Драматизма не хватает, надрыва. Подходит женщина по имени Рэнди. Они с Глорией начинают что-то обсуждать, перелистывая страницы предварительного сценария, которые Глория разложила на своих обтянутых красным коленях. Пэм припудривает лицо Карен.
— Ну как ты, Кари?
— Слушай, Пэм, по-моему, я просто чурка какая-то. А они злятся, потому что тот кусок, где я плачу, у них не получился.
Карен вспоминает, как Пэм ей объясняла: люди ждут от нее откровений тысячелетней мудрости, а не размышлений женщины тридцати четырех лет. Ей становится понятно: Глория добивается именно этого.
— Карен, — вновь обращается к ней Глория. — Еще пара вопросов. Ты согласна? Не очень устала?
— Нет, что вы, я с удовольствием. А Меган вы когда будете снимать?
— После тебя, — говорит Глория. — И еще нам будет нужен кадр, где вы вместе. Ты не волнуйся, это только на съемках все не по порядку. Мы потом на монтаже все причешем.
Лицо Глории абсолютно бесстрастно, почти неподвижно. Она не хочет тратить зря свою эмоциональную энергию до тех пор, пока не будет включена камера. Раздается щелчок «хлопушки», и она вновь мгновенно превращается в «Глорию».
— Карен, — Глория надевает маску проникновенной серьезности, подпирает ладонью подбородок и смотрит на Карен, — зрителям интересно, и я не могу не задать тебе этот простой — я знаю, что простой — вопрос как ты себя ощущаешь в роли современного Рипа Ван Винкля? Проспать почти два десятилетия! Это надо же! Что происходит в тебе, какие мысли кружатся в твоей голове? Как это — быть тобой сейчас?
— Как я себя ощущаю? Да никак — в современном мире я абсолютно бесполезна. Я не способна сделать самостоятельно хоть что-нибудь, лежу себе, полеживаю. По-моему, я единственная, кто может позволить себе роскошь — ничего не делать. Да еще эти мысли о всех тех бедах, которые вот-вот обрушатся на мир. Мне его жалко: скоро он рухнет и…
Стоп! Сбегаются ассистенты.
— Карен, какого черта?! Что ты мелешь?
Карен моргает и смотрит в окно на небо, где солнце пытается сравняться по яркости с ослепительными лучами подсветки.
— Не знаю. Как-то само вырвалось.
Ричард выскальзывает из комнаты, подзывает Венди и пересказывает ей, что произошло.
— Карен, — говорит Глория. — Давай попробуем еще раз. А про эти, ну, как ты их назвала, беды — давай я спрошу тебя отдельно. Ты согласна?
— Конечно. Это же ваша программа, делайте как вам удобнее.
Снимаем!
— Карен, — Глория снова проникновенно смотрит ей в глаза и повторяет слово в слово: — Зрителям интересно, и я не могу не задать тебе этот простой — я знаю, что простой — вопрос: как ты себя ощущаешь в роли современного Рипа Ван Винкля? Проспать почти два десятилетия! Это надо же! Что происходит в тебе, какие мысли кружатся в твоей голове? Как это — быть тобой сейчас?
— Я чувствую себя бесполезной, как сиськи на швабре. Сижу день-деньской, балду пинаю, а люди вокруг суетятся, как пупсики из каких-нибудь дурацких мультфильмов.
Пауза, первый признак надвигающегося поражения Глории. Еще одна попытка:
— И это все?
— Нет, еще вот вы тут докопались до меня со своими вопросами. Скоро конец света!
Стоп!
— Карен, я… извини, одну минуту.
Глория выскакивает из комнаты. Ее место занимает один из ассистентов, Джейсон. Ему предстоит сыграть роль «доброго следователя». Он не торопится, в его глазах чувствуется мысль. Там, где остальные видят только полубезумную болтовню, он пытается нащупать свидетельство чуда. Пусть это и маловероятно, но шанс упускать нельзя. Знак оператору продолжать съемку:
— Карен, когда ты говорила про конец света, что именно ты имела в виду?
— Что я имела в виду? Я… — пауза, а затем — голос, голос той самой Карен, которая провела все эти годы неизвестно где, -…через три дня после Рождества. Мир погрузится в темноту. Спасения нет. Сделать ничего нельзя. Еще тогда, в семьдесят девятом, я увидела это. Просто, совершенно случайно, какая-то дверь осталась приоткрытой, и мне удалось заглянуть в эту щелочку. Я не специально, я ничего не выискивала. Просто увидела. Я подумала, что мне удастся проспать это. Когда все произойдет — я не знала. Мне захотелось уснуть навсегда. Это не смерть, нет, это совсем другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83