Мы с Карен вообще редко говорили по-настоящему серьезно. Пожалуй, ближе всего сокровенные мысли друг друга открывались нам во время дурацких дискуссий на занятиях по философии — а это, как вы понимаете, не совсем то. Многословность — это лишь защитная броня юности. А нам уже начинало не хватать настоящей работы мысли. Я решил во что бы то ни стало докопаться до сути ее переживаний.
— Ну, брось… Расскажи, что там у тебя. Пожалуйста.
— Не буду. Извини, Беб. Это все так сложно, сразу и не объяснишь.
И вот опять — я почувствовал себя отодвинутым, исключенным из ее мира. А ведь только что мы были единым целым. Просвистел порыв ветра, мы поежились от холода, и вдруг Карен сказала:
— А знаешь, может быть, это был вовсе и не сон. Только ты обещаешь не смеяться?
— А то, спрашиваешь! Само собой — обещаю.
— Нет, когда это было, я спала. Просто оно было намного реальнее любого сна. Может быть — что-то вроде видения.
— Ну?
— И совсем не похоже на сон. Скорее как кусочки из фильма. Знаешь, как по телевизору показывают рекламу какого-нибудь фильма, да еще и со стоп-кадрами. Только все в дымке; похоже, знаешь, на недопроявленную пленку. Примерно как когда я в школе, в фотолаборатории, проявляла снимки, и там постепенно проступали ваши лица. А вообще мне кажется, что это, ну то, что я видела, было будущее.
Сейчас я готов запинать сам себя ногами за то, что сказал тогда в идиотском порыве продемонстрировать остроумие.
— Ну и как там в будущем? — усмехнулся я. — Вьетнамцы завоевали весь мир? Инопланетяне залетают поужинать? Каждому — по личному звездолету? То-то смотрю я на тебя сегодня: ни дать ни взять — курсант из школы астронавтов. — Мне казалось, что я превзошел сам себя: парень хоть куда, хоть прямо на центральный разворот «Голливуд Скуэарз». Но, судя по выражению лица Карен, я жестоко ошибался. Она явно ждала совсем не того.
— Ладно, Ричард. Все с тобой ясно. Ведь знала же, что нельзя тебе рассказывать. Извини, больше не повторится.
Карен отвернулась. Холод.
Я почувствовал то, что, наверное, чувствует крестьянин, глядя на поле, побитое градом.
— Нет! Черт . Карен, пожалуйста! Ну, прости меня. Я болван. Опять пасть разинул. Ну не хотел я, не хотел тебя обидеть! Ты же знаешь, я просто дурака валял. Сам терпеть не могу эту свою привычку, но вот опять сорвалось. Черт. Просто захотелось пошутить. Ну пожалуйста, не сердись. Я очень хочу тебя выслушать. Я прошу тебя.
— Ричард, ваши извинения принимаются, — сказала она, выбросив сигарету; по ее голосу чувствовалось, что прощен я лишь условно.
Потом мы еще некоторое время сидели молча. Было уже не просто холодно, мы вконец окоченели. Глаза привыкли к темноте. Вдруг Карен снова заговорила:
— Все было осязаемым. Понимаешь, я могла прикоснуться к любым вещам и почувствовать их на ощупь. Растения, одежда, все остальное. Особенно сегодня ночью. Дело было у нас дома, на Рэббит-Пейн, только все там как будто одичало. Деревья, трава… люди тоже. Ты, Пэм… грязные какие-то, неопрятные.
Неожиданно у нее будто прояснилось в голове.
— Точно, все это — будущее! — Шмыгнув носом, она втянула обратно свисавшую с него клейкую капельку. — В воздухе пахло дымом. Никаких там летательных аппаратов или скафандров вместо одежды. А вот машины — да, другие. Круглые какие-то, обтекаемые. В одной из них я ехала. И марка какая-то новая, каких сейчас нет… «Эйрбэг»? Да, точно, «эйрбэг». Я помню, это еще на передней панели было написано.
— Тебе там случайно не попадалась «Уолл-Стрит Джорнал», какие-нибудь котировки, ну там, общая ситуация на рынках?
Карен хлопнула себя по лбу:
— Ну, хороша! Надо же — увидеть будущее и обратить внимание только на машины да прически… — Она закатила глаза. — Нет, пусто. Извини, Ричард, тут я тебе не помощник. Или… нет, дай собраться… Подожди, кое-что есть. Да, вот: русские нам больше не враги и… и еще — заниматься сексом стало смертельно опасно. Вот это да!
Подъемник дернулся, закачалось кресло; наверху забурчали моторы. Карен, словно действительно впав в транс, продолжала говорить:
— Еще я на этой неделе видела — там, в будущем — какие-то аппараты… ну, в общем, они не понятно как связаны с деньгами. А люди, они все казались более… более электронными, что ли. Хотя в основном они делали что обычно, ну, машины заправляли, как теперь, и… и… черт, даже не верится: я видела будущее, а кажется, что вот оно, здесь, сейчас. Даже сразу и не скажешь, чем все отличалось. Люди стали лучше выглядеть. Похудели, что ли? Или одеты получше? Или просто в форме — как те, кто бегает по утрам?
— Ну, и?…
— Ладно, ты прав. Мелочей я кучу запомнила. Есть и плохие новости. Знаешь, как «У меня для вас две новости, хорошая и плохая»? — Помолчав, она сказала: — Там, в будущем, — темно. — Опять молчание; Карен кусает губы. — Вот этого я теперь и боюсь.
— В каком смысле — темно?
В тот вечер на мне были только джинсы, без теплого белья. Я поежился.
— Ричард, будущее — не такое уж хорошее место. Не знаю, как это объяснить. Оно — жестокое, что ли? Я сегодня ночью это увидела. Мы все были там. Я видела нас… нет, нас не мучили, не пытали, мы все были живы, и все… все стали старше… средних лет или что-то вроде того, но… «смысл» исчез. А мы этого даже не заметили. Мы сами стали бессмысленными.
— Что ты имеешь в виду? Бессмысленные — это как?
— Ну смотри: жизнь нам вроде и не кажется пустой или тяжелой, но это только если смотреть на самих себя со стороны. А потом я стала искать других людей, чтобы посмотреть, сравнить, живут они так же или нет, но больше там никого не было. Все куда-то делись. Остались только мы — живущие лишенной смысла жизнью. Тогда я внимательно присмотрелась к нам — к Пэм, Гамильтону, к тебе, Лайнусу, Венди, — и все бы ничего, вот только глаза у вас были пустые, бездушные… знаешь, как у лосося на пристани: лежит, один глаз в доску уткнулся, а другой прямо в небо уставился. Только… наверное, хватит уже.
— Нет-нет, говори!
— Я хотела помочь. Но, понимаешь, Ричард, я ведь не знаю, как спасать в такой ситуации, как вернуть человеку душу. И я так ничего и не придумала. Я единственная понимала, что мы потеряли, чего лишились, но что делать — я понятия не имела.
Было ощущение, что Карен вот-вот заплачет. Я сидел молча, не знал, что сказать, лишь обнял ее. Под нами, чуть левее, я разглядел в темноте собравшихся возле подъемника лыжников; они стояли, задрав головы кверху, и передавали друг другу фляжки со спиртным, время от времени подбадривая зависших криками.
Карен встрепенулась и сказала:
— Вспомнила! Там еще Джаред был! Ну, в моем вчерашнем видении. Да-да, был. Тогда, наверное, это даже не видение из будущего, а какое-то… даже не знаю… предупреждение, что-то вроде пародии на рождественское гадание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Ну, брось… Расскажи, что там у тебя. Пожалуйста.
— Не буду. Извини, Беб. Это все так сложно, сразу и не объяснишь.
И вот опять — я почувствовал себя отодвинутым, исключенным из ее мира. А ведь только что мы были единым целым. Просвистел порыв ветра, мы поежились от холода, и вдруг Карен сказала:
— А знаешь, может быть, это был вовсе и не сон. Только ты обещаешь не смеяться?
— А то, спрашиваешь! Само собой — обещаю.
— Нет, когда это было, я спала. Просто оно было намного реальнее любого сна. Может быть — что-то вроде видения.
— Ну?
— И совсем не похоже на сон. Скорее как кусочки из фильма. Знаешь, как по телевизору показывают рекламу какого-нибудь фильма, да еще и со стоп-кадрами. Только все в дымке; похоже, знаешь, на недопроявленную пленку. Примерно как когда я в школе, в фотолаборатории, проявляла снимки, и там постепенно проступали ваши лица. А вообще мне кажется, что это, ну то, что я видела, было будущее.
Сейчас я готов запинать сам себя ногами за то, что сказал тогда в идиотском порыве продемонстрировать остроумие.
— Ну и как там в будущем? — усмехнулся я. — Вьетнамцы завоевали весь мир? Инопланетяне залетают поужинать? Каждому — по личному звездолету? То-то смотрю я на тебя сегодня: ни дать ни взять — курсант из школы астронавтов. — Мне казалось, что я превзошел сам себя: парень хоть куда, хоть прямо на центральный разворот «Голливуд Скуэарз». Но, судя по выражению лица Карен, я жестоко ошибался. Она явно ждала совсем не того.
— Ладно, Ричард. Все с тобой ясно. Ведь знала же, что нельзя тебе рассказывать. Извини, больше не повторится.
Карен отвернулась. Холод.
Я почувствовал то, что, наверное, чувствует крестьянин, глядя на поле, побитое градом.
— Нет! Черт . Карен, пожалуйста! Ну, прости меня. Я болван. Опять пасть разинул. Ну не хотел я, не хотел тебя обидеть! Ты же знаешь, я просто дурака валял. Сам терпеть не могу эту свою привычку, но вот опять сорвалось. Черт. Просто захотелось пошутить. Ну пожалуйста, не сердись. Я очень хочу тебя выслушать. Я прошу тебя.
— Ричард, ваши извинения принимаются, — сказала она, выбросив сигарету; по ее голосу чувствовалось, что прощен я лишь условно.
Потом мы еще некоторое время сидели молча. Было уже не просто холодно, мы вконец окоченели. Глаза привыкли к темноте. Вдруг Карен снова заговорила:
— Все было осязаемым. Понимаешь, я могла прикоснуться к любым вещам и почувствовать их на ощупь. Растения, одежда, все остальное. Особенно сегодня ночью. Дело было у нас дома, на Рэббит-Пейн, только все там как будто одичало. Деревья, трава… люди тоже. Ты, Пэм… грязные какие-то, неопрятные.
Неожиданно у нее будто прояснилось в голове.
— Точно, все это — будущее! — Шмыгнув носом, она втянула обратно свисавшую с него клейкую капельку. — В воздухе пахло дымом. Никаких там летательных аппаратов или скафандров вместо одежды. А вот машины — да, другие. Круглые какие-то, обтекаемые. В одной из них я ехала. И марка какая-то новая, каких сейчас нет… «Эйрбэг»? Да, точно, «эйрбэг». Я помню, это еще на передней панели было написано.
— Тебе там случайно не попадалась «Уолл-Стрит Джорнал», какие-нибудь котировки, ну там, общая ситуация на рынках?
Карен хлопнула себя по лбу:
— Ну, хороша! Надо же — увидеть будущее и обратить внимание только на машины да прически… — Она закатила глаза. — Нет, пусто. Извини, Ричард, тут я тебе не помощник. Или… нет, дай собраться… Подожди, кое-что есть. Да, вот: русские нам больше не враги и… и еще — заниматься сексом стало смертельно опасно. Вот это да!
Подъемник дернулся, закачалось кресло; наверху забурчали моторы. Карен, словно действительно впав в транс, продолжала говорить:
— Еще я на этой неделе видела — там, в будущем — какие-то аппараты… ну, в общем, они не понятно как связаны с деньгами. А люди, они все казались более… более электронными, что ли. Хотя в основном они делали что обычно, ну, машины заправляли, как теперь, и… и… черт, даже не верится: я видела будущее, а кажется, что вот оно, здесь, сейчас. Даже сразу и не скажешь, чем все отличалось. Люди стали лучше выглядеть. Похудели, что ли? Или одеты получше? Или просто в форме — как те, кто бегает по утрам?
— Ну, и?…
— Ладно, ты прав. Мелочей я кучу запомнила. Есть и плохие новости. Знаешь, как «У меня для вас две новости, хорошая и плохая»? — Помолчав, она сказала: — Там, в будущем, — темно. — Опять молчание; Карен кусает губы. — Вот этого я теперь и боюсь.
— В каком смысле — темно?
В тот вечер на мне были только джинсы, без теплого белья. Я поежился.
— Ричард, будущее — не такое уж хорошее место. Не знаю, как это объяснить. Оно — жестокое, что ли? Я сегодня ночью это увидела. Мы все были там. Я видела нас… нет, нас не мучили, не пытали, мы все были живы, и все… все стали старше… средних лет или что-то вроде того, но… «смысл» исчез. А мы этого даже не заметили. Мы сами стали бессмысленными.
— Что ты имеешь в виду? Бессмысленные — это как?
— Ну смотри: жизнь нам вроде и не кажется пустой или тяжелой, но это только если смотреть на самих себя со стороны. А потом я стала искать других людей, чтобы посмотреть, сравнить, живут они так же или нет, но больше там никого не было. Все куда-то делись. Остались только мы — живущие лишенной смысла жизнью. Тогда я внимательно присмотрелась к нам — к Пэм, Гамильтону, к тебе, Лайнусу, Венди, — и все бы ничего, вот только глаза у вас были пустые, бездушные… знаешь, как у лосося на пристани: лежит, один глаз в доску уткнулся, а другой прямо в небо уставился. Только… наверное, хватит уже.
— Нет-нет, говори!
— Я хотела помочь. Но, понимаешь, Ричард, я ведь не знаю, как спасать в такой ситуации, как вернуть человеку душу. И я так ничего и не придумала. Я единственная понимала, что мы потеряли, чего лишились, но что делать — я понятия не имела.
Было ощущение, что Карен вот-вот заплачет. Я сидел молча, не знал, что сказать, лишь обнял ее. Под нами, чуть левее, я разглядел в темноте собравшихся возле подъемника лыжников; они стояли, задрав головы кверху, и передавали друг другу фляжки со спиртным, время от времени подбадривая зависших криками.
Карен встрепенулась и сказала:
— Вспомнила! Там еще Джаред был! Ну, в моем вчерашнем видении. Да-да, был. Тогда, наверное, это даже не видение из будущего, а какое-то… даже не знаю… предупреждение, что-то вроде пародии на рождественское гадание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83