- Теперь я меньше возражаю против этого человека.
- Кисть дьявола, - сказала Марсия. - Или что-то тепличное.
- Знаете, - подхватил Бен Солц, - иногда, выпалывая вокруг дома сорняки, вы наталкиваетесь на растение - кружева королевы Анны или худосочные дикие астры. Это тоже, конечно, сорняки, но у вас не хватает духу их выполоть, потому они тоже украшение.
- Мы все такие, - сказала Анджела.
- Говори за себя, милочка, - предупредила ее Джорджина.
- Герань, которую переносят с подоконника на подоконник следом за солнцем, - сказал Пайт. - Гиацинт, продаваемый в пластмассовом горшке. Иногда роза леди Палмерстон. Вы когда-нибудь замечали, Фокси, как оранжерейные гвоздики кладут в ведро с чернилами для подкраски? Так получают зеленые гвоздики ко дню Святого Патрика. А вы, по-моему, желтая гвоздика, которую заставляют впитывать красные чернила. Так получают невероятный черный цвет, чтобы люди трогали вас, принимали за искусственный цветок, поражались, что вы настоящая. Умирая, вы истекаете черной кровью и снова становитесь желтой. - Его плоское, напряженное лицо само превратилось в захватанный, вянущий цветок.
- Бывает, что мы, сами того не желая, проявляем жестокость, - сказала Кэрол.
- Обратимся-ка к книгам, - нетерпеливо предложила Марсия. - "Молл Фландерс" Яна Флеминга.
- "Финеас Финн" в сокращенном изложении "Плейбоя", - сказала Анджела.
- "Красная Шапочка" маркиза Де Сада, - хмыкнул Бен.
- Хватит! - взмолилась Фокси. - Все., сдаюсь! Я слишком глупа. Кто это, Анджела?
Анджела покосилась на Пайта, ожидая от него разрешения раскрыть секрет. В этот момент, слегка напуганная голубым свечением ее глаз, Фокси прочла, как газетный заголовок, искомое имя.
- Неужели?..
И, не желая этого, даже не зная, когда у нее потекли слезы, Фокси расплакалась от утомления и замешательства. Все, за исключением Анджелы и Бена, утвердились в том, что и раньше подозревали: Фокси возомнила себя Пайтом.
Тонкий лед
Как во сне нам нужны сны, так и наяву нам надо соприкасаться и разговаривать, ощущать прикосновения и слышать слова. "Фокси?" "Что, Пайт?" В их простых именах была магия - магия ласки, выискивающей чудовищное и нежное друг у друга в гениталиях. "Ты считаешь, что мы поступаем дурно?" "Дурно? Это понятие словно выплыло из другой Вселенной. Не знаю. Не думаю". "Вот и молодец!" "Что я так не думаю?"
"Да-да-да! И не думай. Мне так лучше. Прошлой ночью ты мне приснилась. Это в первый раз. Забавно, когда тебе снятся знакомые люди. Это какой-то клуб с идиотскими правилами. Мне вечно снится Фредди Торн, которого я не выношу". "Что я делала в твоем сне? Я тебя возбуждала?" "Ты была сама непорочность. Все происходило в универмаге со стеклянным потолком. Ты работала там продавщицей. Я остановился перед твоим прилавком, не зная, чего мне хочется".
"Я - продавщица? - Она как бы усмехалась, а на самом деле страдала от уязвленного самолюбия. - Чем же я, по-твоему, торгую?"
"Нет, там была совсем другая атмосфера. Ты была очень чопорной и необщительной - ты это умеешь... Я ничего не мог сказать, но ты все равно нагнулась, словно что-то искала, и исчезла из виду. Я проснулся с фантастической эрекцией".
Тем летом, мучаясь порой бессонницей, Пайт, лежа рядом со спящей Анджелой, приподнимал руку и изучал ее очертания на фоне окна. Рука могла бы принадлежать утопленнику, который вот-вот уйдет под воду. Беззаботное, медленное дыхание Анджелы казалось рябью на поверхности океана, в котором он вот-вот погибнет. Ему не хватало скрипа колеса в клетке хомячка. С Фокси он был скромен и осторожен, как подобает наемному мастеру в чужом доме, и вовсе не намеревался ее возжелать. Но, порхая из комнаты в комнату, от детали к детали, она проявляла соблазнительную ветреность, и он уже смущался смотреть на голое дерево в тех местах, где побывали ее пальцы.
"Здесь можно было бы сделать полки".
"Или шкафы?"
"По-вашему, открытые полки хуже? Двери источают самодовольство. А потом перестают открываться или закрываться".
"На этот случай сейчас делают магнитные защелки - очень эффективно. А открытые полки - это соблазн. У вас кошка, скоро появятся дети. Значит, без запоров не обойтись. У меня есть два плотника, которые делают очень красивые шкафы. Адаме и Комо".
"И вы хотите подбросить им работенку".
Пайт опешил. Эта беременная женщина, снующая по ветхому дому в просторном платье, выглядела более невесомой, чем другие женщины, быстрее проникала в его мотивы, словно перед ней представал не он сам, а кто-то другой, кого она уже успела изучить.
"Они работают с душой. Мне нравится сводить их с душевными заказчиками".
Она молитвенно указала на открывающийся из окна вид, как на икону, обернулась и произнесла скороговоркой:
"Хочу открытые полки, открытые двери, чтобы все, что здесь есть, вбирало море, морской воздух. Я всю жизнь провела в тесных комнатушках, где всегда экономили место".
Произнесла - и выпорхнула в своем желтом летящем наряде, с разгоревшимся лицом, из узкой кухни. Пайт уже догадывался, что с ней не оберешься бед.
- Зачем ты взял этот заказ? - спросила его Джорджина. - Ты же говорил, что собираешься строить дома в стиле ранчо.
Они стояли воскресным утром рядом с теннисным кортом Онгов. Пайт не пошел в церковь, чтобы Анджела смогла принять вызов, брошенный в шутку Фредди Торном. Сейчас ему не хватало привычного часа размышлений сидя и пения стоя. После вчерашнего джина голову стягивали ледяные обручи. Вызов, громко брошенный Фредди накануне у Константинов, состоял в приглашении сыграть с ним в паре. Но Бернадетт уже возвращалась с тремя сыновьями с ранней мессы, поэтому Онгов тоже пришлось пригласить на игру. Чтобы построить корт рядом с их новым домом, пришлось выгрызть кусок холма. Экзотический и дорогой дом с подвесными лестницами был спроектирован архитектором, с которым Джон познакомился в Кембридже, и служил всем в Тарбоксе напоминанием о высоком престиже Джона Онга. Сам Джон, маленький костлявый человечек с кожей орехового цвета, обожавший все американское - от жевательной резинки до сигарет с фильтром, - был энтузиастом тенниса, но талантом в игре не блистал. Играл он неизменно в отглаженном белом костюмчике, с напульсником на правом запястье, с зеленой повязкой на лбу. Все его изящные удары, сопровождаемые горделивыми выкриками, неизменно отражались американскими противниками. Партнером Бернадетт был косолапый Фредди, при одном взгляде на которого было трудно удержаться от смеха; соответственно, Анджеле пришлось играть против Джона, и на этом фоне ее игра выглядела еще правильнее, изящнее и ровнее, за исключением игры у сетки, где ей не хватало расторопности гасить мячи.
Болельщики, Пайт и Джорджина, мирно беседовали. Никто не сказал бы, что они шепчутся, просто они старались, чтобы их не подслушали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
- Кисть дьявола, - сказала Марсия. - Или что-то тепличное.
- Знаете, - подхватил Бен Солц, - иногда, выпалывая вокруг дома сорняки, вы наталкиваетесь на растение - кружева королевы Анны или худосочные дикие астры. Это тоже, конечно, сорняки, но у вас не хватает духу их выполоть, потому они тоже украшение.
- Мы все такие, - сказала Анджела.
- Говори за себя, милочка, - предупредила ее Джорджина.
- Герань, которую переносят с подоконника на подоконник следом за солнцем, - сказал Пайт. - Гиацинт, продаваемый в пластмассовом горшке. Иногда роза леди Палмерстон. Вы когда-нибудь замечали, Фокси, как оранжерейные гвоздики кладут в ведро с чернилами для подкраски? Так получают зеленые гвоздики ко дню Святого Патрика. А вы, по-моему, желтая гвоздика, которую заставляют впитывать красные чернила. Так получают невероятный черный цвет, чтобы люди трогали вас, принимали за искусственный цветок, поражались, что вы настоящая. Умирая, вы истекаете черной кровью и снова становитесь желтой. - Его плоское, напряженное лицо само превратилось в захватанный, вянущий цветок.
- Бывает, что мы, сами того не желая, проявляем жестокость, - сказала Кэрол.
- Обратимся-ка к книгам, - нетерпеливо предложила Марсия. - "Молл Фландерс" Яна Флеминга.
- "Финеас Финн" в сокращенном изложении "Плейбоя", - сказала Анджела.
- "Красная Шапочка" маркиза Де Сада, - хмыкнул Бен.
- Хватит! - взмолилась Фокси. - Все., сдаюсь! Я слишком глупа. Кто это, Анджела?
Анджела покосилась на Пайта, ожидая от него разрешения раскрыть секрет. В этот момент, слегка напуганная голубым свечением ее глаз, Фокси прочла, как газетный заголовок, искомое имя.
- Неужели?..
И, не желая этого, даже не зная, когда у нее потекли слезы, Фокси расплакалась от утомления и замешательства. Все, за исключением Анджелы и Бена, утвердились в том, что и раньше подозревали: Фокси возомнила себя Пайтом.
Тонкий лед
Как во сне нам нужны сны, так и наяву нам надо соприкасаться и разговаривать, ощущать прикосновения и слышать слова. "Фокси?" "Что, Пайт?" В их простых именах была магия - магия ласки, выискивающей чудовищное и нежное друг у друга в гениталиях. "Ты считаешь, что мы поступаем дурно?" "Дурно? Это понятие словно выплыло из другой Вселенной. Не знаю. Не думаю". "Вот и молодец!" "Что я так не думаю?"
"Да-да-да! И не думай. Мне так лучше. Прошлой ночью ты мне приснилась. Это в первый раз. Забавно, когда тебе снятся знакомые люди. Это какой-то клуб с идиотскими правилами. Мне вечно снится Фредди Торн, которого я не выношу". "Что я делала в твоем сне? Я тебя возбуждала?" "Ты была сама непорочность. Все происходило в универмаге со стеклянным потолком. Ты работала там продавщицей. Я остановился перед твоим прилавком, не зная, чего мне хочется".
"Я - продавщица? - Она как бы усмехалась, а на самом деле страдала от уязвленного самолюбия. - Чем же я, по-твоему, торгую?"
"Нет, там была совсем другая атмосфера. Ты была очень чопорной и необщительной - ты это умеешь... Я ничего не мог сказать, но ты все равно нагнулась, словно что-то искала, и исчезла из виду. Я проснулся с фантастической эрекцией".
Тем летом, мучаясь порой бессонницей, Пайт, лежа рядом со спящей Анджелой, приподнимал руку и изучал ее очертания на фоне окна. Рука могла бы принадлежать утопленнику, который вот-вот уйдет под воду. Беззаботное, медленное дыхание Анджелы казалось рябью на поверхности океана, в котором он вот-вот погибнет. Ему не хватало скрипа колеса в клетке хомячка. С Фокси он был скромен и осторожен, как подобает наемному мастеру в чужом доме, и вовсе не намеревался ее возжелать. Но, порхая из комнаты в комнату, от детали к детали, она проявляла соблазнительную ветреность, и он уже смущался смотреть на голое дерево в тех местах, где побывали ее пальцы.
"Здесь можно было бы сделать полки".
"Или шкафы?"
"По-вашему, открытые полки хуже? Двери источают самодовольство. А потом перестают открываться или закрываться".
"На этот случай сейчас делают магнитные защелки - очень эффективно. А открытые полки - это соблазн. У вас кошка, скоро появятся дети. Значит, без запоров не обойтись. У меня есть два плотника, которые делают очень красивые шкафы. Адаме и Комо".
"И вы хотите подбросить им работенку".
Пайт опешил. Эта беременная женщина, снующая по ветхому дому в просторном платье, выглядела более невесомой, чем другие женщины, быстрее проникала в его мотивы, словно перед ней представал не он сам, а кто-то другой, кого она уже успела изучить.
"Они работают с душой. Мне нравится сводить их с душевными заказчиками".
Она молитвенно указала на открывающийся из окна вид, как на икону, обернулась и произнесла скороговоркой:
"Хочу открытые полки, открытые двери, чтобы все, что здесь есть, вбирало море, морской воздух. Я всю жизнь провела в тесных комнатушках, где всегда экономили место".
Произнесла - и выпорхнула в своем желтом летящем наряде, с разгоревшимся лицом, из узкой кухни. Пайт уже догадывался, что с ней не оберешься бед.
- Зачем ты взял этот заказ? - спросила его Джорджина. - Ты же говорил, что собираешься строить дома в стиле ранчо.
Они стояли воскресным утром рядом с теннисным кортом Онгов. Пайт не пошел в церковь, чтобы Анджела смогла принять вызов, брошенный в шутку Фредди Торном. Сейчас ему не хватало привычного часа размышлений сидя и пения стоя. После вчерашнего джина голову стягивали ледяные обручи. Вызов, громко брошенный Фредди накануне у Константинов, состоял в приглашении сыграть с ним в паре. Но Бернадетт уже возвращалась с тремя сыновьями с ранней мессы, поэтому Онгов тоже пришлось пригласить на игру. Чтобы построить корт рядом с их новым домом, пришлось выгрызть кусок холма. Экзотический и дорогой дом с подвесными лестницами был спроектирован архитектором, с которым Джон познакомился в Кембридже, и служил всем в Тарбоксе напоминанием о высоком престиже Джона Онга. Сам Джон, маленький костлявый человечек с кожей орехового цвета, обожавший все американское - от жевательной резинки до сигарет с фильтром, - был энтузиастом тенниса, но талантом в игре не блистал. Играл он неизменно в отглаженном белом костюмчике, с напульсником на правом запястье, с зеленой повязкой на лбу. Все его изящные удары, сопровождаемые горделивыми выкриками, неизменно отражались американскими противниками. Партнером Бернадетт был косолапый Фредди, при одном взгляде на которого было трудно удержаться от смеха; соответственно, Анджеле пришлось играть против Джона, и на этом фоне ее игра выглядела еще правильнее, изящнее и ровнее, за исключением игры у сетки, где ей не хватало расторопности гасить мячи.
Болельщики, Пайт и Джорджина, мирно беседовали. Никто не сказал бы, что они шепчутся, просто они старались, чтобы их не подслушали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89