На этом новые хозяева не успокоились: пристроили крыло для слуг, оказавшееся на разных уровнях с главной постройкой. Пайт показал Анджеле расшатанные деревянные конструкции, отлетающую штукатурку, насквозь проеденные ржавчиной водопроводные трубы, древнюю электропроводку с иссохшей резиновой изоляцией, громыхающие оконные рамы, настрадавшиеся от дождей и насекомых. Стеклянный потолок в главной спальне протекал. Отапливалась только гостиная - с помощью печки, которой приходилось вручную скармливать уголь. Под домом пришлось бы рыть подвал, а в самом доме заменить все внутренние перегородки, установить центральное отопление, навести новую крышу. Не говоря уж о канализации, безнадежных оконных переплетах, потолках. Кухня была забавная, но совершенная непригодная для дела. Ей пользовались только летом: слуги готовили здесь салаты из лангустов. В некоторых местах внешняя кедровая обшивка дома совершенно сгнила, а кое-где вообще облетела. Однако за дом просили не меньше сорока тысяч, плюс двенадцать тысяч наличными незамедлительно. Несуразная цена! Стоя у широкого сланцевого обрыва и любуясь зимним пейзажем - испещренным протоками болотом, островками с осиной, боярышником и ежевикой, стальной лентой пролива, кромкой белых, как соль, дюн и беспокойно ворочающимся за дюнами океаном, Анджела согласилась наконец: слишком дорого.
Сейчас, вспоминая тот дом - Пайт не только избежал покупки, но и заработал вместе со своим партнером на его про/даже, - он испытывал чувство консервативного удовольствия. Симметрия собственного дома придавала ему сил. Он представлял себе двух круглолицых дочек, мирно спящих под его защитой. И любовался телом жены, ее спелостью.
Анджела сняла с шеи жемчуг, в котором всегда появлялась на людях, и стала стягивать через голову сильно декольтированное черное платье. Заколки в волосах зацепились за мягкую шерсть. Пока она возилась, электрический свет высекал молнии из комбинации, облепившей ее тело. Край комбинации задрался, показались подвязки чулок. Такой, без головы, она выглядела особенно крепкой и соблазнительной.
Ощутив укол любви, он предъявил ей обвинение:
- Ты со мной несчастлива.
Она избавилась от перекрутившегося платья и искоса глянула на него. Свет настольной лампы с гофрированным абажуром старил ее лицо. Год назад она отвергла бы такое обвинение.
- Как же иначе, - ответила она теперь, - если ты заигрываешь со всякой женщиной, какая только попадется тебе на глаза?
- Так уж со всякой?
- Конечно. А то ты не знаешь! Тебе любую подавай: высокую или коротышку, старуху или молоденькую. Хоть желтую Бернадетт Онг, хоть эту бедную пьянчужку Би Герин. Как будто у нее без тебя мало неприятностей!
- По-моему, ты отлично провела время. Весь вечер проболтала с Фредди Торном.
- В гостях мы становимся друг другу чужими. Так больше нельзя, Пайт. Я прихожу домой с ощущением, будто вывалялась в грязи. Мне опротивела такая жизнь!
- Ты бы предпочла, чтобы мы весь вечер терлись животами? Лучше скажи... - Он разделся до пояса, и она отшатнулась, словно ударилась о его щит - голую грудь с крестом из янтарных волос вместо герба. - ...Скажи, о чем это вы с Фредди часами болтаете? Да еще забиваетесь вдвоем в угол, как дети, играющие в камешки. - Он сделал шаг вперед, щуря красные от выпивки глаза.
Она поборола желание отступить, угадывая в его грозном настроении прелюдию к сексу. Вместо этого она запустила руку себе под комбинацию и стала отстегивать, по одной, подвязки. Ее беззащитность полностью разоружила Пайта. Он застыл у самого камина, чувствуя босыми подошвами холод гладких кирпичей.
- Он тупица, - сказала она небрежно, имея в виду Фредди Торна. Она возилась с подвязками, прижимая подбородок к груди, поэтому ее голос звучал хрипло, зажатые груди напряглись. - Зато говорит на интересные для женщин темы. Про еду, психологию. Про детские зубы.
- Какая еще психология?
- Сегодня он рассуждал о том, что все мы видим друг в друге.
-Кто?
- Как, кто? Мы, супруги.
- Во мне Фредди Торн видит бесплатную выпивку, а в тебе роскошную задницу.
Она не обратила внимания на комплимент.
- Он считает, что мы - круг. Магический круг голов, разгоняющий темноту. Он сказал, что ему страшно, когда не удается увидеться с нами в уик-энд. Ему кажется, что мы превратились в церковь.
- Это потому, что он не ходит в настоящую церковь.
- Ты один туда ходишь, Пайт. Не считая католиков. - Католиками среди их знакомых были Галлахеры и Бернадетт Онг. Константины впали в безбожие.
- В этом источник моей поразительной мужской силы, - сказал Пайт. Закаливающее чувство греха! - И он нагнулся, оперся на руки и сделал стойку, касаясь напряженными пальцами ног своей конической тени на потолке; жилы на шее и на руках напряглись, как натянутые канаты.
Анджела отвернулась. Она видела это представление слишком часто. Он аккуратно принял нормальное положение. Молчание жены его смущало.
- Восславим Христа! - сказал он и зааплодировал сам себе.
- Тсс, ты разбудишь детей.
- Почему бы и нет, черт возьми, если они сами меня то и дело будят, маленькие кровопийцы? - Он опустился на колени и пополз к кровати. - Папа, папа, просыпайся, папа! Знаешь, что написано в воскресной газете? У Джекки Кеннеди будет ребеночек!
- Какой ты жестокий! - сказала Анджела, продолжая неспешно раздеваться и раздвигать в воздухе невидимые занавески. Она открыла дверь шкафа и скрылась за ней. До мужа долетал только ее голос:
- Еще Фредди считает, что от этого страдают дети.
- От чего страдают?
- От нашего общения с друзьями.
- Должен же я общаться с друзьями, раз ты лишаешь меня половой жизни.
- Если ты считаешь, что так можно завоевать женское сердце, то тебе еще многому придется научиться. - Он терпеть не мог этот ее тон, напоминавший о том, как еще до их знакомства она работала учительницей.
- Почему бы детям не пострадать? - спросил он. - Им прописано страдание. Как иначе учиться добру? - Он чувствовал, что по части страдания обошел ее на целую голову. Без него она воспитывала бы дочерей так же, как воспитали ее саму - приучала бы к несуществующему миру.
Она была готова отвечать ему серьезно де тех пор, пока ему не наскучит к ней придираться.
- Ты говоришь о позитивном страдании, - возразила она. - А речь о нашем невнимании, которого они могут даже не замечать. Мы их не ругаем, а просто избегаем. Взять хоть Фрэнки Эпплби: очень умный мальчик, а что толку? Джонатан Смит изводит его насмешками, потому что их родители всегда вместе,
- Что за черт? Зачем мы живем в этом захолустье, если не ради детей?
- Но удовольствие-то получаем мы, а не они. Их совсем не радовали лыжные прогулки этой зимой. Дрожали, как цуцики, смотреть жалко! Девочки всю зиму мечтали побывать в одно из воскресений в музее, в теплом музее с чучелами птиц, но мы не могли их туда отвезти, потому что пришлось бы оторваться от друзей, а те без нас придумали бы что-нибудь интересное или ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Сейчас, вспоминая тот дом - Пайт не только избежал покупки, но и заработал вместе со своим партнером на его про/даже, - он испытывал чувство консервативного удовольствия. Симметрия собственного дома придавала ему сил. Он представлял себе двух круглолицых дочек, мирно спящих под его защитой. И любовался телом жены, ее спелостью.
Анджела сняла с шеи жемчуг, в котором всегда появлялась на людях, и стала стягивать через голову сильно декольтированное черное платье. Заколки в волосах зацепились за мягкую шерсть. Пока она возилась, электрический свет высекал молнии из комбинации, облепившей ее тело. Край комбинации задрался, показались подвязки чулок. Такой, без головы, она выглядела особенно крепкой и соблазнительной.
Ощутив укол любви, он предъявил ей обвинение:
- Ты со мной несчастлива.
Она избавилась от перекрутившегося платья и искоса глянула на него. Свет настольной лампы с гофрированным абажуром старил ее лицо. Год назад она отвергла бы такое обвинение.
- Как же иначе, - ответила она теперь, - если ты заигрываешь со всякой женщиной, какая только попадется тебе на глаза?
- Так уж со всякой?
- Конечно. А то ты не знаешь! Тебе любую подавай: высокую или коротышку, старуху или молоденькую. Хоть желтую Бернадетт Онг, хоть эту бедную пьянчужку Би Герин. Как будто у нее без тебя мало неприятностей!
- По-моему, ты отлично провела время. Весь вечер проболтала с Фредди Торном.
- В гостях мы становимся друг другу чужими. Так больше нельзя, Пайт. Я прихожу домой с ощущением, будто вывалялась в грязи. Мне опротивела такая жизнь!
- Ты бы предпочла, чтобы мы весь вечер терлись животами? Лучше скажи... - Он разделся до пояса, и она отшатнулась, словно ударилась о его щит - голую грудь с крестом из янтарных волос вместо герба. - ...Скажи, о чем это вы с Фредди часами болтаете? Да еще забиваетесь вдвоем в угол, как дети, играющие в камешки. - Он сделал шаг вперед, щуря красные от выпивки глаза.
Она поборола желание отступить, угадывая в его грозном настроении прелюдию к сексу. Вместо этого она запустила руку себе под комбинацию и стала отстегивать, по одной, подвязки. Ее беззащитность полностью разоружила Пайта. Он застыл у самого камина, чувствуя босыми подошвами холод гладких кирпичей.
- Он тупица, - сказала она небрежно, имея в виду Фредди Торна. Она возилась с подвязками, прижимая подбородок к груди, поэтому ее голос звучал хрипло, зажатые груди напряглись. - Зато говорит на интересные для женщин темы. Про еду, психологию. Про детские зубы.
- Какая еще психология?
- Сегодня он рассуждал о том, что все мы видим друг в друге.
-Кто?
- Как, кто? Мы, супруги.
- Во мне Фредди Торн видит бесплатную выпивку, а в тебе роскошную задницу.
Она не обратила внимания на комплимент.
- Он считает, что мы - круг. Магический круг голов, разгоняющий темноту. Он сказал, что ему страшно, когда не удается увидеться с нами в уик-энд. Ему кажется, что мы превратились в церковь.
- Это потому, что он не ходит в настоящую церковь.
- Ты один туда ходишь, Пайт. Не считая католиков. - Католиками среди их знакомых были Галлахеры и Бернадетт Онг. Константины впали в безбожие.
- В этом источник моей поразительной мужской силы, - сказал Пайт. Закаливающее чувство греха! - И он нагнулся, оперся на руки и сделал стойку, касаясь напряженными пальцами ног своей конической тени на потолке; жилы на шее и на руках напряглись, как натянутые канаты.
Анджела отвернулась. Она видела это представление слишком часто. Он аккуратно принял нормальное положение. Молчание жены его смущало.
- Восславим Христа! - сказал он и зааплодировал сам себе.
- Тсс, ты разбудишь детей.
- Почему бы и нет, черт возьми, если они сами меня то и дело будят, маленькие кровопийцы? - Он опустился на колени и пополз к кровати. - Папа, папа, просыпайся, папа! Знаешь, что написано в воскресной газете? У Джекки Кеннеди будет ребеночек!
- Какой ты жестокий! - сказала Анджела, продолжая неспешно раздеваться и раздвигать в воздухе невидимые занавески. Она открыла дверь шкафа и скрылась за ней. До мужа долетал только ее голос:
- Еще Фредди считает, что от этого страдают дети.
- От чего страдают?
- От нашего общения с друзьями.
- Должен же я общаться с друзьями, раз ты лишаешь меня половой жизни.
- Если ты считаешь, что так можно завоевать женское сердце, то тебе еще многому придется научиться. - Он терпеть не мог этот ее тон, напоминавший о том, как еще до их знакомства она работала учительницей.
- Почему бы детям не пострадать? - спросил он. - Им прописано страдание. Как иначе учиться добру? - Он чувствовал, что по части страдания обошел ее на целую голову. Без него она воспитывала бы дочерей так же, как воспитали ее саму - приучала бы к несуществующему миру.
Она была готова отвечать ему серьезно де тех пор, пока ему не наскучит к ней придираться.
- Ты говоришь о позитивном страдании, - возразила она. - А речь о нашем невнимании, которого они могут даже не замечать. Мы их не ругаем, а просто избегаем. Взять хоть Фрэнки Эпплби: очень умный мальчик, а что толку? Джонатан Смит изводит его насмешками, потому что их родители всегда вместе,
- Что за черт? Зачем мы живем в этом захолустье, если не ради детей?
- Но удовольствие-то получаем мы, а не они. Их совсем не радовали лыжные прогулки этой зимой. Дрожали, как цуцики, смотреть жалко! Девочки всю зиму мечтали побывать в одно из воскресений в музее, в теплом музее с чучелами птиц, но мы не могли их туда отвезти, потому что пришлось бы оторваться от друзей, а те без нас придумали бы что-нибудь интересное или ужасное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89