Что касается Джуны, то она взяла копье Моуки и встала на колени на том самом древесном стволе, на который Укатонен приманивал своих жуков-гонцов.
Наступила тишина. Все ждали, когда рыба позабудет об их присутствии. Эта тишина, однако, была полна жизни: далекими криками птиц и ящериц, жужжанием матасов — странных насекомых, чьи крылья походили на листья, а удивительная удлиненная голова служила мощным резонатором. Время от времени откуда-то прилетали меаки и кружились, привлеченные еще не исчезнувшим запахом пролитого Укатоненом вещества.
Исполнилось три с половиной месяца пребывания Джуны среди энкаров. Обучение их требовало громадного напряжения. Поэтому внезапный отпуск казался ей восхитительным. Рядом с бревном медленно прошла большая тень. Джуна ожидала — напряженная, копье нацелено на то место, откуда должна появиться рыба. Когда та подплыла на нужное расстояние, Джуна сделала выпад. Стиснув конец остроги, Джуна прижала бьющуюся рыбу к песчаному дну и держала ее так, пока та не прекратила сопротивление.
Теперь можно было вытащить острогу из воды и снять с нее рыбу. Это оказалась пуггинити — очень вкусная и сочная рыба, питающаяся преимущественно упавшими в воду фруктами. Джуна подняла добычу высоко в воздух. Укатонен высветил знак одобрения.
На следующий день пришли Наратонен, Анито и Нинто. Наратонен отправил своих учениц повторять пройденное, а сам сел рядом с Джуной, которая показала ему, как надо обращаться с компьютером. Когда он усвоил главные принципы, она предоставила ему самому смотреть программу и отправилась с Моуки и Укатоненом купаться. Они плавали на спине, любуясь игрой солнечных лучей на листве деревьев. Река несла их мимо берега, где Нинто и Анито практиковались в своем кворбирри.
Укатонен перевернулся на живот и, поднимая фонтаны брызг, поплыл к ним.
— Нет, нет, нет! — сказал он Анито и Нинто. — Надо вот как! — Он схватил Нинто за руку и показал ей тот жест, который она все время пыталась воспроизвести. — Руку нужно отвести назад так, чтобы зрители видели шпору на ней, а локоть надо опустить как можно ниже.
Спину Нинто окрасил цвет раздражения. Ее терпение было уже давно на исходе. Джуна высветила на коже рябь поддразнивающего смеха, перевернулась и ушла в глубину, чтобы мгновение спустя с силой выскочить на поверхность. Моуки последовал за ней, и оба принялись играть наподобие двух выдр, пока наконец не стали задыхаться.
Они вылезли на согретый солнцем камень и вытянулись в блаженной усталости. Моуки протянул Джуне руки, и они слились, утверждая и укрепляя связывающие их узы. Искусность Джуны в аллу-а значительно возросла за время, проведенное среди энкаров. Иногда во время контакта она ощущала присутствие в себе окружавшего их леса, пульсирующего множеством вплетенных в него жизней. Конечно, вряд ли это было реальностью: ведь слияние — это всего лишь глубокое проникновение в физиологию партнера, формирование сложной системы прямых и обратных биологических связей в виде биохимического обмена, осуществляемого с помощью аллу-а.
Но слияние с Моуки давало ей ощущение, что здесь — в этом чужом для нее мире — она все-таки дома, она — неотторжимая часть окружающих ее джунглей. Все это было, конечно, чисто субъективным ощущением, но оно доставляло Джуне радость. Она вытянулась на солнце и зажмурила глаза.
Укатонен, кончив репетировать с Нинто и Анито, отправился поглядеть, как идут дела у Наратонена с компьютером Иирин. Укатонен покачал головой — все-таки язык кожи у этих новых существ какой-то странный. Иирин объяснила им, что большую часть времени они пользуются звуками, но что человеческий язык кожи тенду изучить проще.
Он попробовал вообразить себе комнату, набитую такими людьми, как Иирин, розовыми и коричневыми, с ничего не выражающей для него кожей, но зато изо рта у которых все время вылетают громкие звуки, такие же, как те, что время от времени издает Иирин. Все равно что комната, битком набитая совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно поверить, что разумные, нормальные люди могут общаться таким образом. И как им удается понимать друг друга в таком гаме?
Наратонен согнулся над компьютером, изучая свои собственные изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле него на корточки.
— Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо более четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал о том, как я обучаю.
Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент, когда на дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую он только что репетировал с Нинто и Анито. До сих пор Укатонен смотрел на говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен — весь розовый от волнения, заинтересованный тем, что он видит себя. Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость.
Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена.
— Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке?
— Это удивительно!
— У меня где-то здесь есть несколько полных записей кворбирри, — сказала Иирин, наклоняясь и возясь с клавиатурой. Картинка на дисплее изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась другая картинка, и снова Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она искала. Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла ее действий.
— Ну, посмотрите-ка на это, — произнесла она.
Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на этот зов потоком нот своей флейты. Укатонен сразу узнал ее: это была Нарито — предводитель отряда лайли-тенду, с которым люди Нармолома торговали в прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он понял, что видит себя самого, исполняющего кворбирри, повествующее о происхождении лайли-тенду. Испуганный и заинтригованный, он со стороны смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой, как на его коже возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел, что Наратонен тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько не позорило Укатонена.
По мере того как кворбирри разворачивалось, Укатонену было все интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать собственную технику исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах хотел бы сыграть несколько иначе. Когда запись подошла к концу, ему вдруг захотелось посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился в лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
Наступила тишина. Все ждали, когда рыба позабудет об их присутствии. Эта тишина, однако, была полна жизни: далекими криками птиц и ящериц, жужжанием матасов — странных насекомых, чьи крылья походили на листья, а удивительная удлиненная голова служила мощным резонатором. Время от времени откуда-то прилетали меаки и кружились, привлеченные еще не исчезнувшим запахом пролитого Укатоненом вещества.
Исполнилось три с половиной месяца пребывания Джуны среди энкаров. Обучение их требовало громадного напряжения. Поэтому внезапный отпуск казался ей восхитительным. Рядом с бревном медленно прошла большая тень. Джуна ожидала — напряженная, копье нацелено на то место, откуда должна появиться рыба. Когда та подплыла на нужное расстояние, Джуна сделала выпад. Стиснув конец остроги, Джуна прижала бьющуюся рыбу к песчаному дну и держала ее так, пока та не прекратила сопротивление.
Теперь можно было вытащить острогу из воды и снять с нее рыбу. Это оказалась пуггинити — очень вкусная и сочная рыба, питающаяся преимущественно упавшими в воду фруктами. Джуна подняла добычу высоко в воздух. Укатонен высветил знак одобрения.
На следующий день пришли Наратонен, Анито и Нинто. Наратонен отправил своих учениц повторять пройденное, а сам сел рядом с Джуной, которая показала ему, как надо обращаться с компьютером. Когда он усвоил главные принципы, она предоставила ему самому смотреть программу и отправилась с Моуки и Укатоненом купаться. Они плавали на спине, любуясь игрой солнечных лучей на листве деревьев. Река несла их мимо берега, где Нинто и Анито практиковались в своем кворбирри.
Укатонен перевернулся на живот и, поднимая фонтаны брызг, поплыл к ним.
— Нет, нет, нет! — сказал он Анито и Нинто. — Надо вот как! — Он схватил Нинто за руку и показал ей тот жест, который она все время пыталась воспроизвести. — Руку нужно отвести назад так, чтобы зрители видели шпору на ней, а локоть надо опустить как можно ниже.
Спину Нинто окрасил цвет раздражения. Ее терпение было уже давно на исходе. Джуна высветила на коже рябь поддразнивающего смеха, перевернулась и ушла в глубину, чтобы мгновение спустя с силой выскочить на поверхность. Моуки последовал за ней, и оба принялись играть наподобие двух выдр, пока наконец не стали задыхаться.
Они вылезли на согретый солнцем камень и вытянулись в блаженной усталости. Моуки протянул Джуне руки, и они слились, утверждая и укрепляя связывающие их узы. Искусность Джуны в аллу-а значительно возросла за время, проведенное среди энкаров. Иногда во время контакта она ощущала присутствие в себе окружавшего их леса, пульсирующего множеством вплетенных в него жизней. Конечно, вряд ли это было реальностью: ведь слияние — это всего лишь глубокое проникновение в физиологию партнера, формирование сложной системы прямых и обратных биологических связей в виде биохимического обмена, осуществляемого с помощью аллу-а.
Но слияние с Моуки давало ей ощущение, что здесь — в этом чужом для нее мире — она все-таки дома, она — неотторжимая часть окружающих ее джунглей. Все это было, конечно, чисто субъективным ощущением, но оно доставляло Джуне радость. Она вытянулась на солнце и зажмурила глаза.
Укатонен, кончив репетировать с Нинто и Анито, отправился поглядеть, как идут дела у Наратонена с компьютером Иирин. Укатонен покачал головой — все-таки язык кожи у этих новых существ какой-то странный. Иирин объяснила им, что большую часть времени они пользуются звуками, но что человеческий язык кожи тенду изучить проще.
Он попробовал вообразить себе комнату, набитую такими людьми, как Иирин, розовыми и коричневыми, с ничего не выражающей для него кожей, но зато изо рта у которых все время вылетают громкие звуки, такие же, как те, что время от времени издает Иирин. Все равно что комната, битком набитая совокупляющимися юрри, подумал Укатонен. Трудно поверить, что разумные, нормальные люди могут общаться таким образом. И как им удается понимать друг друга в таком гаме?
Наратонен согнулся над компьютером, изучая свои собственные изображения, сделанные Иирин. Он поднял глаза, когда Укатонен присел возле него на корточки.
— Это необыкновенно! Я вижу, как я двигаюсь, причем вижу гораздо более четко и ясно, чем если бы изображения были сделаны на коже. Я многое узнал о том, как я обучаю.
Укатонен взглянул через плечо Наратонена в тот самый момент, когда на дисплее игралась и переигрывалась та самая фраза из кворбирри, которую он только что репетировал с Нинто и Анито. До сих пор Укатонен смотрел на говорящий камень Иирин как на забаву, но вот сейчас тут сидит Наратонен — весь розовый от волнения, заинтересованный тем, что он видит себя. Укатонен отвернулся; он ощущал какую-то неловкость.
Пришла Иирин и села по другую сторону Наратонена.
— Ну, эн, что ты думаешь об этой штуке?
— Это удивительно!
— У меня где-то здесь есть несколько полных записей кворбирри, — сказала Иирин, наклоняясь и возясь с клавиатурой. Картинка на дисплее изменилась, Иирин нажала на что-то, появилась другая картинка, и снова Иирин нажала на что-то, пока наконец дисплей не выдал то, что она искала. Укатонен и раньше видел, как она занимается этим, но не понимал смысла ее действий.
— Ну, посмотрите-ка на это, — произнесла она.
Экран потемнел. Раздался печальный вой рога, сделанного из раковины. На нем играл высокий энкар. Затем какая-то лайли-тенду ответила на этот зов потоком нот своей флейты. Укатонен сразу узнал ее: это была Нарито — предводитель отряда лайли-тенду, с которым люди Нармолома торговали в прошлом году. Стрекательные железы на спине Укатонена напряглись, когда он понял, что видит себя самого, исполняющего кворбирри, повествующее о происхождении лайли-тенду. Испуганный и заинтригованный, он со стороны смотрел теперь, как переходит от одной сцены к другой, как на его коже возникают слова и символы. Укатонен поднял глаза и увидел, что Наратонен тоже критически наблюдает за происходящим. Укатонен был рад, что у него на картинке все идет хорошо. Правдивое изображение говорящего камня нисколько не позорило Укатонена.
По мере того как кворбирри разворачивалось, Укатонену было все интереснее наблюдать за своими действиями, оценивать собственную технику исполнения, хотя он и подумал, что в нескольких местах хотел бы сыграть несколько иначе. Когда запись подошла к концу, ему вдруг захотелось посмотреть ее еще раз с самого начала, так же как это делал Наратонен. Это его сильно взволновало. Он схватил свое охотничье снаряжение и бросился в лесные заросли, чтобы там обдумать все как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148