— Если дама что-нибудь выберет… Жень, хочешь лифчик?
«Острить пытается, гад! Или хамить! Не такой уж он дохлый барашек, каким прикидывается!» С каким бы мстительным удовольствием я сейчас захотела гарнитурчик долларов этак за триста! Но, к сожалению, горечь и досада всецело властвовали в моей Душе, не оставляя места для мелкой мести. — Нет уж, спасибо!
Лучше мороженое. С тем мы и покинули магазин, провожаемые взглядом слегка огорченной, но вовсе не удивленной продавщицы.
Леха, вдохновленный моими словами, тут же слетал за мороженым, сунул мне в руки эскимо, а сам прислонился к фонарному столбу, рискуя испачкать пальто, выглядевшее для середины осени очень чистым. Глаза у него были все еще настороженные, но губы уже собирались расплыться в довольной улыбке.
— Не сердишься уже, да? Я правда извиняюсь, очень прошу меня простить и вообще…
— И вообще что?
— И вообще, в одном Бородин прав: у тебя просто с самого начала не было шансов. Дело не в том, умная ты или глупая, тут он, конечно, загнул. Просто сейчас надо постараться забыть обо всем этом, как о дурном сне.
— Опять умная или глупая?! Как вы меня все заколебали! — Я, в последнюю секунду уже задумавшаяся над тем, чтобы развернуть фольгу, с яростью метнула ни в чем не повинное эскимо в урну. — Это что — продолжение спектакля? Теперь будете культивировать во мне комплекс неполноценности? Не получится, господа хорошие! Я с вами вдоволь наигралась, и не пошли бы вы все вон?
— Ну вот опять двадцать пять! — опечалился Леха и рванулся вперед, пытаясь ухватить меня за рукав и приостановить наметившееся стремительное движение в сторону метро. — Я просто уже боюсь рот раскрывать. Что ни скажу — все не то! Ты пойми: не хочу я тебя обидеть! И никогда не хотел. Ну что мне сделать, чтобы ты поверила?
— Ключ от квартиры Вадима Петровича достать! — ляпнула я ни с того ни с сего. — Бородинские орлы там наверняка все позапирали. А я хочу сама посмотреть и во всем разобраться. Вот найду, кто Бирюкова зарезал, и пусть тогда ваш Бородин заткнется на всю оставшуюся жизнь!
Сказала и вдруг представила, как бы это на самом деле было хорошо!
Прихожу я в квартиру Вадима Петровича, устраиваю там маленький изящный обыск и натыкаюсь не на те улики, которые мне усердно подсовывают ради хохмы, а на самые что ни на есть настоящие! С проницательностью Шерлока Холмса и светским спокойствием мисс Марпл абсолютно верно истолковываю значение какого-нибудь воскового пятна на ковре или переставленных статуэток на полочке. Вычисляю убийцу и сдаю его милиции. А потом как бы невзначай захожу в офис к дражайшему Олегу Ивановичу и замечаю: «Убийца сидит в тюрьме. Вы могли бы так не стараться, заметая чужие следы. Лучше бы поменьше увлекались вашей интеллектуальной вендеттой, а побольше шевелили мозгами. Игра есть игра, у нее свои правила. И победитель в игре вовсе не всегда победитель в жизни». Да-а!
Наверное, было бы эффектно. Примерно с тем же сладким томлением в груди, еще в бытность мою новосибирской актрисой, я представляла себя на церемонии вручения «Чайки» или «Хрустальной Турандот». Жаль, что, как правило, осуществляются только незначительные и отнюдь не самые яркие мечты…
— А если ключ достану, помиримся? — прервал мои грезы более склонный к прикладному мышлению Леха.
— Да помиримся, помиримся, — устало вздохнула я. — Можешь считать, что уже помирились. Только не надо провожать меня домой! Мне очень плохо, на душе ужасно гадко. Ты — хороший парень и во се это влез, не подумав. Но мне надо успокоиться, чтобы начать относиться к тебе адекватно.
Он кивнул, как-то горестно и обиженно покосился на урну, в которой золотилась фольга от мороженого, и отступил, давая мне дорогу. В то, что уже в метро мне не придется ни с кем беседовать, верилось слабо.
— Пока! — против воли сорвалось с моих губ едва ли не с сочувствием. — Пока… И тоже не думай, что я — такая уж стерва.
— Я и не думаю, — печально, но уверенно ответствовал Леха. На том мы и расстались. Я, надвинув капюшон на самые глаза, поспешила к метро. Он остался подпирать фонарный столб и тосковать о мороженом, которое, не доставив никому радости, бесславно погибло в урне…
Дома я первым делом в голос заревела — в транспорте делать это было как-то неловко. Сняла кофту и в лихорадочном темпе навела порядок на кухне (надо же было так забаррикадироваться?! Змея! . Змея!.. Тьфу!). С отвращением выудила «пискульку» из вентиляции и села плакать уже в комфортных условиях.
В то, что этот кошмар закончился, до сих пор не верилось. Неужели в любую секунду я могу сесть в самолет, улететь в Новосибирск и меня больше никто и никогда не станет пугать отрубленными руками и кровавыми тапочками? Похоже, так оно и есть. Дома будет хорошо! Там театр, друзья. Ленка Журавлева, в отличие от Каюмовой, неспособная на гнусности. Там Пашков…
Через несколько секунд я с удивлением осознала одну вещь: мысль о Пашкове не сопровождалась привычным уже щемящим, болезненным, но все же немного приятным чувством. Только глухое раздражение — и все! Еще немного посидев на полу возле стены, я встала, прошла в комнату, выудила из книжки фотографию моего ненаглядного все в тех же стильных очках с грустной и умной полуулыбкой на устах. И тут же, к моему искреннему ужасу, глухое раздражение сменилось раздражением более чем явным! Мне вдруг захотелось изорвать снимок в клочки, поджечь на блюдечке и спустить в унитаз. Не больше и не меньше!
И из-за этого человека я чувствую себя виноватой! Плохо о нем подумала, ну надо же! Да в моих кошмарных фантазиях, в образе маньяка-убийцы, он, по крайней мере, являлся за мной в Москву, потрясенный моей изменой, измученный моим отсутствием! А в реальной жизни ему, похоже, было абсолютно начхать на то, где я и что со мной. Ну, уехала — и уехала! Жива — не жива, здорова — не здорова? Плевать! Он летал в Москву великое множество раз, он знал, как трудно здесь устроиться. В конце концов, он знал, что я тоскую без него!.. Из-за него и только из-за него я влезла во всю эту историю, а он не только не приехал меня спасти. Он не приехал вообще!
Уронив голову на руки, я заплакала горько и безутешно. Но почему-то от этих слез становилось легче, как будто они смывали с моих легких толстую, грубую коросту, мешавшую нормально дышать…
А в девять утра меня разбудил звонок в дверь. Вообще-то я намеревалась проспать часов до одиннадцати, поэтому открывать пошла не только со смутной тревогой, но и с недовольством. Кто это мог быть? Не очередной ли призрак, символизирующий продолжение игры? Пожалуй, это было бы уже не просто безвкусно, а глупо. Скорее всего, какой-нибудь бодрый коммивояжер: «Добрый день, сегодня фирма „АВС“ проводит презентацию своей продукции…» Однако это оказался не призрак и не коммивояжер, а Леха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97