Грим на этот раз не понадобился, поэтому выглядела я по-походному бодро — черные джинсы, ботиночки, куртка с капюшоном и волосы, собранные сзади большой коричневой заколкой. А вот настроение было, мягко говоря, так себе…
Надо сказать, что психиатрические диспансеры, равно как и кожно-венерологические, всю жизнь внушали мне брезгливость, смешанную с суеверным ужасом. И не потому, что в моей жизни были неприятные моменты, выработавшие особое к ним отношение. Как говорится, Бог миловал! Просто мне почему-то всегда казалось, что, открыв дверь с соответствующей табличкой, я немедленно погружусь в океан либо заразы, либо безумия и никогда уже до конца не отмоюсь…
Но, как ни странно, изнутри психиатрический диспансер выглядел почти как обычная поликлиника. Регистратура со множеством карточек, медсестра в белом халате и крахмальном колпаке. Напротив входа — вполне мирные плакаты, объясняющие, в каком кабинете можно получить печать на справку, а где пройти медкомиссию для водителей автотранспорта.
Немного помявшись у порога, я все-таки подошла к девушке за стойкой и деликатно прокашлялась.
— Вы что-то хотели? — спросила она, взглянув на меня без малейшего интереса.
— Да… Вы знаете… В общем, мне нужно узнать об одном человеке — возможно, вашем пациенте…
— Вы родственница? — спросила медсестра в лоб.
— Да! — соврала я не моргнув глазом.
— Почему же тогда «возможно»? Либо это наш пациент, либо нет… А что, кстати, у вас за вопрос? И документы ваши, если можно…
Она была хорошенькой, в меру нагленькой и в меру языкатенькой. Из тех медсестер, которые своей въедливостью обычно сильно облегчают жизнь врачам, но изрядно портят пациентам.
— Документов у меня с собой нет. — Голос мой понемногу начал обретать нормальную твердость. — А если бы даже и были, вам бы я их предъявлять не стала.. Мне необходимо побеседовать с доктором!
— Ваши документы, удостоверяющие: родство с пациентом, — повторила она флегматично и демонстративно раскрыла какой-то яркий журнал. Немного помолчала, делая вид, что читает, потом удивленно приподняла голову. — Вы не слышали разве? Если вам нужна какая-то информация о больном, предъявите документы.
Существует такое понятие — врачебная тайна, и ее кому попало не разглашают…
Или, может быть, вы из органов?
Только за вчерашний и сегодняшний день меня уже успели назвать и киллером, и милиционером — причем оба раза с одинаковой издевкой. Но никто из этих остряков-самоучек даже и не догадывался, как близко и часто в последнее время я встречаюсь со смертью. Никто не знал, что я научилась безошибочно чувствовать ее смрадное дыхание даже в прозрачно-чистом осеннем воздухе…
— Еще вопросы есть? — насмешливо спросила медсестра. И это уже явно было лишним.
— А ну-ка, немедленно проводите меня к врачу! — взревела я с яростью, сделавшей бы честь самому авторитетному предводителю буйных психов. — Я тут все у вас разнесу к чертовой матери! Сидят, понимаете ли, журнальчики листают!
Физиономия моя ужасающе перекосилась, глаза выпучились, нижняя челюсть затряслась так явно, словно вот-вот собиралась отвалиться. Звенящее эхо отразилось от выкрашенных голубой масляной краской стен.
К чести девочки-медсестрички надо заметить, что она почти не испугалась — видимо, сказалась профессиональная выдержка. Всего лишь вздрогнула, нервно повела узкими плечиками и все так же спокойно спросила:
— А чего вы волнуетесь, собственно? Если вам так нужно, беседуйте с доктором. Но я заранее предупреждаю: просто так информацию о больных вам не даст даже сам главврач.
Ненормальный блеск в моих глазах усилился, и она почла за лучшее переменить тему:
— Адрес у вашего больного какой?
Назвав номер Натальиного дома, взамен я получила номер кабинета и отправилась по коридору направо, сильно опасаясь, что в конце пути меня будут поджидать санитары со смирительной рубашкой.
Однако ничего похожего не случилось. На мой деликатный стук приятный женский голос ответил:
— Да-да, входите, пожалуйста!
Я толкнула дверь и оказалась в самом обычном кабинете с ширмой, медицинским шкафчиком и письменным столом. За столом сидела совсем еще молодая женщина, примерно моя ровесница. В отличие от медсестры из регистратуры, она не была хорошенькой. Слишком полные щечки делали овал лица кругом. Светлые «поросячьи» реснички опушали глаза, смаргивающие часто и почти виновато. Но, как ни странно, общее впечатление создавалось достаточно приятное.
— Присаживайтесь! — приветливо предложила докторша.
Я опустилась на стул с мягкой кожаной спинкой.
— Ну, так что у вас случилось?
Я молчала, как двоечник у доски, понятия не имея, что же сказать.
Она немного поиграла фиолетовым фломастером, легко вздохнула и коснулась моей кисти своими теплыми, мягкими пальчиками:
— Рассказывайте, не нужно ничего бояться и стесняться!
И мне вдруг стало совершенно ясно: расскажи я ей сейчас обо всем, что на самом деле у меня случилось, — и в следующий раз мы будем беседовать в палате с обитыми поролоном стенами, не спроси то, ради чего сюда, собственно, и пришла, — результат будет тот же самый. Если меня не убьют, я просто сойду от всего этого с ума! Смирительная рубашка, как вид повседневной одежды, прельщала меня очень мало, поэтому я собралась с духом и просто сказала:
— Я — корреспондент журнала «Женское здоровье» и хотела бы взять у вас небольшое интервью.
Она тут же зарделась как маков цвет и даже не подумала спросить у меня удостоверение. Я же опасливо покосилась на дверь: в любой момент могла войти гадкая медсестра из регистратуры и разоблачить меня, к моему великому стыду и позору.
— Так что вас интересует? — уже совсем любезно спросила докторша, и мне на секунду сделалось невыносимо стыдно; Наверняка у нее первый раз в жизни брали интервью.
— Ваши трудовые будни. Интересные моменты в работе. Трудности и радости — абсолютно все!
— Ну, радостей, в общем, не особенно много. Рутинной, скучной работы гораздо больше…
— Но ведь вам наверняка приходится беседовать с интересными людьми?
Фраза применительно к профессии психиатра прозвучала несколько странновато, что немедленно отразил изумленный взгляд моей собеседницы. Однако ей удалось-таки переварить формулировку и деликатно ответить:
— Да, конечно. Разные пациенты встречаются, как, впрочем, и у любого врача…
В коридоре послышались чьи-то быстрые и деловитые шаги. Я сочла за лучшее поторопиться:
— А женщины? Женщин-пациенток много?
— И женщин хватает.
— Скажите, а это миф или реальность, что у женщин более хрупкая, неустойчивая психика?
— Ну ка-ак вам сказать? — затянула докторша, видимо собираясь выдать длинное научное объяснение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Надо сказать, что психиатрические диспансеры, равно как и кожно-венерологические, всю жизнь внушали мне брезгливость, смешанную с суеверным ужасом. И не потому, что в моей жизни были неприятные моменты, выработавшие особое к ним отношение. Как говорится, Бог миловал! Просто мне почему-то всегда казалось, что, открыв дверь с соответствующей табличкой, я немедленно погружусь в океан либо заразы, либо безумия и никогда уже до конца не отмоюсь…
Но, как ни странно, изнутри психиатрический диспансер выглядел почти как обычная поликлиника. Регистратура со множеством карточек, медсестра в белом халате и крахмальном колпаке. Напротив входа — вполне мирные плакаты, объясняющие, в каком кабинете можно получить печать на справку, а где пройти медкомиссию для водителей автотранспорта.
Немного помявшись у порога, я все-таки подошла к девушке за стойкой и деликатно прокашлялась.
— Вы что-то хотели? — спросила она, взглянув на меня без малейшего интереса.
— Да… Вы знаете… В общем, мне нужно узнать об одном человеке — возможно, вашем пациенте…
— Вы родственница? — спросила медсестра в лоб.
— Да! — соврала я не моргнув глазом.
— Почему же тогда «возможно»? Либо это наш пациент, либо нет… А что, кстати, у вас за вопрос? И документы ваши, если можно…
Она была хорошенькой, в меру нагленькой и в меру языкатенькой. Из тех медсестер, которые своей въедливостью обычно сильно облегчают жизнь врачам, но изрядно портят пациентам.
— Документов у меня с собой нет. — Голос мой понемногу начал обретать нормальную твердость. — А если бы даже и были, вам бы я их предъявлять не стала.. Мне необходимо побеседовать с доктором!
— Ваши документы, удостоверяющие: родство с пациентом, — повторила она флегматично и демонстративно раскрыла какой-то яркий журнал. Немного помолчала, делая вид, что читает, потом удивленно приподняла голову. — Вы не слышали разве? Если вам нужна какая-то информация о больном, предъявите документы.
Существует такое понятие — врачебная тайна, и ее кому попало не разглашают…
Или, может быть, вы из органов?
Только за вчерашний и сегодняшний день меня уже успели назвать и киллером, и милиционером — причем оба раза с одинаковой издевкой. Но никто из этих остряков-самоучек даже и не догадывался, как близко и часто в последнее время я встречаюсь со смертью. Никто не знал, что я научилась безошибочно чувствовать ее смрадное дыхание даже в прозрачно-чистом осеннем воздухе…
— Еще вопросы есть? — насмешливо спросила медсестра. И это уже явно было лишним.
— А ну-ка, немедленно проводите меня к врачу! — взревела я с яростью, сделавшей бы честь самому авторитетному предводителю буйных психов. — Я тут все у вас разнесу к чертовой матери! Сидят, понимаете ли, журнальчики листают!
Физиономия моя ужасающе перекосилась, глаза выпучились, нижняя челюсть затряслась так явно, словно вот-вот собиралась отвалиться. Звенящее эхо отразилось от выкрашенных голубой масляной краской стен.
К чести девочки-медсестрички надо заметить, что она почти не испугалась — видимо, сказалась профессиональная выдержка. Всего лишь вздрогнула, нервно повела узкими плечиками и все так же спокойно спросила:
— А чего вы волнуетесь, собственно? Если вам так нужно, беседуйте с доктором. Но я заранее предупреждаю: просто так информацию о больных вам не даст даже сам главврач.
Ненормальный блеск в моих глазах усилился, и она почла за лучшее переменить тему:
— Адрес у вашего больного какой?
Назвав номер Натальиного дома, взамен я получила номер кабинета и отправилась по коридору направо, сильно опасаясь, что в конце пути меня будут поджидать санитары со смирительной рубашкой.
Однако ничего похожего не случилось. На мой деликатный стук приятный женский голос ответил:
— Да-да, входите, пожалуйста!
Я толкнула дверь и оказалась в самом обычном кабинете с ширмой, медицинским шкафчиком и письменным столом. За столом сидела совсем еще молодая женщина, примерно моя ровесница. В отличие от медсестры из регистратуры, она не была хорошенькой. Слишком полные щечки делали овал лица кругом. Светлые «поросячьи» реснички опушали глаза, смаргивающие часто и почти виновато. Но, как ни странно, общее впечатление создавалось достаточно приятное.
— Присаживайтесь! — приветливо предложила докторша.
Я опустилась на стул с мягкой кожаной спинкой.
— Ну, так что у вас случилось?
Я молчала, как двоечник у доски, понятия не имея, что же сказать.
Она немного поиграла фиолетовым фломастером, легко вздохнула и коснулась моей кисти своими теплыми, мягкими пальчиками:
— Рассказывайте, не нужно ничего бояться и стесняться!
И мне вдруг стало совершенно ясно: расскажи я ей сейчас обо всем, что на самом деле у меня случилось, — и в следующий раз мы будем беседовать в палате с обитыми поролоном стенами, не спроси то, ради чего сюда, собственно, и пришла, — результат будет тот же самый. Если меня не убьют, я просто сойду от всего этого с ума! Смирительная рубашка, как вид повседневной одежды, прельщала меня очень мало, поэтому я собралась с духом и просто сказала:
— Я — корреспондент журнала «Женское здоровье» и хотела бы взять у вас небольшое интервью.
Она тут же зарделась как маков цвет и даже не подумала спросить у меня удостоверение. Я же опасливо покосилась на дверь: в любой момент могла войти гадкая медсестра из регистратуры и разоблачить меня, к моему великому стыду и позору.
— Так что вас интересует? — уже совсем любезно спросила докторша, и мне на секунду сделалось невыносимо стыдно; Наверняка у нее первый раз в жизни брали интервью.
— Ваши трудовые будни. Интересные моменты в работе. Трудности и радости — абсолютно все!
— Ну, радостей, в общем, не особенно много. Рутинной, скучной работы гораздо больше…
— Но ведь вам наверняка приходится беседовать с интересными людьми?
Фраза применительно к профессии психиатра прозвучала несколько странновато, что немедленно отразил изумленный взгляд моей собеседницы. Однако ей удалось-таки переварить формулировку и деликатно ответить:
— Да, конечно. Разные пациенты встречаются, как, впрочем, и у любого врача…
В коридоре послышались чьи-то быстрые и деловитые шаги. Я сочла за лучшее поторопиться:
— А женщины? Женщин-пациенток много?
— И женщин хватает.
— Скажите, а это миф или реальность, что у женщин более хрупкая, неустойчивая психика?
— Ну ка-ак вам сказать? — затянула докторша, видимо собираясь выдать длинное научное объяснение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97