Когда окна в доме напротив погасли, мне сделалось и вовсе нехорошо. Да еще ладно бы погасли все! Но нет! На черной, спящей громаде холодной девятиэтажки бельмом светилось одно-единственное окно! Напрасно я пыталась убедить себя, что это засиделся над учебниками какой-нибудь студент или полуночник, мающийся бессонницей, пролистывает старые газеты. Окно смотрело на меня безумным желтым глазом, в темном углу что-то шуршало и возилось. А я задыхалась от ужаса и, казалось, все яснее различала синюшную мертвую руку со скрюченными пальцами, материализующуюся из воздуха прямо на фоне черной стены…
Но, как ни странно, утро все-таки наступило. У соседей задребезжали будильники, на улице дворничиха зашоркала метлой. Из темноты проступили черные ветви облетевших деревьев. Я осмелела настолько, что прошла на кухню, включила чайник, прямо в стакан насыпала заварки и в несколько глотков выпила обжигающий горло напиток. Несмотря на страх, разъедающий мои бедные нервы, спать хотелось ужасно. Некстати вспоминались кровавые байки про Фредди Крюгера, но глаза все равно закрывались, голова болела, и все тело покрывалось противной гусиной кожей.
До десяти утра я просидела в квартире, а в половине двенадцатого уже подходила к той самой детской площадке, где вчера мы разговаривали с Ольгой.
Она была здесь. Сидела на железных перильцах и отрешенно наблюдала за белым пуделем, весело прыгающим рядом с мальчиком, одетым в синий пуховик. Лицо ее было бледным, губы бескровными, а глаза — какими-то погасшими. Вместо белого нарядного свингера — темно-вишневое, почти черное, полупальто с узким черным шарфиком.
— Извините, что вчера мы так расстались, — вместо приветствия сказала она. — Я сегодня пришла пораньше: побоялась, что мы с вами разминемся…
Я молчала, все еще не веря в то, что она действительно пришла.
— Может быть, пойдем ко мне? Я здесь живу совсем недалеко… Если вы, конечно, меня больше не боитесь…
Пудель в очередной раз радостно загавкал, чуть ли не переворачиваясь в воздухе от переполняющего его счастья. Я молча кивнула.
— Значит, идем, — констатировала Ольга и поднялась с перил.
Жила она и в самом деле недалеко — всего в каких-нибудь двух кварталах и, наверное, минутах в пяти ходьбы от Наташкиного дома. Подъезд был чистым и светлым, дверь в квартиру — стальной. В прихожей Ольга предложила мне вешалку для куртки, а сама, мягко скользя по линолеуму белыми шерстяными носками, прошла на кухню. Надо сказать, что, несмотря на все, выглядела она достаточно собранной.
Появившись в дверях комнаты с подносом, на котором стояли две чашки, сахарница и тарелка с блинчиками, она первым делом «обрадовала» меня фразой:
— Я много думала над тем, что произошло, и поняла, что все это, вероятно, не имеет ко мне прямого отношения. Дело в том, что сколько-нибудь логичной связи между мной и вашим Человеком в сером вообще быть не может.
На мельхиоровый поднос в ее руках я посмотрела почти с ненавистью, с такой же ненавистью окинула взглядом чуть побледневшее и заострившееся, но все же до неприличия красивое ее лицо. «Вашим Человеком в сером!» Как будто это мной, а не ею интересовался в «Лилии» страшный незнакомец с замотанным лицом!
Как будто не с ее, пусть нечаянной, подачи начала раскручиваться чудовищная смертоносная карусель!!!
Ольга тем временем поставила поднос на журнальный столик и подвинула ко мне тарелку с блинчиками. «Как на репетиции поминок по рабе Божьей Мартыновой Евгении! Кутьи только не хватает», — подумалось мне.
— А почему вы так уверены, — спросила я Ольгу, — что не может быть связи?! Человек в сером ведь может оказаться кем угодно: вашей соседкой по лестничной клетке, внучатым племянником или сантехником из РЭУ. Я вот, например, не отрицаю, что знаю этого человека, знаю его манеру двигаться. А среди моих знакомых тоже не много маньяков, разгуливающих по городу в бинтах и с кровавыми тапочками!
— Нервничаете, — заметила Ольга ровно, чем немедленно заставила меня занервничать еще больше. — А зря… Я ведь немного не то имела в виду.
— А что же, если не секрет?
— Понимаете, — она, поморщившись, потерла кончиками пальцев висок и опустилась в кресло напротив, — все станет понятным, если попробовать проанализировать ситуацию…
Видимо, на моем лице явственно читалась неспособность не только анализировать ситуацию, но и думать в принципе, потому что Ольга тут же участливо добавила:
— Все на самом деле очень просто. Отбросим версию о том, что я и есть убийца. Остается только один вариант: кто-то использовал наш с вами план, чтобы свести счеты с Вадимом и заодно сделать вас, как вы выражаетесь, «козлом отпущения». Ведь так?
— Так, — согласилась я, еще не понимая, к чему она клонит.
— Теперь рассуждаем дальше… 0.6 этом плане нужно было знать. А о нем, кроме меня и вас, не знал никто! У вас просто нет знакомых в нашем городе, я не болтлива.
— Но ведь вы могли кому-нибудь обмолвиться случайно?
— Случайно? — Она усмехнулась. — Вы полагаете, что о таком можно обмолвиться случайно?
— А почему нет? Сидите, например, вы в гостях у какой-нибудь подруги и плачете: «Я ему, гаду, никогда этого не прощу! Вот пересплю с ним в последний раз, схвачу вещи и убегу, а он пусть в чем мать родила помечется». Подруга, естественно: «Да-да! Так ему и надо!» И обе вы прекрасно понимаете, что все это несерьезно и ничего такого не будет, потому что не станет ваш возлюбленный устраивать эротический спектакль «дубль два»… — Звучало, конечно, жестоко, но, как ни странно, вполне логично. Я, вдохновленная собственной, неожиданно прорезавшейся способностью к аналитическим рассуждениям, даже приосанилась:
— Вы поплакались и забыли бы, если б не мое объявление в газете. Подружка ваша, по идее, тоже должна была запамятовать. А она не запамятовала или могла, прежде чем забыть, рассказать кому-нибудь еще… Возможен и другой вариант: вы уже начали обмозговывать мое объявление и в порядке бреда заикнулись об этом кому-нибудь из знакомых — просто чтобы посмотреть на реакцию… Понимаете, тот, кто хотел свалить вину на меня, а сначала, понятно, на вас…
— А вам не кажется, что гораздо логичнее было подставить нынешнюю пассию Вадима? — спокойно перебила Ольга, изучая мое лицо внимательными зелеными глазами. — Нынешнюю или предыдущую. В общем, кого-то из недавних. Мы ведь с ним расстались довольно давно. Причем без криков и скандалов. Никому бы и в голову не пришло заподозрить в склонности в вендетте мирного скучного экономиста.
Другое дело эти его актрисы, которые уже в силу одной только профессии люди эмоциональные и темпераментные!.. Эх, Женя, Женя! Вы никак не можете понять: я была всего лишь одной из его женщин — не самым сильным увлечением, не самым долгим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97