Зато мне было совершенно ясно, что дальше так продолжаться не может. И не может дальше какая-то «хворая лабораторная мышь» тыкать меня носом в мою собственную беспомощность.
— Все! Не плачь! — Мои губы сами собой сложились в кривую усмешку. — Выкрутимся. А с «Гамлетом» поступим так… Я скажу, что заканчивала режиссерские курсы и Вадим Петрович на время своего отсутствия попросил меня провести несколько рабочих репетиций.
На каюмовском лице прорисовались одновременно и одобрение и удивление.
— А хорошо, кстати! — Она покачала головой. — Очень даже недурственно!..
Вот видишь! Соображаешь же, когда хочешь!..
Несчастного мертвого Вадима Петровича, заботливо обутого в тапки с зайцами, мы оставили в ванной. На лестничную площадку вышли на цыпочках и на первый этаж спустились, стараясь даже не дышать. А уже на улице, глядя на небо, слегка розовеющее на востоке, я задумчиво проговорила:
— Вот так. Был человек — и нет человека. Хороший он там или плохой — все равно жалко…
— А мне не жалко! — Наталья стянула со своих светлых волос резинку и тряхнула головой. — Вот кем хочешь меня считай, но не жалко!.. Помню, когда мы два года назад «Валюшу» вампиловскую ставили, я ему сказала: «Дайте мне, Вадим Петрович, Валюшу попробовать! Ну, чувствую я ее, и как играть — знаю!» А он мне знаешь что ответил? «С твоей, — говорит, — фактурой только пожилых новогодних зайчиков изображать. Или шлюх дистрофичных. А это — Валюша! Это — свет и чистота!» Аладенская наша у него «свет и чистоту» играла!
Не будучи знакомой с Аладенской, всю ироничность последней фразы я оценить не могла. Но догадывалась, что Аладенская, вероятно, местное знамя сексуальной революции.
— Вот так… — Каюмова коротко вздохнула и, сев за руль «москвичонка», распахнула дверцу со стороны пассажирского сиденья. — И даже чтобы кафель в ванной был ему пухом — не пожелаю. Женщины таких вещей не прощают…
Пластмассовый зеленый будильник в виде домика с трубой заверещал, как обычно, громко и гнусно. Я с трудом разлепила глаза, взглянула на циферблат и с тоской поняла, что в китайском часовом механизме ничего не нарушилось: действительно уже восемь утра, два часа, отведенные на сон, благополучно истекли, и мне пора собираться в театр. С тихим стоном встала, включила телевизор и первым делом услышала, что на сегодня в небесной канцелярии намечены грандиозные магнитные бури. Меня уже ничто не могло ни удивить, ни огорчить. Я твердо знала: все в моей жизни теперь пойдет наперекосяк. Поэтому безропотно приняла тот факт, что в кране нет воды, вместо кофе выпила стакан подкисшего молока, лицо протерла «Огуречным» лосьоном и, благоухающая, как огородная грядка в летний полдень, вышла на автобусную остановку.
Надо заметить, что недосыпание катастрофически сказывается как на моих умственных способностях, так и на характере. Я вполне могу три дня не есть, наверное, сутки — не пить и сколь угодно долго не курить, но вот не спать — не могу! От недосыпания я делаюсь угрюмой, точно горилла в клетке, ворчливой, как старая бабка, могу ни с того ни с сего заорать, заплакать и даже начать ругаться бранными словами. Это от одного-то недосыпания!
А сегодня ко всем «прелестям жизни» добавились еще и воспоминания о том, как вчера я грузила и обувала в тапочки покойника с ножом в груди. Перед моим мысленным взором одновременно и по очереди проплывали бутафорская березка, сведенные посмертной судорогой пальцы и эти дурацкие плейбоевские зайцы с двусмысленными ухмылочками на мордах. Кроме того, ощущение, будто я пропустила, не обратила внимание на нечто очень важное, так и не проходило. Меня тошнило, морозило и клонило в сон одновременно. Ежась и мелко дрожа в своей фиолетовой куртке из микрофибры, я стояла на остановке и выискивала на горизонте либо автобус, либо родную автолайновскую маршрутку.
В конце концов маршрутка таки подъехала. Я влезла в нее вместе с длинным и здоровым парнем, устроилась у окна и решила подремать. Но не тут-то было!
Перед Кольцевой мы попали в кошмарную пробку, водитель, обреченно махнув рукой, заглушил двигатель, а женщины на заднем сиденье тут же громко и темпераментно принялись обсуждать вопрос несвоевременного ремонта дорог в Московской области.
С дорог плавно перешли на цены и отопление, потом на воду — холодную и горячую.
Точнее, на ее отсутствие. Сначала я просто слушала и тоскливо думала: «Мне бы ваши проблемы!» Потом начала тревожиться. А когда баскетбольного вида парень сообщил мне, что уже двадцать минут десятого, то и вовсе впала в тихую панику.
Не хватало только опоздать к началу репетиции!
Впрочем, от меня уже ничего не зависело. Маршрутка вслед за грузовиком по-черепашьи тронулась с места через восемь минут. Еще полчаса спустя, я угорелой кошкой выскочила из метро и ринулась в направлении театра. И вот наконец, стараясь не наступить на развязавшийся шнурок, спокойно и с достоинством вошла в полутемный зал с зачехленными креслами.
Нельзя сказать, чтобы моему появлению особенно обрадовались. Одна только Каюмова облегченно вздохнула и сделала мне знак глазами. Остальные посмотрели скорее недоуменно. В первом ряду и на стульях, в беспорядке расставленных по сцене, сидели, кроме Натальи, еще две женщины и восемь мужчин.
— Девушка, если вы вновь «побеседовать» с Вадимом Петровичем, — скучно и явно на публику молвила шатенка в алом свитере-"лапше" и черных лосинах, — то его, к сожалению, нет. А если бы и был….
— Дело в том, что я здесь именно по поручению Вадима Петровича, — важно изрекла я, стараясь не обращать внимания на тот факт, что шатенка сидит как раз на том месте, где несколько часов назад лежал мертвый Бирюков. — Мы с ним вчера побеседовали, он объяснил мне свою концепцию «Гамлета» и… В общем, у меня уже имелся некоторый режиссерский опыт и…
— Так что же "и"? — с улыбкой поинтересовался плешивый молодой человек с легкой степенью косоглазия. Я не поняла, куда он смотрит — на меня или на дверь, из которой вчера рвалась Наталья. Испугалась, не намекает ли он, часом, на что-то, растерялась и в ужасе закусила нижнюю губу. К счастью, Каюмова, заметив признаки паники на моем лице, тут же спрыгнула в зал.
— Да, девушка, — проговорила она, проходя мимо меня и как бы включаясь в общую игру, а на самом деле пребольно тыча меня своим костлявым кулаком в бок, — что-то вы очень туманно выражаетесь..
— В общем, Вадим Петрович попросил меня провести с вами несколько рабочих репетиций! — выдала я.
— Вас?.. Несколько?.. Несколько — это сколько? — одновременно послышалось со всех сторон.
— Я буду репетировать с вами столько, сколько будет отсутствовать Вадим Петрович.
— То есть вечно! — гнусным загробным голосом прошептала Наталья за моей спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
— Все! Не плачь! — Мои губы сами собой сложились в кривую усмешку. — Выкрутимся. А с «Гамлетом» поступим так… Я скажу, что заканчивала режиссерские курсы и Вадим Петрович на время своего отсутствия попросил меня провести несколько рабочих репетиций.
На каюмовском лице прорисовались одновременно и одобрение и удивление.
— А хорошо, кстати! — Она покачала головой. — Очень даже недурственно!..
Вот видишь! Соображаешь же, когда хочешь!..
Несчастного мертвого Вадима Петровича, заботливо обутого в тапки с зайцами, мы оставили в ванной. На лестничную площадку вышли на цыпочках и на первый этаж спустились, стараясь даже не дышать. А уже на улице, глядя на небо, слегка розовеющее на востоке, я задумчиво проговорила:
— Вот так. Был человек — и нет человека. Хороший он там или плохой — все равно жалко…
— А мне не жалко! — Наталья стянула со своих светлых волос резинку и тряхнула головой. — Вот кем хочешь меня считай, но не жалко!.. Помню, когда мы два года назад «Валюшу» вампиловскую ставили, я ему сказала: «Дайте мне, Вадим Петрович, Валюшу попробовать! Ну, чувствую я ее, и как играть — знаю!» А он мне знаешь что ответил? «С твоей, — говорит, — фактурой только пожилых новогодних зайчиков изображать. Или шлюх дистрофичных. А это — Валюша! Это — свет и чистота!» Аладенская наша у него «свет и чистоту» играла!
Не будучи знакомой с Аладенской, всю ироничность последней фразы я оценить не могла. Но догадывалась, что Аладенская, вероятно, местное знамя сексуальной революции.
— Вот так… — Каюмова коротко вздохнула и, сев за руль «москвичонка», распахнула дверцу со стороны пассажирского сиденья. — И даже чтобы кафель в ванной был ему пухом — не пожелаю. Женщины таких вещей не прощают…
Пластмассовый зеленый будильник в виде домика с трубой заверещал, как обычно, громко и гнусно. Я с трудом разлепила глаза, взглянула на циферблат и с тоской поняла, что в китайском часовом механизме ничего не нарушилось: действительно уже восемь утра, два часа, отведенные на сон, благополучно истекли, и мне пора собираться в театр. С тихим стоном встала, включила телевизор и первым делом услышала, что на сегодня в небесной канцелярии намечены грандиозные магнитные бури. Меня уже ничто не могло ни удивить, ни огорчить. Я твердо знала: все в моей жизни теперь пойдет наперекосяк. Поэтому безропотно приняла тот факт, что в кране нет воды, вместо кофе выпила стакан подкисшего молока, лицо протерла «Огуречным» лосьоном и, благоухающая, как огородная грядка в летний полдень, вышла на автобусную остановку.
Надо заметить, что недосыпание катастрофически сказывается как на моих умственных способностях, так и на характере. Я вполне могу три дня не есть, наверное, сутки — не пить и сколь угодно долго не курить, но вот не спать — не могу! От недосыпания я делаюсь угрюмой, точно горилла в клетке, ворчливой, как старая бабка, могу ни с того ни с сего заорать, заплакать и даже начать ругаться бранными словами. Это от одного-то недосыпания!
А сегодня ко всем «прелестям жизни» добавились еще и воспоминания о том, как вчера я грузила и обувала в тапочки покойника с ножом в груди. Перед моим мысленным взором одновременно и по очереди проплывали бутафорская березка, сведенные посмертной судорогой пальцы и эти дурацкие плейбоевские зайцы с двусмысленными ухмылочками на мордах. Кроме того, ощущение, будто я пропустила, не обратила внимание на нечто очень важное, так и не проходило. Меня тошнило, морозило и клонило в сон одновременно. Ежась и мелко дрожа в своей фиолетовой куртке из микрофибры, я стояла на остановке и выискивала на горизонте либо автобус, либо родную автолайновскую маршрутку.
В конце концов маршрутка таки подъехала. Я влезла в нее вместе с длинным и здоровым парнем, устроилась у окна и решила подремать. Но не тут-то было!
Перед Кольцевой мы попали в кошмарную пробку, водитель, обреченно махнув рукой, заглушил двигатель, а женщины на заднем сиденье тут же громко и темпераментно принялись обсуждать вопрос несвоевременного ремонта дорог в Московской области.
С дорог плавно перешли на цены и отопление, потом на воду — холодную и горячую.
Точнее, на ее отсутствие. Сначала я просто слушала и тоскливо думала: «Мне бы ваши проблемы!» Потом начала тревожиться. А когда баскетбольного вида парень сообщил мне, что уже двадцать минут десятого, то и вовсе впала в тихую панику.
Не хватало только опоздать к началу репетиции!
Впрочем, от меня уже ничего не зависело. Маршрутка вслед за грузовиком по-черепашьи тронулась с места через восемь минут. Еще полчаса спустя, я угорелой кошкой выскочила из метро и ринулась в направлении театра. И вот наконец, стараясь не наступить на развязавшийся шнурок, спокойно и с достоинством вошла в полутемный зал с зачехленными креслами.
Нельзя сказать, чтобы моему появлению особенно обрадовались. Одна только Каюмова облегченно вздохнула и сделала мне знак глазами. Остальные посмотрели скорее недоуменно. В первом ряду и на стульях, в беспорядке расставленных по сцене, сидели, кроме Натальи, еще две женщины и восемь мужчин.
— Девушка, если вы вновь «побеседовать» с Вадимом Петровичем, — скучно и явно на публику молвила шатенка в алом свитере-"лапше" и черных лосинах, — то его, к сожалению, нет. А если бы и был….
— Дело в том, что я здесь именно по поручению Вадима Петровича, — важно изрекла я, стараясь не обращать внимания на тот факт, что шатенка сидит как раз на том месте, где несколько часов назад лежал мертвый Бирюков. — Мы с ним вчера побеседовали, он объяснил мне свою концепцию «Гамлета» и… В общем, у меня уже имелся некоторый режиссерский опыт и…
— Так что же "и"? — с улыбкой поинтересовался плешивый молодой человек с легкой степенью косоглазия. Я не поняла, куда он смотрит — на меня или на дверь, из которой вчера рвалась Наталья. Испугалась, не намекает ли он, часом, на что-то, растерялась и в ужасе закусила нижнюю губу. К счастью, Каюмова, заметив признаки паники на моем лице, тут же спрыгнула в зал.
— Да, девушка, — проговорила она, проходя мимо меня и как бы включаясь в общую игру, а на самом деле пребольно тыча меня своим костлявым кулаком в бок, — что-то вы очень туманно выражаетесь..
— В общем, Вадим Петрович попросил меня провести с вами несколько рабочих репетиций! — выдала я.
— Вас?.. Несколько?.. Несколько — это сколько? — одновременно послышалось со всех сторон.
— Я буду репетировать с вами столько, сколько будет отсутствовать Вадим Петрович.
— То есть вечно! — гнусным загробным голосом прошептала Наталья за моей спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97