– Еще...
Щеки Баррет пунцово вспыхнули, когда она услышала свою собственную просьбу, но почему-то даже это чувство стыдливости исчезло, как только Пэйджен рассмеялся и подчинился ей, его губы и пальцы продолжали причинять ей сладкое мучение своими неторопливыми движениями.
Вспышка света. Огонь в давней лондонской ночи. И немедленно снова возник страх.
– Пэйджен! О Боже! Нет... я не могу...
– Да, Циннамон. Ты можешь намного больше. Теперь, когда ты пылаешь огнем для меня. Теперь, когда я вижу, что наслаждение захватывает тебя целиком.
Его ищущие ловкие пальцы продвинулись глубже, его зубы мучительно ласково завладели затвердевшим соском. Когда она выгнулась, Пэйджен встретил ее низким гортанным шепотом, опалившим ее и без того горящую кожу. Когда она застонала, он поймал этот звук своими приоткрытыми губами.
– Тебе нравится, Циннамон?
Ее ответом был только слабый сдавленный крик, сорвавшийся с губ. И когда рука Пэйджена стянула с нее бриджи, Баррет изогнулась под ним, охваченная беспокойным безумным огнем, в безмолвной мольбе о чем-то, чего она не могла назвать, не могла вспомнить, возможно, никогда не знала раньше.
Но тусклые видения упорствовали, снова и снова возвращаясь назад. Внезапно Баррет увидела холодную вспышку света газовых фонарей. Украшенную драгоценными камнями морду серебряного дракона, который злобно смотрел с застежки тяжелого кожаного пояса. Вот пояс взметнулся вверх, потом снова и снова, и боль взорвалась в ее теле.
Господи, нет. Хватит! Почему они не оставят ее в покое?
Она напряглась, закричала и чуть было не вырвалась, если бы руки Пэйджена и его массивное тело не удержали ее на покрытой мхом плите.
– Не сопротивляйся, Циннамон. Не борись с этим огнем между нами. Попробуй его. Наслаждайся им, ведь он поддерживает землю, зажигает солнце, луну и все звезды на небе. Этот священный огонь не оставляет места ни смерти, ни призракам, ни забвению, ни воспоминаниям.
И тогда Пэйджен стал двигаться в неторопливом прекрасном ритме, и его движения смели последние осколки ее рассудка. Снова и снова он повторял свой натиск, а Баррет вздрагивала, не ощущая ничего, кроме его прикосновений, ее кожа заблестела от легкой испарины, смешавшейся с брызгами водопада.
Пэйджен причинял ей приятную боль, заставляющую гореть ее кровь и каждый мускул. Охваченная огнем желания, Баррет неистово извивалась, постигая бесконечную красоту, которую он предлагал ей. И под его опытными руками Баррет впервые в жизни почувствовала себя красивой, тело ее натянулось как струна и запело.
Как он научился всем этим запретным вещам? Какой таинственной властью он обладает, чтобы заставить ее почувствовать такое желание, чтобы заставить ее потерять рассудок? Баррет уже ощущала первые признаки ослепительного восторга.
– Господи, Пэйджен, я... – Она напряглась и застонала, как только первые мягкие волны наслаждения возникли в ее теле. – Нет, не надо!
– Да, Циннамон. Сейчас. Сейчас, когда я вижу твое возбуждение. Когда я могу показать тебе твой рай.
Его лицо склонилось вниз, и он принялся настраивать ее тело, как совершенный инструмент, губами, языком и искусными пальцами. Много раз Пэйджен шептал ее имя, и в его шепоте звучали и робкая просьба, и жесткое требование.
Тусклые и темные видения обступили Баррет. Они снова были здесь, совсем близко. Но что-то не давало ей рассмотреть их, что-то удерживало ее от воспоминаний. Почему она до сих пор не обнаружила их? Почему они всегда рассыпались и исчезали, как мираж, возникший в горячем воздухе?
– Почувствуй это, Angrezi. Сосредоточься на своем желании. И тогда ты сможешь. Подумай о зимней ночи. Подумай о снежинках, кружащихся под газовым фонарем, когда взбесившиеся лошади проносятся мимо. Подумай о мужчине... о мужчине, который слишком долго оставался один и убегал от своего прошлого.
Теперь они были близко, так близко. Каждое его слово пробуждало новые видения.
– Подумай о мужчине, который нашел свой рай, чтобы потерять его в ту же самую ночь.
У Баррет перехватило дыхание, как только она услышала пронзительную боль и сожаление, уже не скрываемые Пэйдженом. Больше всего на свете она хотела вспомнить.
Волна наслаждения окатила ее ослепляющим серебряным потоком, и ее сопротивление было окончательно сломлено. Она сказала себе, что это случилось, потому что он спас ей жизнь. Потому что она нуждалась в его силе и защите в этом мире бесконечных опасностей. Потому что он был ласков и заботлив с ней. Баррет сказала себе все, кроме правды, а на самом деле она сдалась, потому что любила этого мужчину и хотела его больше всего на свете.
Ее тело, волна за волной, потрясали судороги экстаза. Раз за разом наслаждение вспыхивало и угасало, приводя ее в ярость, разрывало ее на тысячу частей и кружило их, как облетевшие лепестки в струях водопада. В экстазе она выкрикивала имя Пэйджена, произнося его снова и снова, без конца. Она кричала от любви, не думая ни о чем.
Пэйджен заботливо нагибался над ней и ловил ее крики своими губами, его глаза светились силой, ликованием и огнем. И пока он благоговейно наблюдал за ней, Пэйджен мог бы поклясться, что воздух наполнился ароматом гиацинтов, проливающих свою сладость в последние жаркие минуты уходящего дня.
Глава 37
Пэйджен медленно обнял ладонями ее щеки и поднял голову, отодвигая спутанные волосы с лица. Его движения были неторопливыми, ласковыми и бесконечно бережными. Баррет открыла глаза. Румянец вспыхнул на ее щеках. Ее глаза потемнели от не до конца улегшейся страсти. Страсти, которую он воспламенял так мастерски и изысканно.
– Помоги мне, Пэйджен. Я... я не хочу больше просыпаться ночью, дрожа от темноты и утерянных воспоминаний. – Ее руки сами поднялись ему на плечи, и Баррет судорожно сжала их. – Боже, я устала... так устала чувствовать их где-то поблизости – всегда безликие, всегда готовые исчезнуть. И как бы я ни пыталась, я никогда не могу догнать их. А если я этого не сделаю, я...
Пэйджен привлек ее к себе. Видя ее смятение, он ждал, чтобы она успокоилась. Голова Баррет медленно склонилась, пока ее лоб не прислонился к его груди. Ее слова звучали приглушенно:
– Иногда я думаю, что окончательно сошла с ума. Что... что все это сон, и я проснусь в любую минуту. Только я никогда не просыпаюсь. И боль не уходит.
Вот и ее признание, решил Пэйджен. Он не собирался овладеть ею, по крайней мере не так, как она ожидала. Не так, как он сам страстно желал. Нет, он собирался только заставить ее вернуться к прошлому и услышать ответы, которые она найдет, пока она была возбуждена и не владела своими чувствами в порыве прекрасной страсти.
Потому что между ними стояла клятва. Клятва, данная им очень давно, когда кровавая буря Канпура бушевала вокруг него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129