ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Высоко наверху, подобно алмазам на черной бархатной ткани, светились звезды.
Вода. Она, вероятно, плывет в море. Где находилось оно, было неизвестно. Она могла думать только о следующем вздохе, о следующем движении по бесконечной черной зыби.
Бороться , она должна бороться.
Но каждая набегающая волна делала ее все более слабой, руки дрожали, ее измученным легким не хватало воздуха. Правое плечо попало в фосфоресцирующее пятно, в котором вспыхивали и гасли тысячи холодных искорок. Какие-то маленькие несчастные морские существа, борющиеся за свою жизнь, как и она. Несмотря на свинцовую тяжесть в ногах, она возобновила свои усилия; эта встреча чуть-чуть взбодрила ее и придала решимости.
Повернув голову, она задохнулась от неожиданности, увидев справа неяркий оранжевый отблеск. Огонь? Огонь означал землю и спасение!
Задыхаясь от боли и усталости, она из последних сил устремилась к этому слабому огоньку, который светил ей маяком надежды на беспросветной завесе ночи. Она боролась с холодными волнами, несмотря на неистовый стук сердца, не обращая внимания на страх и нестерпимую боль во всем теле. К далекому берегу. К безопасности. Туда, где боль и позор не существовали.
Позади осталось уже стертое из памяти прошлое, уплывающее в свинцовую темноту ночи, откуда оно уже не могло повредить ей.
С первым прохладным прикосновением воды возвратился рассудок – по крайней мере частично. Пэйджен бездумно рассекал мерцающие серебром волны, чувствуя, как безумие ослабляет свою холодную хватку. Малярия была всегда рядом с ним, как одно из многих напоминаний об Индии. Как и рваный шрам, который пересекал все его туловище, лихорадка была последствием Великого восстания – и Канпура.
Канпур. Город безумия и жажды крови. Место, где смерть ощущалась в каждом вздохе удушливого дыма пожара.
При одном воспоминании охватывал холод. Это просто прохлада воды, убеждал себя Пэйджен. Просто ночь. Но он знал, что это Канпур заставлял его дрожать, Канпур, который он никогда не сможет забыть. Кто-то ведь должен помнить, в конце концов. Кто еще остался в живых, кроме него? Задыхаясь от ярости, он погрузился в мягкую темноту, позволяя прохладным потокам гладить тело.
Трудно забыть те долгие недели огня и резни, когда сипайское восстание пронеслось по Индии. В течение недели не стало дома, а еще через неделю были уничтожены все его тщательно обработанные плантации. Через месяц погибли все слуги и все друзья. Без слез он наблюдал за приступом ненависти, уничтожившим все, ради чего работал.
Теперь, после восьми мирных лет, он жил, очарованный красотой острова, который напоминал слезу, скатившуюся из глаз Индии. И ей-богу, он остался бы здесь навсегда, спиной к окутанным туманом горам, лицом к юго-западным муссонам, решившись бороться, решившись выжить в джунглях. И он добьется своего. Если до тех пор кошмары не уничтожат его. Если он не сможет забыть Канпур...
Сделав несколько резких движений, Пэйджен поднялся на поверхность, вода, стекающая с головы и плеч, блеснула алмазным светом. Он глубоко вздохнул. И почуял дым, смешанный с пряными ароматами трав. Дым доносился откуда-то со склона горы. Опять тайные ночные обряды?
Он угрожал своим рабочим немедленным увольнением, если застанет их за поклонением черепу Кали, но, очевидно, туземные рабочие поступали по-своему, как, впрочем, и всегда. Пэйджен снова нырнул, поднялся и запрокинул голову.
«Забудь пятерых умерших рабочих, обнаруженных при возвращении из Лондона. Забудь о нападении в доках Коломбо. Забудь тех троих, которые следили за тобой и напали сзади».
Прохладные волны тихонько поднимали и опускали его, навевая спокойный сон в жаркую ночь. Как благословение, подумал Пэйджен. Как пышный зеленый оазис в пустыне безумия.
И он уступил теням, ожидая спасительного забвения. Но вот пальцы слегка коснулись незажившего шрама, протянувшегося зигзагом от скулы до правой брови, и массивное тело напряглось, взгляд стал ожесточенным и настороженным, волшебное очарование ночи пропало. Забыть? Это единственное, чего никогда не мог сделать Деверил Пэйджен.
Она почувствовала песчаный берег, так и не увидев его. Волны выбросили ее на песок, морские водоросли и крошечные раковины забились в рот. Отплевываясь, она отползла от кромки воды и упала. Маленький краб забрался ей на руку, но у нее не осталось сил, чтобы стряхнуть его. У нее ни на что не было сил, кроме дыхания. Волна поднялась до колен и снова отступила, и она поняла, что должна подняться повыше, чтобы не попасть снова в воду во время прилива. Она попробовала подняться, но снова упала на влажный песок. Она сумела лишь проползти еще несколько футов, и на это ушли последние остатки сил.
По крайней мере она не чувствовала никакой боли в израненной спине; возможно, она была уже за пределами чувства боли. Сжав зубы, она подняла голову и поискала оранжевый маяк. В течение долгого времени он звал ее и заставил достичь берега. Странно – свет исчез. Но это уже не имело значения. Ничто не имело значения теперь. Вздохнув, она провела пальцами по теплому песку, крепко сомкнула веки и уснула.
Первые лучи рассвета уже поднимались из-за Бирмы, когда Пэйджен утомленно вышел из моря. Вода струилась серебряными ручьями по лицу и плечам, стекая на мощный торс. С первобытной животной грацией он встряхнулся, удаляя остатки воды с обнаженного тела. Наконец он почувствовал приятную усталость. Если повезет, ему даже удастся заснуть. Голод в паху успокоился до незаметной пульсации. Точно так же улеглись и воспоминания о Канпуре. Пэйджен неторопливо вытерся и натянул бриджи. Он устало поправил мокрые волосы и повернулся к тропинке, ведущей наверх.
Именно тогда он уголком глаза заметил цветное пятно на сером в слабом утреннем свете пляже. Цветное пятно, которого здесь не должно было быть. Он осмотрел весь берег, застыв от неожиданности. Невозможно, это ему показалось.
Он закрыл глаза, посмотрел снова, уверенный, что яркое пятно пропадет. Но этого не случилось. Пятно оставалось на месте. И это , ясно видел теперь Пэйджен, было женщиной. Что-то похожее на предчувствие пронзило его. Пленник лихорадочных видений, мужчина с волосами цвета воронова крыла и глазами, похожими на осколки оникса, смотрел на неясное пятно, не в силах поверить своим глазам. Это еще одна мучительная галлюцинация, говорил он себе, еще один фантом, преследующий его длинными тропическими ночами.
Подул ветер. Он был уже теплым, обещавшим еще один безумно жаркий день. Чувствуя необъяснимые жгучие подозрения, человек, которого его рабочие называли Тигр-сагиб, медленно зашагал по влажному твердому песку. Его тень упала на неподвижную фигуру, выделяющуюся на темном фоне белизной матовой кожи и светлой промокшей ткани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129