он смягчил строгое выражение серых глаз и поджатых тонких губ любезнейшей улыбкой.
– Здравствуйте, недруг мой! – произнесла, не глядя на него, графиня, – она видела его в своем зеркальце.
– Я – ваш недруг?
– Да, именно вы. Весь мир делится для меня на два лагеря: друзей и врагов. Я не считаю равнодушных, точнее, я отношу их к врагам.
– Вы правы, ваше сиятельство Скажите же, каким образом, несмотря на мою хорошо вам известную преданность, я оказался причисленным к лагерю ваших недругов?
– Вы позволили опубликовать, распространить, передать королю несметное количество направленных против меня стишков, памфлетов, пасквилей. Это жестоко! Это отвратительно! Это неумно!
– Ваше сиятельство! Да ведь я же не могу отвечать…
– Напротив, вы несете за это ответственность, потому что знаете, кто это ничтожество, которое всем этим занимается.
– Ваше сиятельство! Если бы это было делом рук одного человека, нам даже не стоило бы упрятывать его в Бастилию, потому что он умер бы своей смертью под тяжестью своих творений.
– Ах, как вы любезны!
– Если бы я был вашим врагом, ваше сиятельство, я бы вам этого не сказал.
– Вы правы, не будем больше об этом говорить. Итак, решено: отныне мы с вами друзья, и мне это очень приятно. Однако меня кое-что беспокоит.
– Что же именно, ваше сиятельство?
– То, что вы находитесь в прекрасных отношениях с Шуазелями.
– Ваше сиятельство! Господин де Шуазель – премьер-министр, он отдает приказания – я их исполняю.
– Значит ли это, что если господин де Шуазель прикажет меня преследовать, мучить, терзать, вы не станете мешать моим мучителям? Благодарю вас.
– Прошу вас припомнить, – проговорил г-н де Сартин непринужденно севший в кресло и не вызвавший этим гнева фаворитки, потому что она много позволяла самому осведомленному во Франции человеку, – что я для вас сделал третьего дня?
– Вы предупредили меня о гонце, отправленном из Шантелу с целью ускорить прибытие принцессы.
– Мог бы это сделать для вас недруг?
– А в деле представления ко двору, которое, как вы знаете, так много значит для моего самолюбия, что вы для меня сделали?
– Все, что в моих силах.
– Господин де Сартин! Вы недостаточно откровенны.
– Вы ко мне несправедливы.
– Кто ради вас отыскал в неприметной таверне менее чем за два часа виконта Жана, которого вам необходимо было срочно послать не знаю – куда? Вернее, я-то знаю!
– Я бы скорее согласилась лишиться своего зятя, – со смехом отвечала г-жа Дю Барри, – ведь он – приверженец французской королевской семьи.
– Ну, так это же все-таки немалые услуги…
– Да, трехдневной давности. А вот сделали ли вы хоть что-нибудь для меня вчера, например?
– Вчера, ваше сиятельство?
– Вы напрасно напрягаете память: вчера вы любезничали с другими.
– Я вас не понимаю, ваше сиятельство.
– Зато я понимаю! Ну, отвечайте: что вы делали вчера?
– Утром или вечером?
– Начинайте с утра.
– Утром я по обыкновению работал.
– До которого часа?
– До десяти.
– А дальше?
– Я послал приглашение к ужину одному из своих лионских друзей, который утверждал, что приедет в Париж не замеченным мной, однако один из моих слуг ожидал его у заставы.
– А после ужина?
– Я отправил начальнику охраны его величества императора Австрии адрес отъявленного вора, которого ему никак не удавалось схватить.
– И где же он оказался?
– В Вене.
– Так вы занимаетесь розысками не только в Париже, но и за границей?
– Да, от нечего делать.
– Запомню. Ну, а после того, как отправили почту, чем вы занимались?
– Я был в Опере.
– Ходили навестить малышку Гимар? Бедный Субиз!
– Совсем не за этим: мне необходимо было арестовать знаменитого карманника, которого я до сих пор не трогал, потому что он промышлял среди богатых откупщиков; однако он имел неосторожность срезать пару кошельков у известных вельмож.
– Мне кажется, вы едва не допустили неловкость, господин лейтенант. Ну, а после Оперы?
– После Оперы?
– Да, я задаю нескромный вопрос, не так ли?
– Да нет, после Оперы… Погодите, дайте припомнить…
– Ага! Похоже, вам начинает изменять память.
– Напротив! После Оперы… Вспомнил!
– Прекрасно.
– Я спустился, вернее, поднялся к одной даме в карету и сам отвез ее в Фор-л'Эвек.
– В ее карете?
– Нет, в фиакре.
– А что потом?
– Как, что потом? Вот и все.
– Нет, не все.
– Я опять сел в фиакр.
– И кого вы там увидали?
Господин де Сартин покраснел.
– Ах! – воскликнула графиня, хлопая в ладоши. – Мне вдалось заставить покраснеть начальника полиции!
– Ваше сиятельство… – пролепетал г-н де Сартин.
– Что ж, тогда я вам скажу, кто был в фиакре, – продолжала фаворитка, – герцогиня де Граммон.
– Герцогиня де Граммон? – переспросил начальник полиции.
– Да, герцогиня де Граммон, умолявшая вас провести ее в королевские апартаменты.
– Право, – вскричал г-н де Сартин, заметавшись в кресле, – я готов передать вам свой портфель: оказывается, не я занимаюсь полицейскими расследованиями, а вы!
– В самом деле, господин де Сартин, как видите, я тоже веду расследование: берегитесь!.. Да, да! Герцогиня де Граммон в фиакре, в полночь, наедине с господином начальником полиции, да еще принимая во внимание, что лошади идут шагом! Знаете ли, что я приказала сделать, как только мне стало об этом известно?
– Нет, но я трепещу. К счастью, было уже очень поздно.
– Это не имеет значения: ночь – прекрасная пора для мести.
– Так что же вы предприняли?
– То же, что моя тайная полиция: ведь и в моем распоряжении есть ужасные писаки, грязные, как старые лохмотья, и голодные, как бездомные псы.
– Вы их плохо кормите?
– Я их совсем не кормлю. Если они растолстеют, они станут столь же глупыми, как господин де Субиз; как известно, жир убивает желчь.
– Продолжайте, вы заставляете меня трепетать.
– Я вспомнила о тех гадостях, которые вы спускаете с рук Шуазелю и которые направлены против меня. Меня это задело, и я предложила своим Аполлонам следующую программу.
Во-первых, переодетый прокурором г-н де Сартин, посещающий на пятом этаже одного дома на улице Ларбр-Сек юную особу, которой он не стыдится пересказывать сотни три грязных книжонок; это бывает третьего числа каждого месяца.
– Ваше сиятельство! Вы собираетесь очернить благородное дело.
– Подобные дела очернить невозможно. Во-вторых, переодетый его преподобием господин де Сартин, проникающий в монастырь Кармелиток на улице Святого Антуана.
– Я должен был передать святым сестрам новости с Востока.
– Ближнего или Дальнего? В-третьих, переодетый лейтенантом полиции господин де Сартин, разъезжающий по ночным улицам в фиакре наедине с герцогиней де Граммон.
– Ах, ваше сиятельство! – не на шутку испугался господин де Сартин. – Неужели вы готовы подорвать уважение к моему учреждению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
– Здравствуйте, недруг мой! – произнесла, не глядя на него, графиня, – она видела его в своем зеркальце.
– Я – ваш недруг?
– Да, именно вы. Весь мир делится для меня на два лагеря: друзей и врагов. Я не считаю равнодушных, точнее, я отношу их к врагам.
– Вы правы, ваше сиятельство Скажите же, каким образом, несмотря на мою хорошо вам известную преданность, я оказался причисленным к лагерю ваших недругов?
– Вы позволили опубликовать, распространить, передать королю несметное количество направленных против меня стишков, памфлетов, пасквилей. Это жестоко! Это отвратительно! Это неумно!
– Ваше сиятельство! Да ведь я же не могу отвечать…
– Напротив, вы несете за это ответственность, потому что знаете, кто это ничтожество, которое всем этим занимается.
– Ваше сиятельство! Если бы это было делом рук одного человека, нам даже не стоило бы упрятывать его в Бастилию, потому что он умер бы своей смертью под тяжестью своих творений.
– Ах, как вы любезны!
– Если бы я был вашим врагом, ваше сиятельство, я бы вам этого не сказал.
– Вы правы, не будем больше об этом говорить. Итак, решено: отныне мы с вами друзья, и мне это очень приятно. Однако меня кое-что беспокоит.
– Что же именно, ваше сиятельство?
– То, что вы находитесь в прекрасных отношениях с Шуазелями.
– Ваше сиятельство! Господин де Шуазель – премьер-министр, он отдает приказания – я их исполняю.
– Значит ли это, что если господин де Шуазель прикажет меня преследовать, мучить, терзать, вы не станете мешать моим мучителям? Благодарю вас.
– Прошу вас припомнить, – проговорил г-н де Сартин непринужденно севший в кресло и не вызвавший этим гнева фаворитки, потому что она много позволяла самому осведомленному во Франции человеку, – что я для вас сделал третьего дня?
– Вы предупредили меня о гонце, отправленном из Шантелу с целью ускорить прибытие принцессы.
– Мог бы это сделать для вас недруг?
– А в деле представления ко двору, которое, как вы знаете, так много значит для моего самолюбия, что вы для меня сделали?
– Все, что в моих силах.
– Господин де Сартин! Вы недостаточно откровенны.
– Вы ко мне несправедливы.
– Кто ради вас отыскал в неприметной таверне менее чем за два часа виконта Жана, которого вам необходимо было срочно послать не знаю – куда? Вернее, я-то знаю!
– Я бы скорее согласилась лишиться своего зятя, – со смехом отвечала г-жа Дю Барри, – ведь он – приверженец французской королевской семьи.
– Ну, так это же все-таки немалые услуги…
– Да, трехдневной давности. А вот сделали ли вы хоть что-нибудь для меня вчера, например?
– Вчера, ваше сиятельство?
– Вы напрасно напрягаете память: вчера вы любезничали с другими.
– Я вас не понимаю, ваше сиятельство.
– Зато я понимаю! Ну, отвечайте: что вы делали вчера?
– Утром или вечером?
– Начинайте с утра.
– Утром я по обыкновению работал.
– До которого часа?
– До десяти.
– А дальше?
– Я послал приглашение к ужину одному из своих лионских друзей, который утверждал, что приедет в Париж не замеченным мной, однако один из моих слуг ожидал его у заставы.
– А после ужина?
– Я отправил начальнику охраны его величества императора Австрии адрес отъявленного вора, которого ему никак не удавалось схватить.
– И где же он оказался?
– В Вене.
– Так вы занимаетесь розысками не только в Париже, но и за границей?
– Да, от нечего делать.
– Запомню. Ну, а после того, как отправили почту, чем вы занимались?
– Я был в Опере.
– Ходили навестить малышку Гимар? Бедный Субиз!
– Совсем не за этим: мне необходимо было арестовать знаменитого карманника, которого я до сих пор не трогал, потому что он промышлял среди богатых откупщиков; однако он имел неосторожность срезать пару кошельков у известных вельмож.
– Мне кажется, вы едва не допустили неловкость, господин лейтенант. Ну, а после Оперы?
– После Оперы?
– Да, я задаю нескромный вопрос, не так ли?
– Да нет, после Оперы… Погодите, дайте припомнить…
– Ага! Похоже, вам начинает изменять память.
– Напротив! После Оперы… Вспомнил!
– Прекрасно.
– Я спустился, вернее, поднялся к одной даме в карету и сам отвез ее в Фор-л'Эвек.
– В ее карете?
– Нет, в фиакре.
– А что потом?
– Как, что потом? Вот и все.
– Нет, не все.
– Я опять сел в фиакр.
– И кого вы там увидали?
Господин де Сартин покраснел.
– Ах! – воскликнула графиня, хлопая в ладоши. – Мне вдалось заставить покраснеть начальника полиции!
– Ваше сиятельство… – пролепетал г-н де Сартин.
– Что ж, тогда я вам скажу, кто был в фиакре, – продолжала фаворитка, – герцогиня де Граммон.
– Герцогиня де Граммон? – переспросил начальник полиции.
– Да, герцогиня де Граммон, умолявшая вас провести ее в королевские апартаменты.
– Право, – вскричал г-н де Сартин, заметавшись в кресле, – я готов передать вам свой портфель: оказывается, не я занимаюсь полицейскими расследованиями, а вы!
– В самом деле, господин де Сартин, как видите, я тоже веду расследование: берегитесь!.. Да, да! Герцогиня де Граммон в фиакре, в полночь, наедине с господином начальником полиции, да еще принимая во внимание, что лошади идут шагом! Знаете ли, что я приказала сделать, как только мне стало об этом известно?
– Нет, но я трепещу. К счастью, было уже очень поздно.
– Это не имеет значения: ночь – прекрасная пора для мести.
– Так что же вы предприняли?
– То же, что моя тайная полиция: ведь и в моем распоряжении есть ужасные писаки, грязные, как старые лохмотья, и голодные, как бездомные псы.
– Вы их плохо кормите?
– Я их совсем не кормлю. Если они растолстеют, они станут столь же глупыми, как господин де Субиз; как известно, жир убивает желчь.
– Продолжайте, вы заставляете меня трепетать.
– Я вспомнила о тех гадостях, которые вы спускаете с рук Шуазелю и которые направлены против меня. Меня это задело, и я предложила своим Аполлонам следующую программу.
Во-первых, переодетый прокурором г-н де Сартин, посещающий на пятом этаже одного дома на улице Ларбр-Сек юную особу, которой он не стыдится пересказывать сотни три грязных книжонок; это бывает третьего числа каждого месяца.
– Ваше сиятельство! Вы собираетесь очернить благородное дело.
– Подобные дела очернить невозможно. Во-вторых, переодетый его преподобием господин де Сартин, проникающий в монастырь Кармелиток на улице Святого Антуана.
– Я должен был передать святым сестрам новости с Востока.
– Ближнего или Дальнего? В-третьих, переодетый лейтенантом полиции господин де Сартин, разъезжающий по ночным улицам в фиакре наедине с герцогиней де Граммон.
– Ах, ваше сиятельство! – не на шутку испугался господин де Сартин. – Неужели вы готовы подорвать уважение к моему учреждению?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181