Жильбер все слышал; крайняя слабость мешала ему немедля ответить, однако он сделал над собою усилие и, открыв глаза, проговорил:
– Нет, нет! Наверху!
– Вы хотите вернуться в свою комнату?
– Да, да, пожалуйста.
Он ответил скорее взглядом, нежели губами. На его желание повлияло воспоминание более сильное, нежели его страдание, способное, казалось, победить даже его разум.
Руссо, будучи натурой весьма чувствительной, вероятно, понял его.
– Хорошо, дитя мое, мы перенесем вас наверх. Он не хочет нас стеснять, – сказал он Терезе; Тереза от души одобряла такое решение.
Итак, было решено, что Жильбер сию минуту будет перенесен на чердак, раз он этого требует.
После обеда Руссо пришел навестить своего ученика и провел возле него время, которое он убивал обыкновенно, перебирая любимые растения; молодому человеку стало немного лучше, и он тихим, тусклым голосом рассказывал о подробностях катастрофы.
Он не сказал, почему пошел смотреть фейерверк; он говорил, что на площадь Людовика XV его привело любопытство.
Руссо не мог заподозрить его в скрытности, ведь он не был колдуном. Вот почему он не выразил Жильберу удивления и довольствовался его ответами. Он посоветовал ему только не вставать с постели. Не стал он ему рассказывать и о найденном в его руке клочке материи, за который ухватился Филипп.
Однако этот разговор обоим собеседникам казался интересным и правдивым, они увлеклись им настолько, что не слыхали шагов Терезы на лестнице – Жак! – окликнула она мужа. – Жак!
– Ну, что там такое?
– Наверное, теперь и ко мне пришел какой-нибудь принц, – слабо улыбаясь, прошептал Жильбер.
– Жак! – опять закричала Тереза, продолжая подниматься по лестнице.
– Что тебе от меня нужно? Тереза появилась на пороге.
– Внизу ждет господин де Жюсье, – сообщила она. – Он узнал, что вас видели ночью на площади, и пришел спросить, не ранены ли вы.
– Милый Жюсье! – воскликнул Руссо. – Превосходный человек, как, впрочем, и все, кто по доброй воле или по необходимости близок к природе – источнику всего доброго! Сохраняйте спокойствие, не двигайтесь, Жильбер, я сейчас вернусь.
– Благодарю, – проговорил молодой человек.
Руссо вышел.
Однако едва он покинул чердак, как Жильбер, собравшись с силами, приподнялся и пополз к слуховому оконцу, откуда было видно окно Андре.
Молодому человеку, совершенно обессиленному и ничего не соображавшему, было довольно трудно взобраться на табурет и приподнять решетку окна, а потом опереться на гребень крыши Однако Жильберу это удалось проделать, но, оказавшись в этом положении, он почувствовал, что свет померк у него в глазах, руки задрожали, кровь подступила к горлу, и он рухнул на пол.
В эту минуту дверь чердака опять распахнулась, и вошел Жан-Жак, пропуская вперед г-на де Жюсье и рассыпаясь в любезностях.
– Будьте осторожны, дорогой мой! Здесь нагнитесь… Еще шаг вот сюда, – говорил Руссо. – Да, черт возьми, мы не во дворце.
– Благодарю вас, у меня отличное зрение и крепкие ноги, – отвечал ботаник.
– А вас пришли навестить, Жильбер, – проговорил Руссо, поворачиваясь к постели. – Господи! Где же он? Он поднялся, несчастный!
Обратив внимание на раскрытую раму, Руссо стал по-отечески журить молодого человека.
Жильбер с трудом поднялся и едва слышно пролепетал:
– Мне нужно было побольше воздуху… Ругать его было совершенно невозможно, его лицо исказилось от боли.
– Здесь в самом деле ужасно жарко, – вмешался де Жюсье. – Ну, молодой человек, давайте послушаем пульс, я тоже врач.
– Да еще лучше многих других, – прибавил Руссо, – он лечит не только тело, но и душу.
– Это такая честь для меня… – слабым голосом проговорил Жильбер, пытаясь укрыться от его глаз в жалкой постели.
– Господин де Жюсье настоял на том, чтобы вас осмотреть, – сообщил Руссо, – и я принял его любезное предложение. Ну, дорогой доктор, что вы скажете о его груди?
Опытный анатом ощупал кости, внимательно исследовал грудную клетку.
– Внутренних повреждений нет, – сказал он. – Кто же вас так стиснул в объятиях?
– Смерть, – отвечал Жильбер.
Руссо удивленно взглянул на молодого человека.
– Да, дитя мое, вы изрядно помяты. Тонизирующие средства, свежий воздух, покой – и все пройдет.
– Только не покой… Этого я не могу себе позволить, – глядя на Руссо, проговорил Жильбер.
– Что он хочет этим сказать? – спросил де Жюсье.
– Жильбер – настоящий труженик, дорогой мой, – отвечал Руссо.
– Понимаю. Но в ближайшие дни работать нельзя.
– Я должен работать каждый день, потому что нужно на что-то жить, – заметил Жильбер.
– Вы не будете много есть, а лекарство обойдется вам недорого.
– Как бы дешево это ни стоило, я не приму милостыню, – возразил Жильбер.
– Вы – сумасшедший, – проговорил Руссо, – это уж чересчур! Я вам говорю, что вы будете вести себя так, как скажет этот господин, потому что он будет вашим доктором вопреки вашему желанию. Поверите ли, – продолжал он, обращаясь к де Жюсье, – он умолял меня не приглашать врача!
– Почему?
– Да потому, что мне это стоило бы денег, а он слишком горд.
– Как бы ни был горд человек, он не может сделать больше того, что в его силах… – возразил де Жюсье, с большим любопытством разглядывая выразительное лицо Жильбера с тонкими чертами. – Неужели вы считаете себя способным работать? Ведь вы даже не смогли добраться до этого оконца!
– Вы правы, – прошептал Жильбер, – я слаб, да, я знаю.
– Вот и отдохните, в особенности – душой. Вы в гостях у человека, с которым считается весь мир, кроме его гостя.
Руссо был доволен столь изысканной вежливостью важного сеньора и пожал ему руку.
– Кроме того, вас окружат родительской заботой король и принцы, – прибавил де Жюсье.
– Меня? – вскричал Жильбер.
– Вас, как жертву этого праздничного вечера. Узнав о случившемся, его высочество дофин отложил поездку в Марли. Он остается в Трианоне, чтобы быть ближе к пострадавшим и помогать им.
– В самом деле? – спросил Руссо.
– Да, дорогой господин философ, сейчас только и разговоров, что о письме дофина де Сартину.
– Мне ничего об этом не известно.
– О, это наивно и прелестно! Дофин получает ежемесячно две тысячи экю. Утром деньги все не несут… Принц нервно расхаживал и несколько раз справлялся о казначее. Как только тот принес деньги, принц послал их в Париж де Сартину, сопроводив прелестной запиской. Она была мне сейчас же передана.
– Вы видели сегодня де Сартина? – спросил Руссо с оттенком беспокойства, вернее – недоверия.
– Да, я только что от него, – отвечал де Жюсье с некоторым смущением. – Мне нужно было взять у него семена… Так вот, принцесса, – торопливо прибавил он, – остается в Версале ухаживать за больными и ранеными.
– За больными и ранеными?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181