– Господа! – воскликнула она, обращаясь к свите. – Вам не следует терпеть все мои прихоти и не следует пользоваться привилегиями, которыми обладает принцесса. Прошу вас ждать меня здесь. Я вернусь через полчаса. Следуйте за мной, дорогая Лангерсхаузен, – обратилась она по-немецки к той даме, которой она помогла выйти из кареты. – Проводите нас, – приказала она господину в черном.
Человек, к которому она обращалась, был, несмотря на простое платье, необычайно элегантен. Ему было около тридцати лет, это был красивый мужчина с приятными манерами. Он отступил на шаг, пропуская принцессу вперед.
Мария-Антуанетта взяла Андре под руку и знаком приказала Филиппу идти рядом с сестрой.
Барон оказался рядом с, без сомнения, знатным вельможей, которому принцесса оказывала честь, пригласив сопровождать ее.
– Так вы из рода Таверне Мезон-Руж? – спросил он барона, с аристократической небрежностью поправляя великолепное жабо из английских кружев.
– Как мне называть вас: сударь или монсеньер? – не уступая в бесцеремонности господину в черном, спросил барон.
– Можете говорить мне просто принц, – отвечал тот, – или ваше высокопреосвященство, если вам так больше нравится.
– Прекрасно! Так вот, ваше высокопреосвященство, я из рода Таверне Мезон-Руж, самый настоящий Таверне, – произнес барон все тем же насмешливым тоном, который он редко менял.
Его высокопреосвященство, обладавший тактом знатного вельможи, сразу смекнул, что имеет дело с мелкопоместным дворянином.
– Это ваша летняя резиденция? – продолжал он.
– Летняя и зимняя, – воскликнул барон, желавший как можно скорее покончить с неприятным разговором; он сопровождал каждый свой ответ низким поклоном.
Филипп время от времени беспокойно оборачивался и смотрел на отца. Дом неумолимо надвигался, угрожающий и жалкий, готовый предстать во всей своей беспощадной нищете.
Барон приготовился было, смиренно протянув руку к парадному крыльцу, пригласить гостей в дом. В это самое мгновение принцесса обратилась к нему:
– Простите, сударь, но мне не хотелось бы заходить в дом. В этой тени так хорошо, я готова провести здесь всю жизнь! Мне надоели комнаты. Вот уже две недели меня принимают в комнатах, а я так люблю свежий воздух, тень деревьев и аромат цветов!
Затем она обратилась к Андре:
– Мадмуазель! Прикажите принести сюда чашку молока, прошу вас!
– Ваше высочество! – воскликнул, бледнея, барон. – Как можно предлагать вам столь скромное угощение?
– Это как раз то, что я люблю. Молоко и свежие яйца – вот чем я любила полакомиться в Шенбрунне.
Внезапно сияющий и важный Ла Бри в великолепной ливрее, с салфеткой, перекинутой через руку, появился на пороге беседки, обвитой жасмином, где принцесса наслаждалась прохладой.
– Ваше высочество, завтрак подан! – провозгласил он с непередаваемым выражением спокойного благоговения.
– О, так я попала к волшебнику! – со смехом воскликнула принцесса.
Она почти бегом устремилась к другой благоухавшей беседке.
Обеспокоенный барон, забыв об этикете, оставил вельможу в черном и бросился вслед за принцессой.
Филипп и Андре обменивались удивленными, в еще большей степени тревожными взглядами.
Оказавшись под зелеными сводами, принцесса не смогла не выразить изумления.
Барон, шедший за ней следом, облегченно перевел дух.
Андре уронила руки с таким видом, точно она спрашивала: «Господи, что все это значит?»
Юная принцесса краем глаза наблюдала за этой пантомимой; ум ее был достаточно проницателен, чтобы проникнуть во все тайны, если только сердце уже не подсказывало ей разгадку.
В зарослях ломоноса, жасмина и жимолости, узловатые стволы которых проросли густыми ветвями, был накрыт продолговатый стол овальной формы, сверкавший белизной узорчатой скатерти и столовым серебром с позолотой.
Десять приборов ожидали столько же сотрапезников.
Их внимание прежде всего привлекло редкое сочетание изысканнейших кушаний.
Тут были экзотические фрукты в сахаре, варенья со всех уголков земли, бисквиты из Алеппо, мальтийские апельсины, лимоны неслыханных размеров, – все это было разложено в огромных вазах. Благородные вина знаменитых на весь мир марок переливались, словно рубины и топазы, в четырех восхитительных графинах персидской работы.
Молоко, заказанное принцессой, было налито в кувшин золоченого серебра.
Дофина оглянулась на хозяев и заметила, что их лица бледны и растерянны.
Придворные восхищались зрелищем, ни о чем не догадываясь, да и не пытаясь что-либо понять.
– Так вы меня ждали? – обратилась дофина к барону де Таверне.
– Я, сударыня? – пролепетал он.
– Ну да! За десять минут всего этого не приготовить, а я нахожусь у вас не более десяти минут, не так ли?
С этими словами она взглянула на Ла Бри, словно желая сказать: «Особенно если в распоряжении имеется один-единственный лакей».
– Ваше высочество! – отвечал барон. – Я в самом деле ожидал вашего прибытия, вернее, был о нем предупрежден.
Принцесса обернулась к Филиппу.
– Так, значит, господин Филипп успел вам написать? – спросила она.
– Нет, ваше высочество.
– Никто не знал, что я собираюсь у вас остановиться, даже я. Я скрывала это намерение от самой себя, не желая причинять вам беспокойства, которое я обычно вношу с собой. Я говорила об этом с вашим сыном сегодня ночью. С тех пор он находился при мне, отлучившись лишь час назад. Ему, вероятно, удалось опередить меня всего на несколько минут.
– Да, ваше высочество, не больше, чем на четверть часа.
– Значит, какая-нибудь добрая фея вам обо мне сообщила? Ваша крестная мать, мадмуазель? – с улыбкой прибавила принцесса, взглянув на Андре.
– Ваше высочество! – произнес барон, жестом приглашая принцессу за стол. – Об этой счастливой случайности нас уведомила не фея, а…
– Кто же? – спросила принцесса, видя, что барон колеблется.
– Клянусь честью, он волшебник!
– Волшебник? Не может быть!
– Я ничего в этом не понимаю, потому что не интересуюсь магией, однако именно ему, сударыня, я обязан возможностью оказать вашему высочеству более или менее приличный прием, – признался барон.
– Так, значит, мы не можем ни к чему прикоснуться, – проговорила принцесса, – потому что стоящее перед нами угощение – следствие колдовства. Его высокопреосвященство слишком поторопился, – прибавила она, поворотясь к господину в черном, – разрезав этот страсбургский пирог: мы, конечно, не станем его есть. А вы, моя дорогая, – обратилась она к фрейлине, – не пейте этого кипрского вина. Лучше последуйте моему примеру.
С этими словами принцесса налила в золотой кубок воды из пузатого графина с узким горлышком.
– А ведь ее высочество права! – с испугом произнесла Андре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181