Время от времени Жильбер восклицал:
– Как жаль, сударь, что я не могу зарабатывать шесть су вот так, занимаясь с вами ботаникой весь день напролет! Клянусь вам, я не позволил бы себе ни минуты отдыха, да мне не нужно было бы и денег: я обошелся бы куском хлеба – таким, каким вы угостили меня утром. Я сейчас напился из ручья воды, она показалась мне такой же вкусной, как в Таверне. А ночью под деревом я спал лучше, чем под крышей Версальского дворца.
Незнакомец в ответ улыбнулся.
– Друг мой! – сказал он. – Придет зима, трава засохнет, ручей замерзнет, ледяной ветер будет гулять среди голых ветвей вместо легкого ветерка, который сейчас едва колышет листву. Вам будет нужна крыша над головой, теплая одежда, очаг, а из шести су в день вы ничего не сможете выкроить на то, чтобы снять комнату, запастись дровами и купить одежду.
Жильбер горестно вздыхал, собирал растения и снова и снова задавал вопросы.
Весь день бродили они по лесам в окрестностях Ольней, Плес-си-Пике и Кламар-су-Медон.
Жильбер, в силу своего характера, скоро сблизился с незнакомцем. Старик пытался его расспрашивать, однако подозрительный, осторожный и боязливый Жильбер больше помалкивал.
В Шатийоне незнакомец купил хлеба и молока и разделил их со спутником; затем они отправились в Париж, торопясь дойти засветло, чтобы Жильбер смог посмотреть город.
От одной мысли о Париже сердце молодого человека отчаянно билось; он не пытался скрыть волнения, когда с холма Ванв он увидал купола Сент-Женевьевы, Дома Инвалидов, Собора Парижской Богоматери и необъятное море домов, волнами разбегавшихся от центра города и словно пытавшихся затопить Монмартр, Бельвиль и Мелинмонтан.
– Вот он, Париж! – прошептал он.
– Да, Париж, нагромождение камней, бездна страдания, – заметил старик, – в этом городе каждый камень полит слезами и пропитан кровью.
Жильбер умерил свой пыл. Впрочем, его радостное возбуждение вскоре само собой угасло.
Они вошли в Париж через ворота д'Анфер и сразу угодили на грязную, зловонную окраину. Больных не успевали на носилках переносить в госпиталь. Полуголые дети играли в грязи вместе с собаками, коровами и свиньями.
Жильбер нахмурился.
– Вы все это находите отвратительным, не так ли? – спросил старик. – Скоро вы еще не то увидите! Свинья и корова – это достаток, здесь дети – в радость. Ну, подумаешь, грязь – ее вы увидите всюду!
Жильбер был рад познакомиться и с таким Парижем; он видел его глазами своего спутника и принимал здешнюю жизнь такой, какой ее представлял ему старик.
А тот вначале был красноречив и все разглагольствовал. Но мало-помалу, по мере того как они приближались к центру города, он становился все молчаливее. Он выглядел таким озабоченным, что Жильбер не осмеливался спросить его, что за сад раскинулся по другую сторону решетки, вдоль которой они шагали, и как называется мост, по которому они проходили… Так он в тот раз и не узнал, что это были Люксембургский сад и Новый мост.
Жильбер заметил, что задумчивость незнакомца переросла в беспокойство. Он позволил себе спросить:
– Нам еще долго идти, сударь?
– Нет, мы почти пришли, – мрачно отвечал старик. Они прошли вдоль великолепного особняка де Суассон; его парадный подъезд и окна выходили на улицу дю Фур, а прекрасные сады тянулись до улиц Гренель и Де-Су. Спутники вышли к церкви – она показалась юноше необыкновенно красивой. Жильбер на мгновение замер от восторга и воскликнул:
– До чего красиво!
– Это церковь святой Евстафии, – пояснил старик. Подняв глаза, он вскричал:
– Восемь часов! О Господи! Идемте скорее, молодой человек, скорее, прошу вас!
Незнакомец ускорил шаг, Жильбер едва за ним поспевал.
– Я, кстати, забыл вас предупредить, что я женат, – сообщил старик после некоторого молчания, начинавшего не на шутку беспокоить Жильбера.
– Вот как?
– Да, и моя жена, как истинная парижанка, станет бранить нас за опоздание. Должен также предупредить, что она крайне недоверчива к незнакомым людям.
– Я готов удалиться, сударь, если вам угодно, – предложил Жильбер, обескураженный словами незнакомца.
– Да нет, друг мой, раз я вас к себе пригласил, следуйте за мной.
– Я готов, сударь.
– Сюда пожалуйте, теперь направо, вот сюда.., вот мы и пришли.
Жильбер поднял голову и при свете последних лучей заходящего солнца прочел на углу площади над лавкой бакалейщика слова: «Улица Пластриер».
Незнакомец еще ускорил шаг. Чем ближе он подходил к дому, тем его все более охватывало лихорадочное возбуждение. Боясь потерять его из виду, Жильбер поминутно натыкался то на прохожего, то на лоток разносчика, то на дышло кареты или оглоблю телеги.
Казалось, его проводник совершенно о нем забыл: он торопливо шагал своей дорогой, находясь во власти все более беспокоившей его мысли.
Наконец он остановился перед дверью с зарешеченным верхом.
Рядом с дверью висел шнурок. Старик дернул за него, дверь распахнулась.
Он обернулся и, увидев, что Жильбер замер в нерешительности, проговорил:
– Входите поскорее.
Дверь захлопнулась.
Пройдя несколько шагов во мраке, Жильбер споткнулся о нижнюю ступеньку крутой темной лестницы. Старик в знакомой обстановке успел тем временем подняться на десяток ступеней.
Жильбер нагнал его и пошел следом.
Они поднялись на площадку – здесь было две двери. На пороге одной из них лежала вытертая циновка.
Незнакомец подергал за привязанную к шнурку ручку, и в комнате раздался пронзительный звон. Стало слышно, как кто-то в стоптанных башмаках прошаркал к порогу, дверь распахнулась.
На пороге стояла женщина, ей было на вид немного за пятьдесят.
Незнакомец и женщина заговорили разом.
Старик робко спрашивал:
– Мы не очень поздно, дорогая Тереза? А женщина ворчала:
– Из-за вас приходится так поздно ужинать, Жак!
– Ничего, ничего, это поправимо, – ласково отвечал незнакомец, затворяя дверь и забирая у Жильбера жестяную коробку.
– Как! У вас теперь рассыльный? – вскричала старуха, – Этого только недоставало! Вы что, уже не способны сами носить свою дурацкую траву? Рассыльный у господина Жака! Вы только поглядите! Господин Жак – знатный сеньор!
– Ну, ну, успокойся, Тереза, – отвечал тот, к кому она так грубо обращалась и кого называла Жаком; он стал бережно раскладывать свои травы на камине.
– Заплатите ему поскорее и выставьте за дверь – нам ни к чему шпионы.
Жильбер смертельно побледнел и порывисто шагнул к двери. Жак его удержал.
– Этот господин не рассыльный, – довольно твердо проговорил он, – и уж тем более не шпион. Он мой гость. Старуха всплеснула руками.
– Гость? – вскрикнула она. – Этого нам только не хватало!
– Послушайте, Тереза, – продолжал незнакомец по-прежнему ласково, однако в его голосе уже зазвенели металлические нотки, – зажгите свечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181