Все – дружбу, благодарность, сердечные привязанности, священные обязательства, даже преданность тех, кто уже скомпрометировал себя ради нее,– забыла она ради сохранения этой жизни, которую она всегда так любила и которая теперь собиралась низвергнуть ее в темное Ничто...
В свой последний день в 10 часов утра после ужасной ночи, бледная и трепещущая, появилась она с умоляющим видом в зале заседаний и предложила купить свою жизнь выдачей спрятанных ею в Люсьенне сокровищ. Она рассказала, где они спрятаны, и при этом выдала людей, а среди них и своего преданного камердинера Морена, которые помогали ей в сохранении ее имущества, хотела пожертвовать даже своими находящимися в Лондоне бриллиантами. Но все было напрасно...
Она не верила в конец, не верила даже тогда, когда ей обрезали волосы. Когда ей пришлось садиться в повозку, лицо ее было таким же белым, как платье.
На улицах было полно народа, в первом ряду по пути следования повозки стоял Гриви и любовался мучениями своей жертвы. «Я еще никогда так весело не смеялся, как сегодня, когда смотрел, какие гримасы корчила пред смертью эта красивая шлюха»,– сказал он вечером в своей компании. Повозка медленно продвигалась вперед среди напирающей толпы. Жанна ничего не видела и не слышала, только рыдала, не обращая внимания на утешения Ванденивера и члена Конвента Ноэля, сопровождавших ее на казнь. Глаза ее выражали смертельный ужас, а губы что-то беззвучно шептали. Она подняла голову только в тот момент, когда они проезжали мимо Пале-Рояля, и заметила, что на балконе какого-то модного салона толпятся работницы, чтобы посмотреть на женщину, которая совсем недавно была графиней дю Барри. И тут Жанна узнала то самое заведение, в котором сама работала 30 лет назад. И как во сне, перед ней в течение какойто минуты промелькнула вся ее жизнь: нищета, беззаботная юность, блеск, Версаль, Люсьенн, и она так дико вскрикнула, что ее крик был слышен на всей рю Сент-Оноре. Палач с двумя своими помощниками с трудом смогли удержать ее, когда она как будто в припадке помешательства стала биться в повозке, так что чуть не перевернула ее. С падающими на лоб и глаза волосами, захлебываясь от рыданий, она умоляла толпу спасти ее: «Я же никогда не делала ничего плохого... Спасите меня! Если мне подарят жизнь, я отдам нации все мое достояние!»
«Твое достояние?!– воскликнул кто-то в толпе.– Ты только отдаешь нации то, что ей принадлежит».
Тут к повозке подошел разносчик угля и, не говоря ни слова, ударил ее по лицу. Палач пришпорил лошадей, толпа расступилась, и в половине пятого вечера повозка прибыла на площадь Революции. Жанна спустилась первой. Обезумевшая от страха, она кричала: «Еще минутку, господин палач, еще минутку!» Она так упиралась, что ее пришлось буквально затаскивать на эшафот, и даже здесь она еще продолжала кричать, как будто на нее напали убийцы: «На помощь! На помощь!..»
Глава VIII
ВИЛЬГЕМИНА ЭНКЕ, ГРАФИНЯ ФОН ЛИХТЕНАУ
(1752–1820)
Король умер. Вся Пруссия должна была погрузиться в траур. А она не погружалась! Несмотря на невосполнимую утрату, она не пала в траур! Да и кто знал его, отшельника из Сан-Суси? Его знали только в других странах. У себя на родине он был чужаком...
Король умер! Да здравствует король!
Фридрих-Вильгельм II стал наследником своего дяди.
Учителя сменил ученик, великана – карлик! Но никто не замечал разницу, дистанцию. Все ликовали. При дворе наступили новые времена. На смену деспотии должна была прийти свобода. Новое правительство начало с реформ. Жизнь казалась полной смысла, света и радости. Племянник Фридриха стремился сразу покорить сердца граждан. Ему так нужна была их любовь. И скоро он в самом деле стал «Возлюбленным»! Жесткие рамки придворного церемониала отменялись. Фридрих-Вильгельм жил среди граждан, которые считались всего лишь «подданными». Теперь многое менялось. Король объявил войну французским манерам и вернул немецкий язык на его законное место. В разговорном языке вежливое «вы» заменило «ты». Многие ограничения были смягчены. Гнетущая монополия на табак, кофе, шелк и соль была отменена. Одним этим новый монарх привлек к себе множество сердец. Он охотно выслушивал похвалы в свой адрес, пригоршнями раздавал отличия и пожалования, не различая достойных и недостойных. Он хотел, чтобы все были счастливы. В глубине души Фридрих-Вильгельм был великодушным, и в то же время слабохарактерным и капризным, легко возбудимым и ветреным. Он не был воином, дипломатом или политиком. Он потратил впустую продолжительное время, отпущенное ему для подготовки к будущему высокому положению. Он был рабом своих чувственных удовольствий. В голове больше тумана, чем реальных идей. Друг женщин. Прекрасный пол мгновенно завораживал его. Женоненавистника в Сан-Суси сменил жрец Венеры!
Фридрих-Вильгельм часто сбивался с пути истинного со своими любовными приключениями. В низменности чувственных наслаждений он вскоре забыл обо всем: о короне и чести, семье и народе. На своем жизненном пути он поменял много женщин. И ни одной он не принадлежал полностью, все они были для него всего лишь игрушками. Только одна владела им до конца! Судьба этой единственной была постоянной сменой света и тьмы. Как в калейдоскопе, в разноцветном буйстве взлетов и падений пробежала ее нелегкая жизнь: стремительное восхождение из бедности и нужды к богатству и власти, к обладанию самим королем. А затем моментальное падение с высот, когда смерть унесла его. Судьба куртизанки. И с ней неразрывно связана судьба последнего представителя традиционного абсолютизма на прусском троне. То, что не удалось представительницам благороднейших княжеских родов – укротить чувственного принца,– удалось девушке из народа, играющей на простейших человеческих слабостях. Своеобразный романтический ореол мерцал с самого начала над этой любовной связью таких совершенно неравных по происхождению и положению людей. И здесь не было никакого принуждения. Придворный этикет здесь нисколько не мешал волшебству взаимного обладания. Здесь царили чувственные радости тайной любви и заполняли дни и часы неслыханными наслаждениями! Чувственность, роскошь и расточительство царили на этом тайном празднике любви, насыщенном сладостным тленом умирающего рококо...
Вильгемина Энке родилась 29 декабря 1752 г. в семье трубача, который позже получил место валторниста в королевской капелле. Уже в ранней юности у нее расцвели все те телесные и умственные качества, которые должны были в будущем очаровать любвеобильного принца. Она стала его счастьем и судьбой! Принц выглядел иногда как будто зачарованным. Он не обращал никакого внимания на домашние конфликты и оставался глухим к призывам короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В свой последний день в 10 часов утра после ужасной ночи, бледная и трепещущая, появилась она с умоляющим видом в зале заседаний и предложила купить свою жизнь выдачей спрятанных ею в Люсьенне сокровищ. Она рассказала, где они спрятаны, и при этом выдала людей, а среди них и своего преданного камердинера Морена, которые помогали ей в сохранении ее имущества, хотела пожертвовать даже своими находящимися в Лондоне бриллиантами. Но все было напрасно...
Она не верила в конец, не верила даже тогда, когда ей обрезали волосы. Когда ей пришлось садиться в повозку, лицо ее было таким же белым, как платье.
На улицах было полно народа, в первом ряду по пути следования повозки стоял Гриви и любовался мучениями своей жертвы. «Я еще никогда так весело не смеялся, как сегодня, когда смотрел, какие гримасы корчила пред смертью эта красивая шлюха»,– сказал он вечером в своей компании. Повозка медленно продвигалась вперед среди напирающей толпы. Жанна ничего не видела и не слышала, только рыдала, не обращая внимания на утешения Ванденивера и члена Конвента Ноэля, сопровождавших ее на казнь. Глаза ее выражали смертельный ужас, а губы что-то беззвучно шептали. Она подняла голову только в тот момент, когда они проезжали мимо Пале-Рояля, и заметила, что на балконе какого-то модного салона толпятся работницы, чтобы посмотреть на женщину, которая совсем недавно была графиней дю Барри. И тут Жанна узнала то самое заведение, в котором сама работала 30 лет назад. И как во сне, перед ней в течение какойто минуты промелькнула вся ее жизнь: нищета, беззаботная юность, блеск, Версаль, Люсьенн, и она так дико вскрикнула, что ее крик был слышен на всей рю Сент-Оноре. Палач с двумя своими помощниками с трудом смогли удержать ее, когда она как будто в припадке помешательства стала биться в повозке, так что чуть не перевернула ее. С падающими на лоб и глаза волосами, захлебываясь от рыданий, она умоляла толпу спасти ее: «Я же никогда не делала ничего плохого... Спасите меня! Если мне подарят жизнь, я отдам нации все мое достояние!»
«Твое достояние?!– воскликнул кто-то в толпе.– Ты только отдаешь нации то, что ей принадлежит».
Тут к повозке подошел разносчик угля и, не говоря ни слова, ударил ее по лицу. Палач пришпорил лошадей, толпа расступилась, и в половине пятого вечера повозка прибыла на площадь Революции. Жанна спустилась первой. Обезумевшая от страха, она кричала: «Еще минутку, господин палач, еще минутку!» Она так упиралась, что ее пришлось буквально затаскивать на эшафот, и даже здесь она еще продолжала кричать, как будто на нее напали убийцы: «На помощь! На помощь!..»
Глава VIII
ВИЛЬГЕМИНА ЭНКЕ, ГРАФИНЯ ФОН ЛИХТЕНАУ
(1752–1820)
Король умер. Вся Пруссия должна была погрузиться в траур. А она не погружалась! Несмотря на невосполнимую утрату, она не пала в траур! Да и кто знал его, отшельника из Сан-Суси? Его знали только в других странах. У себя на родине он был чужаком...
Король умер! Да здравствует король!
Фридрих-Вильгельм II стал наследником своего дяди.
Учителя сменил ученик, великана – карлик! Но никто не замечал разницу, дистанцию. Все ликовали. При дворе наступили новые времена. На смену деспотии должна была прийти свобода. Новое правительство начало с реформ. Жизнь казалась полной смысла, света и радости. Племянник Фридриха стремился сразу покорить сердца граждан. Ему так нужна была их любовь. И скоро он в самом деле стал «Возлюбленным»! Жесткие рамки придворного церемониала отменялись. Фридрих-Вильгельм жил среди граждан, которые считались всего лишь «подданными». Теперь многое менялось. Король объявил войну французским манерам и вернул немецкий язык на его законное место. В разговорном языке вежливое «вы» заменило «ты». Многие ограничения были смягчены. Гнетущая монополия на табак, кофе, шелк и соль была отменена. Одним этим новый монарх привлек к себе множество сердец. Он охотно выслушивал похвалы в свой адрес, пригоршнями раздавал отличия и пожалования, не различая достойных и недостойных. Он хотел, чтобы все были счастливы. В глубине души Фридрих-Вильгельм был великодушным, и в то же время слабохарактерным и капризным, легко возбудимым и ветреным. Он не был воином, дипломатом или политиком. Он потратил впустую продолжительное время, отпущенное ему для подготовки к будущему высокому положению. Он был рабом своих чувственных удовольствий. В голове больше тумана, чем реальных идей. Друг женщин. Прекрасный пол мгновенно завораживал его. Женоненавистника в Сан-Суси сменил жрец Венеры!
Фридрих-Вильгельм часто сбивался с пути истинного со своими любовными приключениями. В низменности чувственных наслаждений он вскоре забыл обо всем: о короне и чести, семье и народе. На своем жизненном пути он поменял много женщин. И ни одной он не принадлежал полностью, все они были для него всего лишь игрушками. Только одна владела им до конца! Судьба этой единственной была постоянной сменой света и тьмы. Как в калейдоскопе, в разноцветном буйстве взлетов и падений пробежала ее нелегкая жизнь: стремительное восхождение из бедности и нужды к богатству и власти, к обладанию самим королем. А затем моментальное падение с высот, когда смерть унесла его. Судьба куртизанки. И с ней неразрывно связана судьба последнего представителя традиционного абсолютизма на прусском троне. То, что не удалось представительницам благороднейших княжеских родов – укротить чувственного принца,– удалось девушке из народа, играющей на простейших человеческих слабостях. Своеобразный романтический ореол мерцал с самого начала над этой любовной связью таких совершенно неравных по происхождению и положению людей. И здесь не было никакого принуждения. Придворный этикет здесь нисколько не мешал волшебству взаимного обладания. Здесь царили чувственные радости тайной любви и заполняли дни и часы неслыханными наслаждениями! Чувственность, роскошь и расточительство царили на этом тайном празднике любви, насыщенном сладостным тленом умирающего рококо...
Вильгемина Энке родилась 29 декабря 1752 г. в семье трубача, который позже получил место валторниста в королевской капелле. Уже в ранней юности у нее расцвели все те телесные и умственные качества, которые должны были в будущем очаровать любвеобильного принца. Она стала его счастьем и судьбой! Принц выглядел иногда как будто зачарованным. Он не обращал никакого внимания на домашние конфликты и оставался глухим к призывам короля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79