..
И 8 января 1706 г. брак был расторгнут. Гойм мог снова жениться, что он и сделал через два года. Но ему снова не повезло: вторая жена тоже оставила его, и он жаловался, что ему не везет с женским полом...
Позднее именно Август был назван разрушителем этого брака, и тому есть свидетельство некоторых современников, среди которых сам Гойм, утверждавший, что его жена превосходила всех придворных дам в красоте и грации, с чем не был согласен князь фон Фюрстенберг, поставивший 1000 дукатов в пари с другим придворным. А призванный в качестве третейского судьи король назвал ее первой красавицей, после чего и возникла любовная связь между Августом и баронессой...
Однако Анна, как утверждают сплетни, не жила далеко от Дрездена в своем имении, так как Гойм якобы опасался тлетворного влияния двора на свою супругу, а, напротив, с момента замужества находилась в столице Саксонии, а Август только в конце 1704 г. приехал в Дрезден из Польши, уже после того, как брак Гойма был признан неудачным и супруги разошлись...
Судя не только по воспоминаниям современников, но и по сохранившимся живописным портретам, баронесса, должно быть, была тем редким типом женщин, в которых сочеталась природная красота и грация с мужским умом, силой характера и решительностью, что делает ее похожей на идеал итальянского Возрождения, о чем вспоминает Вираго. Пельниц пишет, что у нее было овальное лицо, прямой нос, маленький рот, удивительной красоты зубы, огромные черные блестящие лукавые глаза. Походка ее всегда была грациозна, а смех – чарующим и способным пробудить любовь даже в самом холодном из сердец... «Волосы у нее были черные, руки и плечи – само совершенство, а цвет лица – всегда натуральный. Фигуру ее можно было сравнить с произведением великого скульптора. Выражение лица у нее было величественным, а в танце она была непревзойденной».
Подробно и с восхищением рассказывает нам о ней все тот же Хакстаузен, сын гофмейстера Августа, который общался с ней годами и был одним из немногих, кто остался ей верен даже после ее падения: «Красивая, хорошо сложенная, прекрасно владевшая собой, с прекрасным цветом лица, с красивыми глазами, ртом, зубами, которые, правда, начали портиться».
«Она была очень умной,– продолжает Хакстаузен,– очень живой, всегда в одинаковом расположении духа и очень остроумной. Она говорила много, но никому это не надоедало. Очень откровенная, она никогда не лицемерила и всем говорила правду, поэтому у нее было много врагов. Резкая и вспыльчивая, храбрая, одинаково хорошо владевшая саблей и пистолетом, она не была злопамятной. Очень экономная, она умела копить деньги, однако не принимала взяток. Ревнивая до умопомрачения, она преследовала своих соперниц как только могла и старалась изгнать их с королевского двора. Сам король побаивался ее и относился к ней с большой осторожностью. Так как у него было множество любовниц, он был вынужден выдумывать тысячи уверток, чтобы отделаться от ее постоянного наблюдения. Она так командовала им и так за ним наблюдала, что ему зачастую удавалось с большим трудом свободно располагать своим собственным временем, и совещания с министрами, строительство, охота и многое другое служило ему поводом, чтобы сбежать от нее».
Хакстаузен рисует ее такой и прибавляет, что она спала с Августом каждую ночь и так хорошо развлекала его, что он часто обо всем забывал и совершенно справедливо утверждал, что ей, при всем на него влиянии, надо было бы не перегибать палку: отпускать его путешествовать без нее и вообще давать ему больше свободы...
Она не так легко отвечала на его домогательства, к чему он явно не привык. Она «создавала много трудностей», как много лет спустя сообщало саксонское Министерство иностранных дел прусскому королю. И сама баронесса вполне правдоподобно утверждала, что она никогда не пыталась (как многие другие женщины) навязываться королю, а стала принадлежать ему только потому, что ей понравилась его представительная внешность и что он неустанно домогался ее милости.
Гойм также утверждал, что в 1705 г. король имел с ним встречу и говорил ему, что отныне его жизнь и смерть зависят от обладания его бывшей женой, и говорил он это так, как будто был околдован ею. Гойм пишет о том же в письме Флеммингу, которое кажется продиктованным исключительно злобой и ненавистью: «Все, что со мной произошло, я мог представить себе заранее, учитывая все пороки Его Величества в полном соответствии с его прежними оргиями и адскими злодеяниями, о чем я прямо и заявил, однако без какого бы то ни было эффекта. В результате его деяний не было ничего, кроме бесчестья и ущерба. За свое согласие она получила 12 000 талеров, множество серебряных изделий и драгоценностей, кроме многого другого, уже потраченного на нее и ее близких, чтобы заткнуть им рты. Они утверждали, что она покинула отцовский дом, чтобы продолжать свое победоносное любовное шествие при Его Королевском Величестве».
Хотя Гойм при каждом удобном случае и утверждает, что ничего не получал от короля, оказывается, тем не менее, что ему втайне было выплачено Августом 50 000 талеров, из которых, правда, позднее ему пришлось платить большой налог за свои имения.
Уже в конце бракоразводного процесса начались отношения баронессы с Августом: в июне 1705 г. она стала получать подарки от Августа – вино, мебель, дома, турецкие ковры, а из русских субсидий ей было выплачено 30 000 талеров. После развода она требует, чтобы он окончательно расстался со своей прежней возлюбленной княгиней фон Тешен, требует для себя полное содержание в 15 000 талеров, которое та до сих пор получала, и торжественное обещание, что после смерти королевы она займет ее место, а родившиеся у них дети будут признаны законными детьми Августа.
Таким образом, «капитуляция» Анны была принята 12 декабря 1705 г., а драгоценнейший для нее документ, составленный по этому поводу, был передан для хранения в семейный архив одному из родственников, графу Рантцау. Этот важный документ сохранился не полностью, а отрывок из него гласит: «Мы из достаточно веских и особых соображений, по примеру королей Франции и Дании, а также других европейских властителей, признаем ее (т. е. баронессу) нашей законной супругой и при этом обещаем помогать ей всеми возможными способами, а также сердечно любить ее и всегда оставаться ей верными...»
Обладавшая неимоверным честолюбием баронесса, после того как стала официальной любовницей короля, тотчас потребовала своего возвышения, и в феврале 1706 г. она стала уже графиней фон Козель. Кроме того, теперь к ней надо было обращаться «Ваша светлость»...
Чтобы подчеркнуть ее высокое положение перед всем белым светом, специально для нее на Кляйнен Брудергассе был построен дворец, к которому от замка через танцевальный зал был проложен проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
И 8 января 1706 г. брак был расторгнут. Гойм мог снова жениться, что он и сделал через два года. Но ему снова не повезло: вторая жена тоже оставила его, и он жаловался, что ему не везет с женским полом...
Позднее именно Август был назван разрушителем этого брака, и тому есть свидетельство некоторых современников, среди которых сам Гойм, утверждавший, что его жена превосходила всех придворных дам в красоте и грации, с чем не был согласен князь фон Фюрстенберг, поставивший 1000 дукатов в пари с другим придворным. А призванный в качестве третейского судьи король назвал ее первой красавицей, после чего и возникла любовная связь между Августом и баронессой...
Однако Анна, как утверждают сплетни, не жила далеко от Дрездена в своем имении, так как Гойм якобы опасался тлетворного влияния двора на свою супругу, а, напротив, с момента замужества находилась в столице Саксонии, а Август только в конце 1704 г. приехал в Дрезден из Польши, уже после того, как брак Гойма был признан неудачным и супруги разошлись...
Судя не только по воспоминаниям современников, но и по сохранившимся живописным портретам, баронесса, должно быть, была тем редким типом женщин, в которых сочеталась природная красота и грация с мужским умом, силой характера и решительностью, что делает ее похожей на идеал итальянского Возрождения, о чем вспоминает Вираго. Пельниц пишет, что у нее было овальное лицо, прямой нос, маленький рот, удивительной красоты зубы, огромные черные блестящие лукавые глаза. Походка ее всегда была грациозна, а смех – чарующим и способным пробудить любовь даже в самом холодном из сердец... «Волосы у нее были черные, руки и плечи – само совершенство, а цвет лица – всегда натуральный. Фигуру ее можно было сравнить с произведением великого скульптора. Выражение лица у нее было величественным, а в танце она была непревзойденной».
Подробно и с восхищением рассказывает нам о ней все тот же Хакстаузен, сын гофмейстера Августа, который общался с ней годами и был одним из немногих, кто остался ей верен даже после ее падения: «Красивая, хорошо сложенная, прекрасно владевшая собой, с прекрасным цветом лица, с красивыми глазами, ртом, зубами, которые, правда, начали портиться».
«Она была очень умной,– продолжает Хакстаузен,– очень живой, всегда в одинаковом расположении духа и очень остроумной. Она говорила много, но никому это не надоедало. Очень откровенная, она никогда не лицемерила и всем говорила правду, поэтому у нее было много врагов. Резкая и вспыльчивая, храбрая, одинаково хорошо владевшая саблей и пистолетом, она не была злопамятной. Очень экономная, она умела копить деньги, однако не принимала взяток. Ревнивая до умопомрачения, она преследовала своих соперниц как только могла и старалась изгнать их с королевского двора. Сам король побаивался ее и относился к ней с большой осторожностью. Так как у него было множество любовниц, он был вынужден выдумывать тысячи уверток, чтобы отделаться от ее постоянного наблюдения. Она так командовала им и так за ним наблюдала, что ему зачастую удавалось с большим трудом свободно располагать своим собственным временем, и совещания с министрами, строительство, охота и многое другое служило ему поводом, чтобы сбежать от нее».
Хакстаузен рисует ее такой и прибавляет, что она спала с Августом каждую ночь и так хорошо развлекала его, что он часто обо всем забывал и совершенно справедливо утверждал, что ей, при всем на него влиянии, надо было бы не перегибать палку: отпускать его путешествовать без нее и вообще давать ему больше свободы...
Она не так легко отвечала на его домогательства, к чему он явно не привык. Она «создавала много трудностей», как много лет спустя сообщало саксонское Министерство иностранных дел прусскому королю. И сама баронесса вполне правдоподобно утверждала, что она никогда не пыталась (как многие другие женщины) навязываться королю, а стала принадлежать ему только потому, что ей понравилась его представительная внешность и что он неустанно домогался ее милости.
Гойм также утверждал, что в 1705 г. король имел с ним встречу и говорил ему, что отныне его жизнь и смерть зависят от обладания его бывшей женой, и говорил он это так, как будто был околдован ею. Гойм пишет о том же в письме Флеммингу, которое кажется продиктованным исключительно злобой и ненавистью: «Все, что со мной произошло, я мог представить себе заранее, учитывая все пороки Его Величества в полном соответствии с его прежними оргиями и адскими злодеяниями, о чем я прямо и заявил, однако без какого бы то ни было эффекта. В результате его деяний не было ничего, кроме бесчестья и ущерба. За свое согласие она получила 12 000 талеров, множество серебряных изделий и драгоценностей, кроме многого другого, уже потраченного на нее и ее близких, чтобы заткнуть им рты. Они утверждали, что она покинула отцовский дом, чтобы продолжать свое победоносное любовное шествие при Его Королевском Величестве».
Хотя Гойм при каждом удобном случае и утверждает, что ничего не получал от короля, оказывается, тем не менее, что ему втайне было выплачено Августом 50 000 талеров, из которых, правда, позднее ему пришлось платить большой налог за свои имения.
Уже в конце бракоразводного процесса начались отношения баронессы с Августом: в июне 1705 г. она стала получать подарки от Августа – вино, мебель, дома, турецкие ковры, а из русских субсидий ей было выплачено 30 000 талеров. После развода она требует, чтобы он окончательно расстался со своей прежней возлюбленной княгиней фон Тешен, требует для себя полное содержание в 15 000 талеров, которое та до сих пор получала, и торжественное обещание, что после смерти королевы она займет ее место, а родившиеся у них дети будут признаны законными детьми Августа.
Таким образом, «капитуляция» Анны была принята 12 декабря 1705 г., а драгоценнейший для нее документ, составленный по этому поводу, был передан для хранения в семейный архив одному из родственников, графу Рантцау. Этот важный документ сохранился не полностью, а отрывок из него гласит: «Мы из достаточно веских и особых соображений, по примеру королей Франции и Дании, а также других европейских властителей, признаем ее (т. е. баронессу) нашей законной супругой и при этом обещаем помогать ей всеми возможными способами, а также сердечно любить ее и всегда оставаться ей верными...»
Обладавшая неимоверным честолюбием баронесса, после того как стала официальной любовницей короля, тотчас потребовала своего возвышения, и в феврале 1706 г. она стала уже графиней фон Козель. Кроме того, теперь к ней надо было обращаться «Ваша светлость»...
Чтобы подчеркнуть ее высокое положение перед всем белым светом, специально для нее на Кляйнен Брудергассе был построен дворец, к которому от замка через танцевальный зал был проложен проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79