..
«Я боюсь, дорогая,– сказал как-то Шуазель своей камеристке,– что меланхолия овладеет ею и она умрет от печали».
И она умерла в 43 года. Однако остается только удивляться, что при ее тревожной жизни она еще протянула так долго. Ведь еще в ранней юности у нее нашли туберкулез легких, и она должна была придерживаться предписанного ей лечения молоком. Король вместе с ней возвращался в Париж, она продолжала круглый год «делать упражнения и придерживаться диеты» и «проводить жизнь на свежем воздухе и с открытыми окнами». Не обращая внимания на свое здоровье, часто простужаясь, в лихорадке, ослабленная кровопусканиями и выкидышами, продолжала она беспокойную придворную жизнь, где была центром, и поддерживала свой триумф своей одухотворенной красотой. И красота ее приходила в упадок одновременно с телом. Не помогали больше ни ухищрения в одежде, ни грим, ни украшения. Когда Помпадур стала придворной дамой королевы, она даже не могла следовать за ней в ее свите из-за сильного сердцебиения. Иногда ей даже казалось, как рассказывала ее камеристка, что сердце у нее прямо-таки разрывается от страшных толчков.
В одной из поездок в Шуази она упала в обморок, но нашла в себе силы подняться, вопреки ожиданиям окружающих. Затем наступил рецидив, и надежды больше не стало. Людовик приказал перевезти ее в Версаль, хотя до сих пор, как пишет Лакретель, только принцам разрешалось умирать в королевском дворце. Несмотря на это маркиза сохраняла свое могущество даже с уже похолодевшими руками. После ее смерти в столе у нее нашли всего 37 луидоров. Финансовое положение женщины, которую народ обвинял в том, что она перевела за рубеж значительные суммы, было таким тяжелым, что когда она заболела, ее управляющий был вынужден взять в долг 70 000 ливров.
Время ее господства в течение 20 лет стоило Франции 36 миллионов франков. Ведь ее увлечение строительством, ее многочисленные приобретения, драгоценные камни, произведения искусства, мебель требовали весьма значительных затрат. Ее содержание, обходившееся вначале в 24 000 ливров в месяц, к 1760 г. уменьшилось в восемь раз, и она больше не получала от короля богатых подарков. Иногда ей удавалось выкрутиться за счет выигрышей в карты и продажи драгоценностей.
Ее единственным наследником был брат. В завещании были также упомянуты ее многочисленные друзья и слуги. Королю она оставила свой парижский отель и свою коллекцию камней.
Хронист Гарди упоминает о ее смерти несколькими строчками: «1764, 15 апреля, Вербное воскресенье. Маркиза де Помпадур, придворная дама королевы, умерла около 7 часов вечера в личных покоях короля после примерно двухмесячной болезни в возрасте сорока трех лет. Она похоронена в монастыре капуцинов».
Священник из церкви св. Магдалины присутствовал при кончине ученицы и сторонницы Вольтера, которая умерла спокойно. Рассказывают, что король провожал траурный кортеж своей возлюбленной и при этом сказал: «Госпожа выбрала плохую погоду для путешествия...»
Герцог де Лозэн в своих воспоминаниях утверждает совершенно противоположное: уже давно указ строго запрещал оставлять тела усопших в королевском замке. Ничего не должно было напоминать о закате человеческой жизни. И так случилось, что едва остывшее тело женщины, еще недавно видевшей у своих ног всю Францию, переносят почти обнаженной, едва прикрытой покрывалом так, что ясно вырисовываются ее тело, грудь, живот и ноги, по переходам замка и улицам Версаля и оставляют до погребения в специально выбранном для этого доме.
Король, как всегда, хорошо владел собой и не показывал свои истинные чувства, однако было видно, что он глубоко скорбит.
В день похорон разразилась страшная буря. В 6 часов вечера траурный кортеж свернул на большую дорогу к Парижу. Король в задумчивости и с грустным выражением лица наблюдал за ним с балкона своей комнаты и, несмотря на дождь и ветер, оставался там до тех пор, пока траурная процессия не скрылась из виду. Затем он вернулся к себе, слезы катились у него по щекам, и, рыдая, он воскликнул: «Ах, это единственная честь, которую я мог ей оказать!»
Берни характеризует свою прежнюю подругу в довольно общих выражениях как женщину, которой были свойственны как обычные пороки честолюбивой красотки, так и все сопутствующие этому неудачи, и горе, и легкость характера. «Она тем не менее очаровывала, стоило ей где-либо появиться, явным превосходством своего ума; она делала зло, не имея таких намерений, и добро – из простого расположения духа. Ее дружба была требовательно-ревнивой, как и любовь, легкой и никогда не была прочной».
Однако если в чем-либо ее влияние зачастую и можно было бы оспаривать, то уж в области искусства, художественных ремесел и моды ее превосходство было неоспоримым, и с полным основанием говорят, что грациозность и вкус, свойственные всем без исключения произведениям ее времени, являются плодом ее влияния, и что она по праву может считаться крестной матерью и королевой рококо.
Глава VII
ЖАННА БЕКЮ, ГРАФИНЯ ДЮ БАРРИ
(1743–1793)
2 октября 1762 г. парижский полицейский инспектор Сартин заносит в свой дневник, что граф дю Барри тайно забрал у некоей владелицы магазина модной одежды на рю Монмартр какую-то мадемуазель Трико, чтобы «соответствующим образом одеть ее и направить в хорошее воспитательное заведение, где из нее сделают будущую куртизанку, которую он потом, несомненно, сможет предложить какому-нибудь знатному господину, как он это уже делал с предыдущими».
Этот граф из окрестностей Тулузы, промотав свое состояние и свою молодость на родине, прибыл в Париж, чтобы попытать счастья здесь. Сначала он хотел стать дипломатом. Однако когда из этого ничего не вышло, он обратился к достаточно перспективной практической деятельности, а именно стал заниматься поставками для армии и заработал достаточно денег, чтобы опять иметь возможность удовлетворять свои низменные потребности. Наряду с этим, как отмечает Сартин, он стал поставщиком хорошеньких женщин богатым мужчинам. В одном игорном салоне на рю Бурбон, который держала некая мадам Дюкенуа, он познакомился с красивой девушкой, у которой было достаточно богатое прошлое и которая так ему понравилась, что он тотчас предложил ей место в своем гареме и обставил ее жилище с особой роскошью. Это он обычно делал только для избранных красавиц.
Это была родившаяся 19 августа 1743 г. в Вокулере внебрачная дочь некоей Анны Бекю, по прозвищу Кантина, которая после смерти своего любовника в Париже стала искать покровительства знакомого ей ранее богатого армейского интенданта Дюмонсо. Она стала его любовницей, и позже Дюмонсо отдал на воспитание маленькую Жанну другой своей любовнице Фредерике. Однако последняя учуяла в быстро расцветающей малышке будущую соперницу, и таким образом Жанна, опять-таки при посредничестве Дюмонсо, попала в монастырь Сент-Ор, куда за небольшую плату в 200 ливров принимали всех девушек, которые, происходя из приличных семей, подвергались опасности вступить на неправедный путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
«Я боюсь, дорогая,– сказал как-то Шуазель своей камеристке,– что меланхолия овладеет ею и она умрет от печали».
И она умерла в 43 года. Однако остается только удивляться, что при ее тревожной жизни она еще протянула так долго. Ведь еще в ранней юности у нее нашли туберкулез легких, и она должна была придерживаться предписанного ей лечения молоком. Король вместе с ней возвращался в Париж, она продолжала круглый год «делать упражнения и придерживаться диеты» и «проводить жизнь на свежем воздухе и с открытыми окнами». Не обращая внимания на свое здоровье, часто простужаясь, в лихорадке, ослабленная кровопусканиями и выкидышами, продолжала она беспокойную придворную жизнь, где была центром, и поддерживала свой триумф своей одухотворенной красотой. И красота ее приходила в упадок одновременно с телом. Не помогали больше ни ухищрения в одежде, ни грим, ни украшения. Когда Помпадур стала придворной дамой королевы, она даже не могла следовать за ней в ее свите из-за сильного сердцебиения. Иногда ей даже казалось, как рассказывала ее камеристка, что сердце у нее прямо-таки разрывается от страшных толчков.
В одной из поездок в Шуази она упала в обморок, но нашла в себе силы подняться, вопреки ожиданиям окружающих. Затем наступил рецидив, и надежды больше не стало. Людовик приказал перевезти ее в Версаль, хотя до сих пор, как пишет Лакретель, только принцам разрешалось умирать в королевском дворце. Несмотря на это маркиза сохраняла свое могущество даже с уже похолодевшими руками. После ее смерти в столе у нее нашли всего 37 луидоров. Финансовое положение женщины, которую народ обвинял в том, что она перевела за рубеж значительные суммы, было таким тяжелым, что когда она заболела, ее управляющий был вынужден взять в долг 70 000 ливров.
Время ее господства в течение 20 лет стоило Франции 36 миллионов франков. Ведь ее увлечение строительством, ее многочисленные приобретения, драгоценные камни, произведения искусства, мебель требовали весьма значительных затрат. Ее содержание, обходившееся вначале в 24 000 ливров в месяц, к 1760 г. уменьшилось в восемь раз, и она больше не получала от короля богатых подарков. Иногда ей удавалось выкрутиться за счет выигрышей в карты и продажи драгоценностей.
Ее единственным наследником был брат. В завещании были также упомянуты ее многочисленные друзья и слуги. Королю она оставила свой парижский отель и свою коллекцию камней.
Хронист Гарди упоминает о ее смерти несколькими строчками: «1764, 15 апреля, Вербное воскресенье. Маркиза де Помпадур, придворная дама королевы, умерла около 7 часов вечера в личных покоях короля после примерно двухмесячной болезни в возрасте сорока трех лет. Она похоронена в монастыре капуцинов».
Священник из церкви св. Магдалины присутствовал при кончине ученицы и сторонницы Вольтера, которая умерла спокойно. Рассказывают, что король провожал траурный кортеж своей возлюбленной и при этом сказал: «Госпожа выбрала плохую погоду для путешествия...»
Герцог де Лозэн в своих воспоминаниях утверждает совершенно противоположное: уже давно указ строго запрещал оставлять тела усопших в королевском замке. Ничего не должно было напоминать о закате человеческой жизни. И так случилось, что едва остывшее тело женщины, еще недавно видевшей у своих ног всю Францию, переносят почти обнаженной, едва прикрытой покрывалом так, что ясно вырисовываются ее тело, грудь, живот и ноги, по переходам замка и улицам Версаля и оставляют до погребения в специально выбранном для этого доме.
Король, как всегда, хорошо владел собой и не показывал свои истинные чувства, однако было видно, что он глубоко скорбит.
В день похорон разразилась страшная буря. В 6 часов вечера траурный кортеж свернул на большую дорогу к Парижу. Король в задумчивости и с грустным выражением лица наблюдал за ним с балкона своей комнаты и, несмотря на дождь и ветер, оставался там до тех пор, пока траурная процессия не скрылась из виду. Затем он вернулся к себе, слезы катились у него по щекам, и, рыдая, он воскликнул: «Ах, это единственная честь, которую я мог ей оказать!»
Берни характеризует свою прежнюю подругу в довольно общих выражениях как женщину, которой были свойственны как обычные пороки честолюбивой красотки, так и все сопутствующие этому неудачи, и горе, и легкость характера. «Она тем не менее очаровывала, стоило ей где-либо появиться, явным превосходством своего ума; она делала зло, не имея таких намерений, и добро – из простого расположения духа. Ее дружба была требовательно-ревнивой, как и любовь, легкой и никогда не была прочной».
Однако если в чем-либо ее влияние зачастую и можно было бы оспаривать, то уж в области искусства, художественных ремесел и моды ее превосходство было неоспоримым, и с полным основанием говорят, что грациозность и вкус, свойственные всем без исключения произведениям ее времени, являются плодом ее влияния, и что она по праву может считаться крестной матерью и королевой рококо.
Глава VII
ЖАННА БЕКЮ, ГРАФИНЯ ДЮ БАРРИ
(1743–1793)
2 октября 1762 г. парижский полицейский инспектор Сартин заносит в свой дневник, что граф дю Барри тайно забрал у некоей владелицы магазина модной одежды на рю Монмартр какую-то мадемуазель Трико, чтобы «соответствующим образом одеть ее и направить в хорошее воспитательное заведение, где из нее сделают будущую куртизанку, которую он потом, несомненно, сможет предложить какому-нибудь знатному господину, как он это уже делал с предыдущими».
Этот граф из окрестностей Тулузы, промотав свое состояние и свою молодость на родине, прибыл в Париж, чтобы попытать счастья здесь. Сначала он хотел стать дипломатом. Однако когда из этого ничего не вышло, он обратился к достаточно перспективной практической деятельности, а именно стал заниматься поставками для армии и заработал достаточно денег, чтобы опять иметь возможность удовлетворять свои низменные потребности. Наряду с этим, как отмечает Сартин, он стал поставщиком хорошеньких женщин богатым мужчинам. В одном игорном салоне на рю Бурбон, который держала некая мадам Дюкенуа, он познакомился с красивой девушкой, у которой было достаточно богатое прошлое и которая так ему понравилась, что он тотчас предложил ей место в своем гареме и обставил ее жилище с особой роскошью. Это он обычно делал только для избранных красавиц.
Это была родившаяся 19 августа 1743 г. в Вокулере внебрачная дочь некоей Анны Бекю, по прозвищу Кантина, которая после смерти своего любовника в Париже стала искать покровительства знакомого ей ранее богатого армейского интенданта Дюмонсо. Она стала его любовницей, и позже Дюмонсо отдал на воспитание маленькую Жанну другой своей любовнице Фредерике. Однако последняя учуяла в быстро расцветающей малышке будущую соперницу, и таким образом Жанна, опять-таки при посредничестве Дюмонсо, попала в монастырь Сент-Ор, куда за небольшую плату в 200 ливров принимали всех девушек, которые, происходя из приличных семей, подвергались опасности вступить на неправедный путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79