Роберт вскочил и нервными шагами быстро прошелся по комнате. Лицо его покраснело, он не мог унять бушевавшую ярость.
— Послушай, девочка! Знаю, тебе всего шестнадцать, но ты же вышла замуж, значит, должна кое-что понимать! Я же мужчина, в конце концов, а тебе давным-давно пора чувствовать себя замужней женщиной, женщиной, а не девчонкой! Сначала ты трясешься от страха, заставляешь меня чувствовать себя растлителем малолетних, — Роберт повторил слова Конрада, — а теперь заявляешь, что заболела! Ты притворяешься, я уверен! Ведешь себя так, словно перед тобой насильник, тогда как я всего лишь твой законный муж, которому ты дала перед Богом клятву! Я женился на тебе не только ради совместных прогулок, бесед, обедов и…
— Нет, — прошептала Тина, прерывая его многословную речь, — я не притворяюсь. Я виновата, простите, но я правда не могу!..
— Черт возьми! — вырвалось у Роберта. — Ты только и знаешь, что извиняться — это же проще всего!
Потом, несколько успокоившись, сухо произнес:
— Ладно, раз ты нездорова, я ничего не могу поделать, но учти: после не приму никаких отговорок и ни на минуту не останусь больше в этом дурацком положении! Поняла?
— Да, — прошептала девушка дрожащими, непослушными губами. Широко распахнутые глаза ее были полны слез.
Заметив это, Роберт неожиданно мягким голосом прибавил:
— Спокойной ночи, Тина. Ничего, я готов подождать, ведь я люблю тебя!
Но она почему-то уже не верила в это.
ГЛАВА VI
Утром Тина по давней привычке проснулась рано, за час до рассвета — время, как говорят, еще более таинственное, чем полночь: в природе, лишенной привычных красок, царит мнимая неподвижность, созерцательность полусна, когда грань между явью и грезами кажется хрупкой, как яичная скорлупа. Девушка встала и посмотрела в окно на серебристо-серую поверхность океана и темные, четко выделяющиеся на фоне бледного неба силуэты гор.
Звезды гасли одна за другой, словно за тайной полупрозрачной стеной некто невидимый задувал желтые свечи. Кто правит миром в этот час, Бог или Дьявол? Тине казалось, что для тех, кто там, на небесах, земля — огромное зеркало, в которое они смотрят в предрассветные минуты, и оно являет им все картины времени от прошлого до нынешнего восхода. Не закрывают ли они руками в ужасе искаженные лица при виде горестей и бедствий, царящих на земле?
Девушка оделась и бесшумно выскользнула за дверь. Откуда-то доносились звуки музыки… Что это?
Мистика!
Тина на цыпочках пошла по дому и, дойдя до гостиной, затаившись, стала слушать.
Мелодия текла, переливаясь, звуки тонули один в другом, а иногда все вместе погружались куда-то, подобно солнечным лучам, пропадающим во тьме стоячих вод, а после неведомо как выплывали оттуда, омытые печалью, и тогда внезапно рождалось нечто пронзительно-светлое, прозрачное, как слеза. Жизнь и смерть плели рядом свои нити, иногда непостижимым образом сливались, создавая нечто единое, а над ними царила любовь; всепоглощающая, нежная, как пламя свечи, она являла свой лик из таинственной глубины. Порой минорные звуки опутывали душу, порождая прозрачные слезы грусти, а в другой раз рвали сердце на части, вызывая рыдания, вселяли в него чувства безнадежности и скорби.
Тине эта музыка показалась самой прекрасной на свете.
Осторожно выглянув в гостиную, девушка увидела Конрада: сидя на круглом стуле, он играл на рояле.
Длинные пальцы юноши легко бегали по клавишам, со стороны казалось — они едва касаются их. Перед ним не было нот, он не смотрел ни вперед, ни перед собой, а куда-то вдаль, пожалуй, даже не пространства, а времени, перед ним вставали какие-то образы — такого выражения лица Тина еще не видела ни у одного человека. Ей показалось, что сейчас, когда он думает, что одинок и незрим, в его лице отразится вся внутренность души, и она, Тина, увидит те же картины, что и он, — нечто страшное и прекрасное, как сама жизнь!
— Что это за мелодия? — вырвалось у девушки. Не в силах удержать восторг, удивляясь своей неожиданной смелости, она вошла в гостиную и остановилась возле рояля.
Звуки смолкли, и что-то витавшее вокруг исчезло, растворилось в воздухе и тишине.
Конрад бросил играть, явно недовольный, что ему помешали.
— Это пьеса, посвященная моей матери! — отрывисто произнес он, слегка развернувшись к Тине.
— Вы сами ее написали? — изумилась девушка.
— Да.
— Так вы сочиняете музыку?
— Иногда, — ответил он, убрав пальцы с клавиш. Он молча ждал, что она еще скажет. Тина могла бы повернуться и уйти, наверное Конраду именно этого и хотелось, но девушка не могла пойти против желания поговорить с ним.
— Мне очень понравилось! — взволнованно проговорила она, слегка краснея. — Красивая музыка. Мне кажется, вы вложили в нее всю свою душу.
Его взгляд чуть потеплел, он сдержанно ответил:
— Что ж, это так! Потом кивнул на кресло.
— Садитесь!
— Я думаю, ваша музыка многим бы понравилась! — осмелев, сказала Тина. — Ее слышал кто-нибудь?
Конрад покачал головой.
— Вы могли бы стать известным композитором! Конрад усмехнулся, а она вспыхнула. Что может значить для него ее мнение дилетантки!
— Если вы хотите сказать, что этим можно зарабатывать деньги, могу ответить—такой вариант исключается. Это очень личное и не продается, понимаете?
— Не совсем! Напротив, талантливая вещь должна увидеть свет!
Конрад улыбнулся: ему понравилась взволнованная серьезность девушки. А она, оказывается, не пустышка и не тихоня!
— Кто сказал вам, что эта вещь талантлива?
— Я так думаю! — очень искренне ответила Тина.
— Вы занимались музыкой?
— Нет, но для этого, наверное, необязательно быть знатоком.
— Пожалуй… И все же я не согласен с вами. — И неожиданно проницательно посмотрев на нее, спросил: — Вы бы продали свою душу?
— Душу — нет, но произведение искусства ведь не душа!
— Ошибаетесь! Это как раз душа или, если хотите, отражение большей ее части. Хотя не всегда, конечно. Бывает иначе, но если человек, создав произведение искусства — музыку, стихи, картину, не вложил туда частицу себя, то это ничто. Такие вещи обычно холодны, они не вызывают отклика, трепета, не волнуют, они не наполнены энергией своего создателя, а значит, мертвы. Мы всегда это чувствуем и забываем их — бессмертны лишь первые, живущие собственной жизнью и после смерти создателя. Они — святилище души, в котором скрыта истина. В талантливых произведениях всегда присутствует гармония, а ее дает только одухотворенность. Как и в любви. Лишь в этом случае нам сопутствуют высшие силы, и только тогда дается награда!
Тина затаила дыхание.
— В любви?
— Конечно. Ведь это тоже стихия эмоций, чувств… Тина слушала его, и ей было радостно от того, что они вдруг так сразу сблизились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155