ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Так чего же вам не хватает?
Тина почувствовала вдруг, что ей нечем дышать — наверное, переволновалась. Сердце стучало, как бешеное, и слегка кружилась голова.
— Любви…
Роберт тихонько засмеялся.
— Но ведь вы никогда не любили, откуда вам знать, что такое любовь? Я вижу, вы волнуетесь, а это верный признак того, что вы неравнодушны к происходящему.
Да, но она испытывала совсем не то, что ему хотелось. Тина подумала, что, в сущности, совсем не знает его: сегодняшний случай — верное тому доказательство. Она не могла назвать никаких лично ею подмеченных черт индивидуальности мистера О'Рейли, его образ складывался в ее сознании из того, что он сам рассказывал о себе.
— Не спешите давать ответ, подумайте. Можете посоветоваться с матерью, — сказал Роберт, а после, внезапно отбросив деловитость, бережно взял руку Тины, точно драгоценную фарфоровую чашу, и поцеловал, почтительно и нежно, а когда поднял лицо, глаза его вдруг блеснули совсем по-юношески. В этот миг девушка почувствовала, как рухнула стена десятилетий, разделявшая ее с этим человеком. Он повторил:
— Подумайте, Тина!
— Хорошо, — тихо прошептала она непослушными, пересохшими от волнения губами.
Вся в смятении она примчалась домой и тут же хотела все выложить матери, но Дарлин куда-то ушла, и Тина получила возможность немного отдышаться и прийти в себя.
Девушка села. Лицо ее горело, руки дрожали, особенно — казалось ей — та, к которой прикоснулись горячие губы Роберта О'Рейли. Тина ощущала неловкость, ей было жалко терять эту дружбу — беседы в тихие вечерние часы, прогулки без всяких объяснений, признаний и поцелуев. Она не могла понять, почему все так закончилось, и думала: может, если встречаешься с мужчиной, это всегда заканчивается так? Ей трудно было до конца поверить в серьезность предложения Роберта О'Рейли: почему он, человек, повидавший многие страны, города, вращавшийся в обществе, где наверняка можно встретить немало приятных, красивых, образованных женщин, выбрал ее, полунищую девочку из Кленси, захолустного городка, обозначенного, наверное, лишь на самых-самых точных картах? Неужели из-за этого непонятного, неодолимого чувства, что зовется любовью, чувства, которое она, Тина, при всем уважении и симпатии, какие внушал ей этот мужчина, определенно к нему не испытывала?
И все же в глубине души, на самом ее донышке, теплился огонек тщеславия: значит, она все-таки чего-то стоит! Разве такой человек, как Роберт О'Рейли, пожелал бы жениться на дурочке или на дурнушке? И надо отдать должное: в этот момент она меньше всего думала о том, что человек, сделавший ей предложение, несказанно богат и может дать ей такие блага, о каких она, зарабатывающая себе на хлеб тяжелым трудом скромная провинциалка, не смела и мечтать!
Девушка так и не смогла успокоиться до прихода матери, и Дарлин пришлось с порога выслушать несвязную, взволнованную исповедь. Поначалу женщина сильно испугалась — она никогда еще не видела дочь столь возбужденной. Но потом, осторожно выяснив подробности, немного успокоилась. Она, конечно, была неприятно удивлена, когда узнала, что Тина столько времени скрывала свои встречи с мистером О'Рейли, но, поразмыслив, решила не ругать девушку.
— Так что ты ответила ему? — спросила она, гладя волосы дочери.
Тина сидела перед нею на стуле, испуганная, худенькая, с расширенными и потому казавшимися огромными глазами на тонком нежно-загорелом лице, совсем девочка и в то же время — Дарлин грустно улыбнулась — уже взрослая, почти взрослая…
— Я сказала, что не люблю его. — И прибавила: — Думаю, что не люблю.
— Ты не знаешь точно? Девушка опустила ресницы.
— Он… мистер О'Рейли говорит, что я не могу знать, что такое любовь, потому что никогда еще не любила.
Дарлин ласково улыбнулась и прижала голову дочери к своей груди.
— Моя милая девочка, с таким знанием рождаются, как со способностью видеть и слышать, уверяю тебя. Когда ты полюбишь, сразу же это поймешь. Конечно, возможно, ты просто еще не разобралась в себе — такое бывает.
— Что же мне делать, мама?
— Сердце тебе подскажет. Я, разумеется, удивлена, ведь он намного старше тебя…
Они проговорили до полуночи. Неравные браки, как имущественные, так и возрастные, были характерны для тех времен, да еще в пуританских кругах Австралии (хотя, возможно, в этом случае разница слишком бросалась в глаза), поэтому Дарлин больше волновало другое: она не считала Тину готовой к браку. По мнению матери, столь серьезное решение нельзя принимать, не пережив даже первой девичьей влюбленности, а Тина, как она видела, совсем недавно начала задумываться о любви и интересоваться юношами. Кроме того, Дарлин совершенно не знала мистера О'Рейли и боялась, как бы он не навязал девушке свою волю, не подчинил ее себе — во вред Тине и вопреки ее желанию. Девушка неопытна, ей трудно понять себя, распознать свои истинные чувства… Поразмыслив, Дарлин пришла к выводу, что самым разумным будет самой поговорить с Робертом О'Рейли, выяснить, каковы же в действительности его намерения, а заодно посмотреть, что он из себя представляет. Она велела Тине остаться дома, не ходить в условленное время в эвкалиптовую рощу, сказав, что отправится туда сама, и девушка, все еще растерянная, почти сразу же согласилась. Она доверяла матери. Уж Дарлин-то наверняка сумеет разобраться во всем!
А Дарлин получила лишнее подтверждение отсутствия у дочери серьезных чувств: решение любовных дел не перепоручают никому, даже матери, ибо настоящая любовь, дающая человеку особое зрение и слух, перемещает его в другой мир, наделяя способностью видения вещей, недоступных всем остальным, оставшимся в серой реальности. Улитка никогда не догонит лебедя, крылья бабочки не засыплет снег… И Тина не стала бы никого слушать, будь она по-настоящему влюблена.
Когда на следующий день Роберт О'Рейли увидел спешащую к роще женщину, то не сразу понял, что это не Тина, а позднее, когда Дарлин подошла к нему, удивился, до чего же Тина похожа на мать. Конечно, Дарлин утратила легкость походки, стройность фигуры, и хотя глаза ее и были печально-чисты, но не той чистотой горного озера, что глаза дочери, и волосы уже не блестели в великолепии жизненной силы. Все-таки Роберт в первые минуты не мог отделаться от несколько суеверного ощущения, будто видит перед собой Тину, непостижимым образом перешагнувшую за эту ночь расстояние в пару десятков лет.
Но потом он заметил складку горечи у рта женщины, ее узловатые пальцы, седину на висках — разрушающие приметы даже не времени, а условий жизни, и тут же образ Дарлин бесконечно отдалился от образа Тины: невозможно соединить день и ночь, время зари с порою заката.
Дарлин подошла к Роберту О'Рейли, тяжело ступая ногами в грубых башмаках, поздоровалась и очень просто, прямо, не делая никаких вступлений, сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155